Бессердечный принц. Раскол (СИ) - Мелевич Яна

— Хорошо, — я незаметно сбросила нити с пальцев, — значит, я могу тебе доверять и взять на работу. Твоя служба в качестве моей помощницы — обязательный пункт помилования.

Какой смысл ходить вокруг да около? Я просто огласила факты, а получила даже больше, чем рассчитывала. В глазах Оксаны вспыхнули огоньки счастья: громко засмеявшись, она снова подскочила с постели и рухнула на колени.

«И все-таки с колепреклонством надо что-то делать», — устало подумала я и потерла переносицу.

— Спасибо! Спасибо, ваше сиятельство! — Оксана бросилась обнимать пискнувшую дочь. — Ты слышала, Ладушка? Теперь все будет хорошо!

«Не уверена», — опять брякнул внутренний голос, а вслух я сказала:

— Сначала вылечитесь, потом поговорим о жаловании и проживании.

Где-то в подсознании недовольно шипел воображаемый Алекс. Его и раньше мое решение не устраивало, теперь и подавно. Поди считал, что я Оксану засуну на кухню или в горничные. Но нет, людьми разбрасываться я не собиралась. Тем более, когда в порыве чувств они клялись мне чуть не в магической верности.

На прощание я пообещала навестить Оксану еще раз, затем потрепала по коротким волосикам Ладу. Прикосновение к девочке заставило что-то внутри резко перевернуться, а в груди неприятно укололо сердце. Коснувшись ладонью солнечного сплетения, я на минуту прижалась к закрытой двери палаты и считала до двадцати. Зажмурила до прыгающих огоньков веки, после чего стиснула мягкую ткань костюма. Рука нырнула на дно сумочки за смартфоном, и дрожащие пальцы сжали пластиковый корпус.

— Господа, пройдите, не мешайте на дороге, — знакомая медсестра отогнала в сторону странных охранников. Как по команде они резко отпрянули от тележки с перевязочным материалом и прижались к соседней спине.

Ни один из них не дрогнул, когда я повернулась в их сторону и прижала к уху телефон. Пока шли короткие гудки, темноволосый охранник одернул манжет. Вышитый знак оказался в зоне видимости, и я убедилась в собственной правоте. Там действительно был Георгий Победоносец.

— Да?

Низкий голос Якова Николаевича вырвал меня из дум. Отвернувшись, я зашагала по светлому коридору, кивая сотрудникам больницы и спеша побыстрее покинуть ее застенки. Вид этих однообразных цветов навевал печальные мысли.

— Добрый день, Яков Николаевич, — поприветствовала я лекаря-гинеколога, — вы заняты?

— Минут через пятнадцать у меня пациентка, но я с радостью выслушаю вас.

В интонациях поляка послышался акцент, смешанный с удивлением. Оно и понятно. Когда мы виделись чуть больше года назад, я вылетала из его кабинета с яростным желанием никогда не возвращаться. Это произошло незадолго до смерти Дмитрия: муж периодически поднимал тему наследника и страстно желал сына. Увы, ему в тот день пришлось узнать неприятную правду, как и мне.

Но даже тогда я надеялась, что дело в отнюдь не богатырском здоровье супруга.

— Я бы хотела записаться на консультацию. Вне очереди.

Наступила тишина. Отодвинув руку, я посмотрела на экран, убедившись, что звонок не сбросился. Яков Николаевич молчал, наверное, с минуту переваривал мою просьбу и подбирал вежливые формы отказа. Только не мог, поскольку его клиника строилась на деньги из фонда князей Репнинов-Волконских. С моей подачи, кстати. И он мне должен, как земля фермеру.

— К-конечно, — запнувшись, пробормотал Яков Николаевич и зашуршал бумагами. — Просто я уже не надеялся. После того, что вы сказали…

— Давайте не будем возвращаться к прошлому разговору. У меня случился срыв из-за неприятных новостей.

— Ваше сиятельство…

— Неурядицы в семье, финансовые проблемы, потом болезнь Дмитрия.

— Ольга! — я вздрогнула и застыла посреди просторного холла. Взгляд уперся в зеленую пальму, что расположилась точно в центре.

Разлапистые листья покачивались от малейших колебаний воздух, несколько посетителей расселись по лавкам и понуро изучали цветные буклеты. На всякий случай я оглянулась, но никого позади себя не увидела.

— Послушайте, ваше сиятельство, — терпеливо продолжил Яков Николаевич, пока я медленно набирала в грудь воздух, затем выпускала его. — Вы понимаете, что вам придется заново пройти обследование? Анализы, другие лекари, консультации. Если вопрос именно в…

Он снова замолчал, а я выполнила дыхательную гимнастику и подавила эмоциональный всплеск. Дурацкий порыв, вызванный встречей с дочерью Оксаны и словами Алексея, теперь аукался мне беседой с лекарем. С тем, кого я избегала последний год, даже на стандартные проверки не ходила и не отвечала на звонки.

— Просто скажите, что не все потерянно, — прошептала я, надеясь, что никто не услышит. Слишком много непролитых слез прозвенело в голосе.

— Ольга, — Яков Николаевич смягчился, вновь обратившись ко мне по имени, — шанс есть всегда. Мизерные и не очень. Даже обходные пути. Мы попробуем, клянусь.

— Спасибо.

Я стерла дорожку слез, совсем забыв про косметику, и непроизвольно покосилась на зеркальную стену. В динамике что-то пискнуло, на второй линии прорывался другой человек. Подойдя к гардеробной, я протянула номерок и пробормотала:

— Яков Николаевич, я позже перезвоню. Или пришлите мне свободные даты на почтовый ящик, выберу любую ближайшую.

— Конечно, сейчас же попрошу помощницу. И ваше сиятельство, — он замялся на мгновение, а я стиснула искусственную ткань пальто, — соболезную утрате.

До меня только после прощания дошло, что речь шла о смерти Дмитрия. Хотя на похоронах Яков Николаевич присутствовал, мы с ним ни разу не пообщались. Позже мне пришла записка, но я куда-то бросила ее к другим похожим письмам.

Каким бы ни был Дмитрий, благодаря ему я выбралась в высший свет, заняла теплое место. Со мной начали считаться, и страх узнаваемости ушел в небытие. До встречи с цесаревичем я едва ли назвала бы свою жизнь неудачной. Пусть брак наш продлился недолго, князь никак и ничем не обидел меня.

Ну разве что оставил в наследство долги и двух бестолковых дочек. Но короткий миг счастья всегда требовалась плата.

— Ты заперла меня дома!

Обвинения Софии чуть не оглушили, когда я переключила вызовы. Вздохнув, я ненадолго отложила телефон, оделась, а «любимая» падчерица продолжала кричать. И с каждой минутой децибелы росли, отчего две посетителя больницы покосились на меня с любопытством. Закатив глаза, я скрипнула зубами и процедила:

— Софи, будь добра, закрой рот.

— Да как ты смеешь!

— Еще один вопль и отправлю в дальнюю губернию до самого замужества, — прошипела я, одергивая полы пальто.

Печаль смыло волной раздражения. Поведение Софии переходило допустимые границы, маленькая паршивка становилась все капризнее с каждым днем.

— Не посмеешь.

А вот это ты зря, милая.

— Давай проверим, дорогая, насколько далеко я зайду в попытках вырастить из тебя приличную девицу? — холодно поинтересовалась я, выходя на улицу. — Раз отец не удосужился.

Парковка пустовала. Если не считать несколько карет скорой помощи рядом с кучкой иномарок, территория буквально превратилась в безжизненный асфальт с остатками примятого снега. Ни машины, ни Володи не видать.

Я покосилась на экран и поняла, что вышла на пятнадцать минут раньше указанного времени. Видимо, водитель укатил в ближайший магазин за обедом, подобное не возбранялось. Хотя в идеале отлучаться им не разрешалось.

Дойдя до открытых ворот, я вышла на оживленную улицу. Ноги сами понесли вперед, поскольку тело, наполненное холодной яростью, требовало движений. Любых. Софи даже по телефону умудрилась вывести меня из себя. Сейчас она снова сорвалась на крик, отчего несколько случайных прохожих обернулись.

— Ты не можешь так с нами поступать!

Я закатила глаза, вспоминая, как передала через охранника приказ, не выпускать падчериц из дома. Случилось это скорее в порыве страха, после выхода из театра. Погорячилась, бывает. Кричать-то зачем?

— Могу, Софи, — процедила я. — Все могу, пока вы обе живете за мой счет. Не нравится? Берешь вещи, затем убираешься из дома без карточек и содержания!