Взывая из бездны - Алексей Мартынов

Максим хотел было подойти к нему, но передумал. Ещё раз окинув взглядом весь зал, они медленно и величаво как лоси подошли к бильярдным столам. Кондрат задумчиво взял первый попавшийся кий в руки и принялся вертеть его в руках.

- Надо бы умыться, а то смотрят как-то никак, - заметил он.

Максим молча кивнул. Также молча и вальяжно они проследовали до лестницы, прошли по ней и зашли в сортир. Обстановка здесь была угнетающая: на сером от времени, местами отвалившемся, кафеле было маркером написано много похабщины и прочих выражений. Причём было видно, что люди не просто так писали, а с каким-то глубоким умыслом, вкладывая в надписи всю душу и умение. В дальнем конце, прямо под маленьким духовым окном, было нарисовано нечто, напоминающее одновременно чьё-то лицо и некую футуристическую архитектуру. Когда-то под этим рисунком была надпись, но время и старания третьесортных художников не оставили в ней ничего от бывших там ранее букв. Тайна рисунка теперь была утрачена.

Помимо рисунков и надписей на стены было навешано немало жвачек, а на побелённом когда-то давно потолке висели обгоревшие спички. Кто-то пытался выложить ими женское имя, возможно это было имя "Даша", но последние две буквы были так искривлены, что разобраться могла лишь только та самая Даша, либо тот, кто это писал.

Сразу слева от входа была раковина с незакрывающимся краном, из которого тонкой струйкой текла холодная вода. На раковине лежало грязное, разломанное пополам мыло, а чуть правее висела наполовину оторванная табличка с надписью "Помни". Где-то в ногах валялось зеркало, разбитое на три больших и несколько десятков маленьких кусочков. Видимо предполагалось, что смотреться в него люди будут сверху вниз.

Максим аккуратненько, чтобы не пораниться и не испачкаться, подлез к раковине и стал умываться ледяной водой. Подобная вода очень бодрит. Кондрат в это время пошёл искать нормальную кабинку, желая справить малую нужду.

Здесь было две кабинки и один писсуар. Писсуар был разбит чем-то тяжёлым, посему оставались кабинки. Но, только поворачиваясь к ним лицом, он уже успел ощутить, что в них тоже ничего хорошего нет. Интуиция не обманула его - в первой кабинке стены были измазаны чем-то вроде мазута, а унитаз был неестественно повернут набок. Но, увидев что творилось во второй кабинке, он решил всё же выбрать первую. Во второй весь пол был в полузасохшем дерьме, а из бачка быстрыми каплями вытекала вода. Кондрат быстро сделал своё грязное дело в первой кабинке и вышел.

Максим наконец решил, что при таком напоре воды лучшего результата мытья не достичь, и оставил эту затею. Одновременно с этим он краем уха услышал некий обрывистый крик, донёсшийся справа. Невольно он улыбнулся, напоследок ещё раз брызнул себе в лицо водой и открыл глаза.

Вокруг него уже не было загаженного сортира с размалёванными стенами и разбитыми писсуарами. Вокруг него были большие лиственные деревья, где-то вдалеке пела птица, и слышался стук дятла. Но в целом не было и намёка на присутствие людей или цивилизации. Он протёр глаза, изображение не изменилось. Тогда он с силой закрыл глаза и сосредоточился, но изображение снова не изменилось. Тогда он попробовал ущипнуть себя. Всё сходилось - он не спал и был в чётком сознании.

- Есть кто дома?!! - крикнул что есть сил он. Дятел замолчал, но птица продолжала петь.

Он огляделся и сел на упавшую берёзу. В голове у него вертелось множество мыслей, на которые не было ответа. Как он здесь очутился? Что это такое? Кто виноват? Что делать? Это были основные вопросы, но было ещё множество второстепенных, пролетавших со скоростью света в мозгах. Он поднял с земли тонкую засохшую веточку и повертел её в руках, осматривая форму и изгибы. На палочку села божья коровка. Нет, это всё реальность.

Размышляя о сути местного бытия, он пошёл в произвольно выбранном направлении. Вокруг него был обычный среднего возраста лес. Ёлки росли вперемежку с берёзами и осинами. Могучие дубы раскидывали свои ветви в стороны, отбирая высотное пространство у других деревьев. По земле стелилась обыкновенная трава, лопухи, местами росла осока. Летали маленькие жучки, на листьях крапивы сидели гусеницы и тля. Но нигде не было и намёка на присутствие человека - ни тропинки, ни срубленной или отрезанной веточки.

Прошло много времени. Солнце, светившее раньше ярко, теперь садилось. Лес постепенно озарялся красным цветом заката с наползающей ан него тьмой. Максим успел за это время найти родник с водой и заросли земляники. Наступала ночь. А лес до сих пор не кончался. У Максима отваливались ноги и руки, ему хотелось спать, но он ещё больше хотел выйти из леса. В конечном итоге он залез на старый ветвистый дуб, ветки коего образовывали в своём хитросплетении площадку два на два метра, на которой вполне можно было лежать. Он лёг на эту площадку и быстро уснул.

Ему снилась Анжела, подобно Брюсу Ли, избивающая всех прохожих ногами. Все прохожие почему-то были на одно лицо и даже в одинаковых одеждах. Присмотревшись, он понял, что они все как один похожи на того паренька в чёрной куртке, которого она тогда запинала в углу. А они шли и как-то недобро ему улыбались. Тут один из них остановился и громко закукарекал.

От этого кукареканья он проснулся и резко сел. В мыслях он надеялся, что сразу как он утром откроет глаза, вокруг него будет родной дом и родная кровать. Каково же было его разочарование, когда, открыв глаза, он обнаружил перед своим носом кривую бугристую ветку дуба. Обеими руками он также ощущал бугристую жёсткость дубовых веток, на которых сидел. Немного двинув руками, он плавно съехал вниз. Лежанка находилась в метре над землёй, поэтому не составило труда с неё слезть.

Он стоял в растерянности, не зная, что предпринять. Получалось, что из клубного сортира он попал сюда, и теперь не знает, как покинуть это не очень приятное место. После непродолжительных размышлений, он решил следовать в том же направлении, в котором шёл вчера и, возможно, этот путь его куда-нибудь приведёт. Всё же все дороги ведут в Рим, и это было в своём роде верно. И он снова пошёл, раздумывая относительно еды, и что он будет делать, если узнает, чьих это волосатых лап дело.

Он шёл уже около получаса, лес не кончался, но было что-то отличающее его от леса вчерашнего. Потребовалось ещё минут двадцать, прежде чем он понял, что совсем нету звуков: ни стука дятла, ни карканья вороны, ни даже скрипа деревьев под ветром. Царила убийственная тишина, а в тишине невольно сам начинаешь вести себя тихо, ступать осторожно и оглядываться по сторонам. Этот животный инстинкт, унаследованный от предков, проявляется сам собой в нужную минуту.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});