Путь домой - Михаил Михеев

Мурзик, кстати, устроился на руках у девушки – чем-то она ему понравилась. Лошадь на него косила глазом с подозрением, но не протестовала – смирная скотинка попалась, хоть с этим повезло. С одной стороны, курсанту, можно сказать, такой расклад был только на руку – держать рядом с собой еще хотя и ленивого, но по молодости склонного к резким движениям зверя в его состоянии было противопоказано. С другой стороны, он ощутил нечто вроде легкого укола ревности – ты из-за него, понимаешь, в драку ввязываешься, едва жив остаешься, а он, сволочь, сразу к женщине на ручки. Понимает, зараза, где лишний раз погладят да кусочек повкуснее дадут.

Далеко они в тот день не уехали – не прошло и трех часов, как курсант стал терять сознание от боли. Правда, в седле удержался, точнее, удержали – Настя, пришпорив свою флегматичную, но, когда надо, очень шуструю кобылу, в два счета догнала его и поддержала, не дав упасть, однако дальше так ехать было не слишком умным занятием, поэтому они свернули в лес, благо тропинок хватало, и уже через полчаса сидели на небольшой лесной поляне, надежно укрытой деревьями и от ветра, и от чужих взглядов, а главное, сухой. Точнее, не то чтоб сидели… Петр почти сразу погрузился в отрешенное, полубессознательное состояние и лежал на мягком мху, а девушка суетилась, одновременно возясь с костром и ухитряясь при этом и обиходить лошадей, и устроить поудобнее своего попутчика. Словом, делала одновременно несколько дел, и все успешно – искусство доступное почти всем женщинам и почти никому из мужчин.

Да и вообще, женщины на этой планете были куда более приспособлены к жизни, чем землячки Петра. Безо всяких охов-вздохов раз-два – и соорудила шалаш, потом и палатку разбила, правда, под чутким руководством курсанта. И не боялась в своем шалаше, что простынет или бока на твердой земле отлежит. В общем, Джейн, подруга Тарзана. Интересно, кстати, почему именно Тарзана? Он ведь был, насколько помнил Петр, легендарным танцовщиком непристойных танцев прошлого. Неужели в обыденной жизни был так беспомощен, что ему боевая подруга с опытом выживания в любых условиях и функцией универсальной домохозяйки нужна была? В общем, по возвращении домой это стоило выяснить, а то выражение сохранилось, а смысл его в глуби веков как-то затерялся. Не то чтобы это была такая уж большая потеря, но все же интересно.

В таком вот недееспособном состоянии Петр провалялся четыре дня. Фактически здоровья у него хватало только абсолютно без удовольствия поесть, попить (правда, пить хотелось постоянно) да сходить за деревья по нужде. Не самое приятное состояние для человека, который привык всегда быть сильным. К тому же раздражало фактически быть зависимым от женщины, пусть она и ни словом не дала понять, что он ей в тягость. Хорошо хоть, еды на дорогу Петр взял с запасом – сказалась привычка, да и концентраты с корабля еще оставались, пусть и немного. Из этих концентратов Настя, к его удивлению, ухитрялась приготовить нечто вполне удобоваримое. Можно сказать, хоть в этом повезло.

Единственным, кто был доволен остановкой, оказался Мурзик. Котяра рос стремительно и, в промежутках между выклянчиванием подачки у Насти, шнырял по кустам, давил местную разновидность мышей (не жрал, поганец, – приносил и складировал перед хозяином), еще каких-то животных, вполне земного вида кроликов, очевидно расплодившихся потомков завезенных сюда с Земли ушастых грызунов, ловко разорял птичьи гнезда и ловил самих птах, правда некрупных. Ну, всех, кроме мышей, он не только ловил, но и ел, брюхо постоянно было как барабан.

Крупных зверей поблизости, очевидно, не наблюдалось – во всяком случае, ни один их не потревожил. А вот с водой, можно сказать, пофартило – в трех минутах ходу, в овраге, протекал ручеек с чистой водой. Ну да ничего удивительного – здесь природа цивилизацией была не загажена, так что и воду никто особо не загрязнял. Единственное – воду надо было кипятить, но Петру вода подходила любая, хоть кипяченая, хоть нет, а Настя, похоже, с правилами гигиены была знакома не понаслышке. Животами, во всяком случае, маяться не пришлось.

Боль начала отступать только на пятый день. Пусть неприятные ощущения сохранялись, но теперь курсант мог не только лежать, но и без особых проблем сидеть и даже ходить. В общем, молодой организм с болезнью медленно, но неуклонно справлялся, хотя Петр и вспоминал с тоской лазарет на крейсере, в котором его смогли бы поставить на ноги максимум за пару часов. Однако жалеть о несбыточном – пустая трата времени, вот доберется до базы – там уж видно будет, а пока надо было как можно быстрее прийти в себя.

Общим итогом на этой поляне провели неделю, только после этого курсант рискнул сесть на коня. Нельзя было сказать, что особо приятными были его ощущения при этом, однако же терпимо вполне. Оставаться здесь дольше не стоило – все-таки не лето, ночами было ощутимо холодно, да и мелкий моросящий дождь в последние пару дней шел почти непрерывно. Словом, погода не намекала даже, а открытым текстом говорила: убирайтесь, мол, люди из леса подобру-поздорову. Что же, стоило прислушаться. И вскоре лошади путников уже вновь месили грязь того недоразумения, которое здесь почему-то называлось дорогой.

Несмотря на то что ехали медленно, до постоялого двора к вечеру добрались – все-таки в первый день успели отмахать изрядный кусок. Дорога была пустынной – не сезон, лишь один раз, обогнав их, пронеслась кавалькада каких-то всадников. Один приостановился, хотел что-то сказать. Судя по виду – типичный представитель местной золотой молодежи. Что такой может сказать хорошего? Разве что нахамить неумело. Петр молча показал ему заряженный арбалет, и парень, моментально понявший намек, умчался прочь, будто его здесь и не было. Курсант всерьез опасался, что примчится, жаждая реванша, вся толпа, однако никто лишний раз драться не захотел.

На постоялом дворе тоже обошлось без эксцессов. В углу сидела, наливаясь вином, небольшая компания, которая, возможно, была и не прочь подраться, но Петр до половины вытащил из ножен свой десантный нож, дав им возможность рассмотреть лезвие. Мужики разом поскучнели и из угла вылезать не рискнули. Словом, идиллия.

Вообще, это заведение было почти точной копией предыдущего, да и порядки в нем были почти те же. Посмотрев на хозяина, лицо которого показалось очень знакомым, Петр проникся некоторыми подозрениями и, интереса ради, задал ему пару вопросов. Так и есть – все постоялые дворы на тракте, как с некоторыми претензиями на величие называлась эта дорога, принадлежали одной семье. Оборотистая семейка и процветающая, что, впрочем, и неплохо – клановость выгодна во все времена, член клана не пропадет сам и не даст пропасть другим. Правда, под другими обычно понимаются только члены собственного клана, но это, опять же, неплохо – нельзя быть добрым ко всем. Свои – это свои, чужие – это чужие, так всегда было и так всегда будет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});