Лелька и ключ-камень - Юлия Русова

рода не причем, спрашивай, веда.

— Как зовут школьного домового?

— Эк ты спросила! Откуда ж в школе домовой? Дом — это жилище человеческое, в нем домовой и появляется. А школу никто домом не считает и не называет, нету там домовика и быть не может.

— Спасибо, Кондратьич, за ответ и объяснение. Больше тревожить не буду.

— Вот и славно. Бывай, веда.

Сказать, что полученный ответ Лельку озадачил — это ничего не сказать. Это что получается — домовика в школе нет, а паутиной в нее кто-то кидался? Да еще по углам хихикал! Эту неясность явно следовало прояснить и разъяснить, чем Лелька и собиралась заняться в ближайший учебный день.

Пока же она решила навестить прохиндеистого ауку, благо опасность стать жертвой абасы давно миновала. Старый гриб обрадовался несказанно, видимо играть в шашки с самим собой ему окончательно надоело. Но скоро Лелька поняла, что было что-то еще. Уж больно много этой самой радости для простого партнера по игре. Так оно и оказалось. Во время очередной партии аука застенчиво, что было для него совсем нетипично, попросил:

— Ведающая, вот ты ко мне с добром. Шашкам научила, одежку справила, понимаю я, что дерзко будет еще чего-то желать. Но попросить хочу, ты уж не серчай.

— Не буду. А что за просьба такая, что ты издалека начинаешь?

— Слыхал я, веда, еще летом, что имя ты броднице дала. А можешь меня поименовать?

Лелька опешила. Просьбы была совсем пустячной. Но глазки котика из Шрека, смотрящие на нее с физиономии пожилого гриба, показывали, что легкомыслие здесь неуместно.

— А скажи-ка мне уважаемый, зачем тебе имя надобно?

— Дык… сама, поди, слышала, как леший грозился грибом меня сделать, да в суп отправить. А буде у меня имя появится, у него такой власти не станет.

— В смысле, грибом тебя сделать не сможет, или в супе сварить?

— Сварить-то сможет, кто ж ему воспрепятствует, да еще в его же лесу. А вот грибом сделать — уже нет. И ежели я сумею удрать да схорониться, а то и в другой лес перебраться, то сделать он ничего не сможет.

— Если так все замечательно, то чего ж ты до сих пор без имени гуляешь?

— А кто б меня поименовал? Думаешь, веды в наш лес кажный день строем ходят?

— А другие люди?

— А они меня не видят. Да и потом, вот будь ты обычным человеком, да заговори с тобой гриб, что бы ты делать стала? Беседы с ним вести?

Лелька подумала и решила, что обычный селянин говорящему грибу бы не порадовался.

— Вот-вот, — правильно понял ее молчание аука. — У людей разговор при такой оказии короткий — сапогом мне по хлебалу, да и ходу. Так бегут, что никакая арысь не догонит.

— А кто ж тогда Ермолаю имя дал?

— Э-э-э, он свое имя хитростью получил. Давно то было, меня еще не было.

— А откуда ж знаешь?

— Да мне болотник прежний разболтал. Была в здешних местах девка красивая, из зажиточной семьи. Как впору вошла, женихи на двор потянулись. Родители-то ясно дело, выбрали самого крепкого хозяина, а девке-то красавец-певун полюбился. Да только нищим был красавец, как мыша при церкви. Вот и приладилась девка к нему на свидания в лесок бегать. А звали-то парня Ермолаем. Однажды закружил-заблудил его леший, а сам в его обличье к девице вышел. Где ж деревенской-то девахе морок разглядеть! Кинулась она ему на шею, по имени назвала. А не всякий знает, что как нелюдь имя получает, принимает он в тот момент истинный свой облик. Вот и лешак принял. Девица как его увидала — разума лишилась. Но имя он получил, с ним и существует.

— Страсти-то у вас в лесу какие! Спасибо, что рассказал.

— Так что, удостоишь меня имени?

— А Ермолай не осерчает? Мне с ним ссориться не с руки.

— Не осерчает, луной клянусь. Позволил он мне имя-то попросить.

— Ладно, будь по-твоему. Похож ты на красивый и крепкий белый гриб, так что будешь Беляном.

Стоило это сказать, как на глазах у изумленной девчонки аука и впрямь обернулся крепеньким белым грибочком, дико выглядящим на нерастаявшем до конца снегу. Но долго удивляться не пришлось, гриб подпрыгнул и снова стал прежним хитрованом-аукой.

— Благодарствую, веда. Большое дело ты для меня сделала. Я тебе вот еще что скажу — не верь шибко Ермолаю-то. Есть у него какой-то в тебе интерес. Он тебе зла, конечно, не сделает, но смекаю я, что зло и добро для вас с ним по-разному выглядят. Так что поберегись, веда.

— Спасибо за предупреждение, уважаемый Белян. Я добро крепко помню.

На этом, однако, неожиданные разговоры не закончились. Следующий настиг Лельку в школе, все в той же дальней кладовке. Она решила-таки установить дипломатические отношения с непонятной сущностью, которой нравилось кидаться паутиной в незваных гостей. Орудием доброй воли призвано было послужить печенье-жаворонок. И сущность неожиданно соблазнилась. Вид она имела жалостный до невозможности и выглядела как худой пацан лет десяти. Интересно, что одет был пацан, в отличие от того же Прошки, в физкультурную форму примерно годов пятидесятых. Сформировавшись изтумана, дух посмотрел на Лельку и спросил:

— Дашь печеньку?

— Вот ты быстрый! Апоздороваться?

— Все вы девчонки одинаковые. Столько лет прошло, а все одно — здрасьте, пожалуйста, будьте любезны… тьфу!

— Да ладно тебе, что плохого в вежливости?

— Да так-то ничего, — растерянно почесал затылок призрачный мальчишка. — печеньку просто хочется.

— Раз хочется — держи, — Лелька вручила кривоватую птичку школьному призраку, — а поговорить согласишься?

— А на урок тебе не надо?

— Так кончились на сегодня. Тебя как зовут?

— Пашкой звали.

— А как ты здесь очутился?

— На физре, пока Степаныча, физрука нашего, директриса вызвала, я на сосну на спор залез. Ну и свалился. Сперва удивился даже — вроде так грохнулся, а не больно. А потом понял, что болеть уже нечему.

— Это сколько ж ты здесь казакуешь?

— С пятьдесят третьего года. Скучно