Цветок яблони - Алексей Юрьевич Пехов

эту память. Пусть Милосердная поцелует тебя в лоб.

Купец нахмурился:

— Он мучился, когда умирал. И тебя не было рядом.

— С ним была Милосердная. Все мы умираем в мучениях. Тихих. Громких. А иногда и счастливых.

Не было больше отца. Перед ним стояла обнаженная златокудрая женщина. Прекраснее морской смолы, той золотой, полной солнца, что находят на берегу северных герцогств во время отлива. Легче воды. Ярче вспышки в лесу эйвов. Свежее ветра над цветущим вечерним лугом.

Она поражала. Восхищала. Хотелось трепетать перед ней.

— Ты лишь оболочка той, кто была почти богом. Меня не смущают оболочки, ибо благочестивая закалила дэво, зная, что когда-нибудь придет такая, как ты.

— В каких же муках умрешь ты, старик? — тысячи голосов исторглись из горла Нейси. Хрипящих. Визжащих. Шепчущих. Стонущих. Страдающих.

Страшных.

От ее посеревшей кожи потянуло сыростью, пылью, высохшими цветами и чем-то, чего Саби никогда не знал.

Он не дрогнул. Не отступил, когда это существо, в котором появилось нечто змеиное, жадно обнюхало его руки и с усмешкой, скосив глаза, облизнулось:

— Я пожру даже старое мясо. Ибо Рионы мне мало.

Сабир мягко ответил, положив морщинистую руку на золотые кудри:

— Ты же видишь. Я не боюсь тебя.

Женщина разочарованно вздохнула и посетовала:

— Никакого веселья с сухими ветками Храма. Как ты проник сюда? Так же, как этот жалкий асторэ и его выжженный дружок? Я почувствовала тебя, и их пришлось оставить на время. Разреши загадку, прежде чем умрешь, старик. И смерть будет без всяких мучений. Заберу тебя во мрак без боли. Обещаю.

— Не ты решаешь мою судьбу.

— А кто же? — на ставшие крысиными глаза наползла и ушла под веки полупрозрачная пленка рептилии.

— Я, — ответил голос за спиной Саби.

Она шагнула из нитей в мир и на мгновение зажмурилась от того, что видит его как прежде.

Свет. Яркие цвета. Объем. Глубина. Расстояния. Тени. Нюансы мелких деталей. Все то, что потеряла, когда ее лишили глаз.

Странное ощущение. Непривычное и совершенно чужое.

Госпожа Эрбет слишком изменилась с тех пор, и теперь, с привычным зрением, внезапно вернувшимся к ее пустым глазницам, ощутила себя не в своей тарелке.

Солнце клонилось к закату.

Бордовое, точно спелая вишня.

Южный незнакомый город. Дома раскрашены розовым светом. Шелестят пальмы. Тепло.

И среди всего этого человеческая фигура, сплетенная из черных лоснящихся нитей. Они чуть шевелились, смердели той стороной и были ей знакомы.

Собака Гвинта собственной персоной.

Или, если уж быть совсем точной, то, что скрывалось под личиной собаки.

— Кто же может повелевать самим первым жрецом? — усмехнулось существо и внезапно вздрогнуло. Оно подалось вперед, уже куда более внимательно разглядывая пришедшую, чем там, во дворце герцога.

Нити скрутились, расширились, разбухли и вот уже вместо человека — лев, который, к удивлению Бланки, не бросился на них, а, развернувшись, кинулся прочь, вверх по улице… Та разваливалась на глазах, выцветала, теряла четкость, превращалась в то, чем она была на самом деле — пустое, унылое пространство.

Логово. Где пахло старой смертью и увядшими цветами. Облако убегало, поняв, кто к нему пришел.

— Все сделано, госпожа?

— Ты замечательно отвлек это существо. Все сделано.

Дэво на миг прикрыл глаза и навалился на свой посох, словно все силы оставили его.

— Кровь таувина на волосах богини, которые стали нитями в теле тени той стороны, действует сильнее любого яда. Ты рассказала нам это, на случай если забудешь. И теперь мы рассказали тебе. Остался лишь последний шаг.

Бланка заставила себя сжать губы, набраться сил, вытолкнуть слова:

— Если ты готов.

— Я ждал так долго, милосердная. А со мной ждали все, кто был до меня. Сейчас они идут вместе со мной.

…Они нашли эту тварь в самой дальней части «пещеры». В закутке, где когда-то был выход, теперь заросший шипастой ржавой проволокой, так похожей на волосы Бланки.

Лев пытался пробиться через преграду, но лишь порвал себе морду и выколол один глаз. Бланка видела, что нити его нестабильны, дрожат, но силы в нем было достаточно, чтобы уничтожить еще один такой город, как Риона. Он слишком многих пожрал здесь, чтобы уйти так просто.

— Тварь! — простонали голоса из львиной пасти. — Тебя давно уже нет. Как волшебник нашел тебя?! Как вытащил из мира солнц и лун?!

— Я есть, — Бланка стояла за спиной Саби и чуть сбоку. — Чувствуешь это? Видишь? Магия, которую ты забрал, вновь растекается. Течет из тебя, словно из прохудившегося ведра!

— Все зря! Все зря! — в голосах взвыло отчаянье. — Все зря!

И госпожа Эрбет ощутила странное злорадство, что у Облака, существа, которое Гвинт принес из Аркуса, существа, которое так долго ждало, интриговало, подталкивало людей к войнам и смертям, не вышло то, что оно задумало.

Лев подобрался для прыжка, чтобы постараться убить ее, забрать с собой.

Пальцы Саби нажали на что-то в посохе, и тот звонко и странно-весело щелкнул.

Свечи горели особенно тускло, и переплет Медной книги в их свете выглядел угрожающе.

— Саби.

— Да, учитель.

— Что ты понял сегодня?

Первый жрец стоял в дверях, опираясь на оранжевый посох.

— То, что дары, врученные милосердной своим скромным служанкам, имеют смысл. Десять касаний, которые на материке почитают, как благо, и завидуют этому недостойно, есть лишь суть ее плана.

— Ты смог прочитать целую страницу, юноша, — маленький жрец одобрительно похлопал ученика по руке и сел на низкую лавочку. — В тебе нет страха, а значит вера твоя огромна, как я и думал. Хорошо.

— Но все равно, я многого не понимаю. То, что придет, как когда-то в Аркусе. Наша кровь…

— Не наша кровь, Саби. Когда мы начинаем читать книгу, что милосердная оставила для нас, мы больше не властны над своими телами. Она щедро позволяет пользоваться ими до самой смерти, но каждый первый жрец знает, когда благосклонность справедливых суждений вернется, будет исполнено предначертанное. И она заберет то, что нам одолжила. Свою кровь, что течет в моих, а после и в твоих жилах. Ибо там хранится сила, которую она оставила нас хранить в этом мире, когда уходила вместе с другими Шестерыми.

— Означает ли это, что мы поможем ей убивать шауттов, учитель?

— Тебе стоит попытаться осилить все таинство пророчеств милосердной. Но лунные люди — это обычная беда нашего мира. Они приходили и уходили. Их убивали многие. В бездне той стороны есть и другие чудовища, куда более опасные, чем демоны…

Речные камни растеклись слизью, и солнце так и не вернулось, когда Тэо понял, что «клетка», где их заперли, исчезла. Он