Руины стреляют в упор - Иван Новиков

Шугаев к моменту встречи с Варварой был уже секретарем подпольного райкома партии. Он и предложил горкому использовать квартиру Матюшко как явочную.

Теперь ей, как члену райкома, предложили и ответственную работу.

— Недавно у меня были связные отрядов «Мститель» и «Штурм», — сказал на очередном заседании Шугаев. — Многие партизаны ходят в лаптях, а то и совсем босые, сообщили они. Немецкие склады или обозы с обувью никак не попадаются им во время операций. Одна надежда — на город, на вас, товарищи подпольщики. Так вот, давайте посоветуемся, — может, что-нибудь и раздобудем.

Думбра посмотрел на Матюшко. Та молчала, думала. Потом согласилась:

— Попробую кое-что поискать... может, и выйдет.

Перебирая в памяти всех своих знакомых, имевших какое-нибудь касательство к обувным мастерским, складам или предприятиям, она вспомнила одного комсомольца, — кажется, Володей его звали. Матюшко знала его когда-то как заведующего отделом горкома комсомола. Отец Володи до войны работал на кожзаводе «Большевик». Может быть, он и теперь там работает? Тогда дело решить было бы нетрудно — до войны это была честная рабочая семья.

Взяв на руки маленького Сашу, Матюшко пошла искать Володю. Она раньше знала, где он жил, но за войну ведь все сдвинулось с места, и здесь ли он, или, может, выбрался куда — кто его знает.

К счастью, она застала его дома. За время, пока они не виделись, Володя похудел, почернел, глаза запали, утратили свой веселый блеск.

— Как ты живешь? — спросила Володю Варвара Феофиловна.

— Как видишь, Варя, — печально сказал он. — А тебе, видно, еще хуже, с малым ребенком...

— Не сладко. Но не нам, Володя, хныкать. Вспомни, как мы жили и работали до войны, как говорили, что выдержим любые испытания, если потребует Родина. А теперь она требует от нас мужества, самопожертвования. На вот, прочитай...

Вытащила из-за пазухи завернутый в немецкую газету небольшой лист «Звязды» и отдала Володе. Тот схватил и жадно пробежал глазами по строчкам. Живым голосом партия обратилась к нему с газетного листа: «После полного уничтожения врага наша свободная Родина спросит у каждого из нас: «Что ты сделал, чтоб освободить свою страну от издевательств немецкого фашизма?»

Не отрываясь, читал статью за статьей и, пока не окончил, не поднял глаз на Варвару Феофиловну.

— Теперь говори, что я должен делать.

— Отец твой работает на кожзаводе?

— Да. И я там работаю.

— В таком случае получай задание.

— Чье?

— Наше. Патриотическое. Больше пока что тебе не нужно знать. Задание такое: выносить как можно больше готовых кож и передавать мне. Я сама буду приходить.

— Согласен.

Договорившись о времени встреч, они простились. А на другой день к ней зашел Шугаев.

— Как твои дела, Варвара Феофиловна? Не нашла еще ничего? — спросил он.

— Есть один человек, обещал помочь. Только не знаю, как я смогу переправлять вам?

Шугаев задумался. И вдруг:

— Тьфу!.. Как это я раньше не вспомнил! Жди меня, я быстро.

Часа через три он шагал по улице Добролюбова и катил перед собой еще новую, красивую детскую коляску. Увидела это Варвара Феофиловна и даже вскрикнула от удивления.

— Где ты добыл такую?

— Свет не без добрых людей. Вот на ней и будем перевозить...

Дно коляски устроили так, что там можно было прятать целые кожи. Варвара Феофиловна закутала в чистенькие пеленки своего Сашу, положила в коляску и покатила с Комаровки, через весь город, на Серебрянку.

Вот и территория фабрики «Коммунарка». На месте бывших цехов высились руины, на которых уже хозяйничали бурьян и чертополох, зеленела жгучая крапива. Нетронутым остался только фабричный скверик. Мало кто заглядывал сюда — людям стало не до прогулок, и даже проторенные когда-то аллеи густо заросли травой. Кусты буйно раскинули свои ветви, переплели их и образовали живую зеленую стену. Кое-где сохранились скамеечки. На одну из них села Варвара.

Скоро пришел и Володя, но не один, а с девушкой.

— Это Реня, тоже комсомолка, — отрекомендовал Володя. — Она будет помогать мне. А завтра придет еще один парень, его Яшей зовут. Втроем будем работать.

— Больше никого, — предупредила Матюшко. — Опасно.

— Мы втроем справимся, — сказала Реня.

Спрятавшись за кустами, они быстренько достали принесенные подошвы и хорошо обработанные кожи, Матюшко взяла Сашу, будто бы для того, чтобы переменить пеленки, а Володя и Реня тем временем спрятали все в коляску.

— Значит, завтра в это же время, — напомнила Реня.

— До свидания!

Снова коляска с Сашей мягко катилась по мостовой, на Белорусскую улицу, где была явочная квартира подпольщиков. Там и передала Варвара Матюшко привезенное добро.

С того времени маленький Саша ежедневно ездил с Комаровки на Серебрянку. Лежал мальчик в коляске, сосал свою соску и не знал, что и он участвует в большом деле.

...Скоро на Белорусской собралось много кож, в том числе подошвенных. Из партизанского отряда «Мститель» бригады «Дяди Васи» приехал в город командир роты Евгений Волосных. Он забрал все, что собрали за это время Матюшко и ее знакомые.

— Передайте товарищам наше партизанское спасибо, — сказал Волосных на прощание подпольщикам.

Летом 1942 года партизанские отряды стали большой силой, с которой не могли не считаться фашисты. Дерзкие налеты народных мстителей на немецкие гарнизоны стали регулярными. Отряды объединялись в бригады, их удары становились все более мощными, концентрированными.

Минское подполье прилагало все усилия к тому, чтобы помочь партизанам в их борьбе. Все чаще в чаще подбирались люди для отправки в партизанские отряды. Жан по-прежнему держал связь с лагерями военнопленных. Захар Галло и Иван Козлов еле успевали готовить документы для тех, кого Жан через своих знакомых выводил из лагеря в город. Нужна была одежда, и ее тоже собирали подпольщики.

Освобожденных военнопленных направляли в разные партизанские отряды — и на север от Минска, и на запад, и на восток.

Тогда же летом из отдельных отрядов, в том числе и из отряда, действовавшего в Дзержинском районе, была создана партизанская бригада. Подпольный комитет должен был направить туда комиссара и начальника штаба, а также группу бойцов. Это дело поручили Косте Хмелевскому. Вот тогда он и вспомнил про обещание Рудзянки.

— Борис, а то оружие, которое ты закопал в лесу, еще там?

— Там...

— Вот и хорошо. Двадцать третьего августа на явку придет Нина. С нею ты выведешь за город группу людей. Среди них будет будущий комиссар бригады и начальник штаба. Выведешь в тот лесок и всех вооружишь. А дальше их поведет Нина. Все понял?

— Чего же здесь не понять? Не первый раз...

Солнце уже клонилось на запад, когда Борис и Нина выехали на подводе из Грушевского поселка. Вслед за ними с Грушевки и по Рязанской улице шли по одному те, кого Нина должна была вести в лес. Издали Рудзянко увидел того высокого бородача, на которого уже донес своему фашистскому шефу. Старик шел рядом с молодой черноволосой женщиной и, слегка наклонившись к ней, что-то говорил, глазами показывая на повозку. «Неужели и он спрячется в лесу? — подумал Рудзянко. — Будет мне тогда от шефа...»

Но старик, выйдя из города, кивнул молодой женщине и вернулся, а она пошла следом за повозкой. Немного позже Рудзянко узнал, что женщину зовут Броня Гофман. Ее и проводил Сайчик из квартиры Трофимука.

За городом Рудзянко разглядел, что в лес идет и Никита Турков, тот самый Никита, который познакомил его с Хмелевским и о котором так много было рассказано абверовскому шефу.

«Выскользнул! — ужаснулся Рудзянко. — Прямо из рук выскользнул, и теперь не удержишь его. Съест меня шеф, если узнает, ей-богу, живьем съест... Как же это я выпустил? На свою голову выпустил... А может быть, Никита пронюхал что-нибудь обо мне? Ведь не сказал, что в лес собирается. И Костя не сказал, утаивают что-то. А может быть, догадываются?..»

Всю дорогу Борис нервничал. Заметив это, Нина наконец не вытерпела:

— Ты что, на гвоздь сел? Чего крутишься?

— Сам не знаю чего.

Пока добрались до леса, который был в семи километрах от города, стемнело. Рудзянко живо соскочил с повозки и, опираясь на лопату, чуть не бегом бросился вперед, к тому месту, где было зарыто оружие. Быстро разбросал насыпанную сверху землю и вытащил завернутые в истлевшее тряпье десять винтовок и тысячи патронов.

Он стоял по пояс в яме и передавал Нине оружие. А она, не глядя на Рудзянку, смахивала с винтовок куски гнилых тряпок и складывала трехлинейки на телегу, под солому. Было уже совсем темно, когда все уложили и Броня с Ниной уселись на подводу.

Незаметно опустился туман. Одежда стала влажной. Шевельнув плечами, Броня прижалась к маленькой Нине.

— Что, боязно? — спросила та. — Видать, ночью в лесу никогда не была?