Бэббит; Эроусмит - Синклер Льюис

— Конечно, когда доводилось ухаживать за барышнями, я им не все время рассказывал про забастовки в вязальных цехах.

Оба захохотали, оба закурили сигары.

— Так что же нам с ними делать? — спросил Бэббит.

— Сам не знаю, черт подери! Клянусь, мне иногда хочется отвести Кена в сторонку, тряхнуть его как следует и сказать: «Слушай, друг сердечный, женишься ты на моей сестрице или просто заговоришь ее до смерти? Тебе скоро тридцать стукнет, а ты до сих пор зарабатываешь не то двадцать, не то двадцать пять монет в неделю. Когда ты наконец возьмешься за ум и добьешься прибавки? Если Джордж Ф. или я можем тебе чем-нибудь помочь, так и скажи, только не канителься ты, бога ради!»

— Что ж, может быть, и неплохо бы тебе или мне с ним поговорить, только боюсь, не поймет он нас. Он из этих, из высоколобых. Не умеет смотреть в корень, выкладывать карты на стол и говорить напрямик, как мы с тобой.

— Верно, верно, все они такие, эти высоколобые.

— Правильно, и он такой, как все.

— Факт!

Оба вздохнули и замолчали, счастливые и довольные.

Вошел проводник. Он как-то заходил в контору Бэббита насчет аренды дома.

— Здравствуйте, мистер Бэббит! Едете с нами до самого Чикаго? Ваш паренек?

— Да, это мой сын, Тед.

— Скажите на милость! А я-то был уверен, что вы еще совсем молодой, сорока нет, и вдруг — такой сынище!

— Что ты, братец, как это — сорока нет. Да мне уже все сорок пять стукнуло!

— Неужели? Никогда бы не подумал!

— Да, сударь мой, сразу видно, что ты — старик, когда с тобой такой вот молодец!

— Верно! — Проводник обратился к Теду: — Вы, наверно, уже в университете?

Тед, гордо:

— Нет, поступлю не раньше осени. Пока что выбираю — какой колледж лучше!

Проводник пошел дальше, заботливо оглядывая пассажиров и позвякивая огромной цепочкой для часов, болтавшейся на его синей тужурке, а Бэббит и Тед всерьез заговорили о колледжах.

В Чикаго они приехали поздно вечером и утром долго лежали в постели, радуясь: «А хорошо, что не надо вставать и торопиться к завтраку!» Остановились они в скромном отеле «Иден», потому что дельцы из Зенита всегда останавливались в «Идене», но зато обедали в золотом и хрустальном зале ресторана «Версаль», при отеле «Принц-регент». Бэббит заказал устрицы с Блю-Пойнта под винным соусом, гигантский бифштекс с гигантской порцией жареного картофеля, две чашки кофе, яблочный торт с мороженым для обоих и порцию сладкого пирога специально для Теда.

— Вот это харч! Да, братец, поели! — восхищенно сказал Тед.

— Еще бы! Ты только держись за меня, старичина, не прогадаешь!

Они пошли в музыкальную комедию и подталкивали друг друга локтем при особо рискованных шутках насчет жен и сухого закона. Рука об руку они гуляли по фойе в антрактах, и Тед, радуясь, что исчезло стеснение, которое так отчуждает отцов и сыновей, сказал, посмеиваясь:

— Папа, слыхал анекдот про трех модисточек и судью?

Но на другой день Тед уехал в Зенит, и Бэббита охватило одиночество. Так как ему приходилось налаживать сотрудничество между Джеком Оффатом и некими посредниками в Милуоки, которые тоже были заинтересованы в покупке ипподрома, он все время ждал телефонных звонков.

Он подолгу сидел на краю кровати, держа на коленях переносный аппарат, и устало повторял: «Мистер Сеген пришел? А он не просил мне что-нибудь передать? Хорошо, я жду». В ожидании он рассматривал пятно на стенке, в двадцатый раз с тоской замечая, что оно похоже на башмак. Потом закуривал сигарету и, не смея отойти от телефона, сидел без пепельницы, размышлял, куда девать горящий окурок, и боясь, как бы что-нибудь не загорелось, пытался зашвырнуть его на кафельный пол ванной. Наконец зазвонил телефон. «Ничего? Хорошо, я позвоню еще раз».

Однажды днем он забрел на заснеженные улицы, о которых никогда раньше и не слыхал, на улицы, застроенные небольшими зданиями, двухквартирными домами и заброшенными особнячками. И вдруг он понял, что ему нечего делать, что ему ничего и не хочется делать. Одиночество давило его и вечером, когда он обедал один в отеле «Принц-регент». Потом он сидел в холле, на плюшевом кресле с вытканным гербом принцев Саксен-Кобургских, закуривая сигару и глазами отыскивая кого-нибудь, кто развеселил бы его, помог уйти от унылых мыслей. В соседнем кресле (уже с литовским гербом) сидел какой-то смутно знакомый человек, толстый, краснолицый, с глазами навыкате и жидкими желтыми усами. С виду он был человек добрый, смирный и такой же одинокий, как Бэббит. На нем был твидовый костюм и отвратительный оранжевый галстук.

И вдруг Бэббита точно динамитом подбросило. Меланхолический незнакомец — сам сэр Джеральд Доук!

Бэббит невольно вскочил с места, забормотал:

— Здравствуйте, сэр Джеральд! Помните, мы встречались в Зените, нас познакомил Чарли Мак-Келви? Бэббит моя фамилия, — недвижимое имущество.

— Оу! Как поживаете? — И сэр Джеральд вяло пожал ему руку.

Бэббит стоял смущенный, не зная, как бы ему ретироваться, и бормотал:

— Вы, должно быть, отлично попутешествовали после нашего Зенита.

— М-да. Британская Колумбия, Калифорния, везде, — сказал тот вяло, глядя на Бэббита тусклыми глазами.

— Как деловая жизнь в Британской Колумбии? Впрочем, вы, вероятно, этим не интересовались. Больше по части спорта, природы и все такое?

— Природы? О, природа великолепная! Но дела… Знаете, мистер Бэббит, там почти такая же безработица, как у нас. — Сэр Джеральд несколько оживился.

— Вот как? Значит, дела там неважные?

— Да, дела там много хуже, чем я предполагал.

— Скверно, а?

— Да-a, можно сказать, скверно.

— Жаль, черт побери. Ну-с… вы, вероятно, кого-нибудь ждете, собираетесь пойти на какое-нибудь пиршество?

— Пиршество? Ах, да, пиршество… Нет, по правде сказать, я сидел и думал — какого черта я сегодня буду делать весь вечер? Ни души знакомых в Тшикаго. Скажите, вы случайно не знаете — есть в этом городе хороший театр?

— Хороший театр? О да, у них тут великолепная опера! Я уверен, вам понравится!

— Как? Как вы сказали? О, я был в опере, в Лондоне. В Ковент-Гардене как будто! Ужас! Нет, я спрашиваю, нет ли здесь хороших кинотеатров — кино!

Бэббит сразу сел, пододвинул свое кресло к сэру Джеральду.

— Кино? — крикнул он. — Слушайте, сэр Джеральд, я-то думал, что вас ждет целый выводок дам, чтобы потащить вас на какое-нибудь суарэ…[30]

— Упаси бог!

— …но если вас никто не ждет, давайте-ка вместе сходим в киношку! В «Грентеме» идет фильм — пальчики оближешь! Билл Харт в роли бандита!

— Превосходно! Погодите, я возьму пальто!

Раздувшись от собственного величия, слегка побаиваясь, как бы благородный отпрыск ноттингемских лордов не бросил его на ближайшем перекрестке, Бэббит торжественно привел сэра Джеральда Доука в кинодворец и в молчаливом блаженстве уселся рядом с ним, стараясь не слишком проявлять свой восторг по поводу картины, чтобы знатный рыцарь, чего доброго, не начал презирать его за восхищение шестизарядными револьверами и наездниками. Но под конец сэр Джеральд пробормотал:

— Отличный фильм, честное слово! Очень мило, что вы взяли меня с собой. Давно так не веселился. Все эти хозяйки там, где я гостил, ни разу меня не пустили в кино!

— Да что вы мне заливаете! — Бэббит уже говорил своим прежним, естественным и добродушным тоном: куда девалась вся утонченность произношения, весь английский выговор, которому он старался подражать! — Ей-богу, я до чертиков рад, что вам нравится, сэр Джеральд!

Они пробрались мимо коленок толстых дам к выходу и долго махали руками в гардеробной, помогая друг другу надеть пальто. Бэббит нерешительно спросил:

— А не закусить ли нам немножко! Я знаю местечко, где подают великолепное рагу, может, удастся раздобыть рюмку-другую, — конечно, если вы это дело потребляете!

— Еще бы! Но не лучше ли нам подняться ко мне в номер? У меня есть виски — очень недурная марка!

— Ну, зачем же я буду вас грабить! Спасибо большое, но вам, вероятно, пора спать?

Но сэра Джеральда словно подменили. Он умоляюще пробасил:

— Слушайте, как вам не совестно! Я так давно не проводил вечер по-хорошему! Вечно эти танцы! Даже не поговоришь о делах, о всяком таком. Будьте другом, пойдемте ко мне! Согласны?

— Я-то?! Еще бы! Я только подумал… но, честное благородное, надо же человеку посидеть спокойно, поговорить о делах после того, как он столько ходил на всякие эти балы, маскарады, банкеты, на все эти светские приемы! Я это по себе чувствую у нас, в Зените. Нет, я буду рад зайти к вам!

— О, как это мило с вашей стороны!

Всю дорогу они сияли.

— Слушайте, старина, вы мне не можете объяснить: неужто во всех американских городах такая лихорадочная жизнь? Везде эти роскошные вечера и прочее…