Злые дети - Дмитрий Сергеевич Грунюшкин

дома. Дескать, не шали. Ну я и перестал шалить. А оно мне надо?

– Есть предположения хотя бы? Из какой он структуры? Из Минобороны?

Киллер посмотрел на Виктора, как на обоссавшегося.

– Ты чо, дурак, начальник? Чтобы вояки через нас заказ выписывали? У них свои стрелки – дай боже.

– Не богохульствуй, придурок. Из последнего что исполнял?

– Да давно ничего не делал. Ну не так давно какую-то херню для Механика. Вообще черная работа, не по профилю, – киллер явно расслабился, начал балагурить. Возможно, сказывалась потеря крови.

– Конкретней.

– Да чо конкретней. Забрал машину на окраине с трупаком. Баба какая-то. Все по инструкции. Отвез в парк, зашел через калитку со стороны леса и уложил трупак в нужном положении. Все.

Последнее, что мог вспомнить потом Виктор, – это глаза киллера. В них отразился смертельный страх. Киллер понял, что сейчас умрет. Он попытался перекатиться и дотянуться до лежащего в трех метрах от него пистолета.

А потом перед глазами Виктора упала багровая завеса.

Когда сознание вернулось к Макарову, он стоял на четвереньках, а перед ним лежало что-то, что не так давно, кажется, было человеком. Но сейчас напоминало его очертаниями очень отдаленно. С рук Макарова стекала кровь.

А вдали нарастал вой сирены.

Виктор плохо понимал, что происходит, но инстинкты и рефлексы его не подвели. Он встал, и неверной походкой зомби-спортсмена побежал к противоположному выходу с территории строящейся лаборатории.

37.

Что происходит? Что со мной происходит?! Я схожу с ума! Это безумие, но я точно схожу с ума! Это не аффект, когда себя не контролируешь. Это чистой воды шизофрения. Во мне сидит какой-то зверь и берет пульт управления мной в свои руки. И если «серебряная ниточка» в затылке и экстраспособности мозга – плата за его появление, то к черту эту ниточку, цена слишком высока. Человек, который себя не контролирует, должен сидеть в психушке. А я туда не хочу! Не хочу!

С этими мыслями Виктор легким бегом пробирался по лесу в направлении к своей машине. Попадаться на глаза опергруппе он не хотел. Объяснить, почему он убил очередного задержанного, он сейчас не мог. Даже если заявить о самообороне, его все равно отстранят от дела на время разбирательства. А скорее всего, посадят под домашний арест до выяснения. А сейчас он этого позволить себе не мог.

Он миновал место стоянки, выбежал на дорогу, перевел дух и открыто двинулся к автомобилю, будто шел не со стороны лаборатории, а с обратной. У машины переминался с ноги на ногу сержант-пэпээсник.

– Здорово, служивый, – кивнул Виктор.

Сержант чуть напрягся, взяв покрепче автомат.

– Свои, не парься, – Виктор показал корочки СКР. – Это моя машина.

– Понял. Меня тут ее охранять оставили. Щас доложу начальству, что вы пришли.

Полицейский потянулся к рации. Напрасно. Сильный удар основанием ладони в висок отправил его в глубокий нокаут. Сотрясение, скорее всего, будет, но здоровье не пошатнется. Виктор с интересом понял, что зверь внутри показал клыки, но не стал вылезать наружу полностью. Потому что так четко и осознанно бить Виктор не умел, но сумел не дать зверю выступить в полную силу. Значит, его как-то можно контролировать?

Виктор оттащил сержанта за кусты, сел в машину, развернулся. Ехать обратно в город нельзя. Его, наверное, уже объявили в розыск по Москве. А на областной или, тем более, федеральный уровень розыска он пока явно не набедокурил. Он повернул направо и стал быстро удаляться от столицы.

Тренькнул телефон. Ольга. Ей можно ответить.

– Что ты там натворил? – крикнула сибирячка раньше, чем Виктор успел сказать «Алло». – Мне уже трубку оборвали!

– И что ты сказала?

– А что я могла сказать? Что оставила тебя с преступником, а сама по твоему приказу увезла потенциальную жертву. Но что случилось?

– Расскажу при встрече, – вывернулся Виктор. – Где Данишевич?

– Везу его на дачу.

– С ума сошла?!

– Не на его дачу. На дачу какого-то его приятеля. Он сейчас в отъезде. Пару дней посидит там, потом найдем ему более безопасное место.

– А что Комитет скажет на то, что ты прячешь свидетеля?

– Пусть говорит, что хочет. Я сейчас никому не доверяю. Давай сюда как можно быстрее. Меня срочно в Комитет требуют, просто рвут и мечут.

Она назвала адрес, куда надо подъехать.

Это было старое дачное место. Не элитный поселок, но и не шестисоточный муравейник. Там обитали представители, так сказать, верхних слоев интеллигенции – известные врачи, ученые с мировым именем, художники и прочие творческие люди, не принадлежащие к высшему сословию, но имеющие имя.

Нужный дом находился на краю поселка. Рядом, метрах в ста, шумел хвойный лес. Деревянные ворота Ольга заранее открыла. Виктор загнал машину во двор и поставил под навес, чтобы не было видно с улицы. Впрочем, высокий забор из уже почерневших, но крепких досок хорошо укрывал двор от любопытных взглядов.

Данишевич уже пришел в себя и с любопытством смотрел на своих спасителей с высокого крыльца.

– Что случилось? – повторила вопрос Ольга, подойдя вплотную.

– Оль, понимаешь… Я не понимаю!

– То есть?

– У меня сорвало крышу. Я его убил.

– За что?

– Он так мимоходом сообщил, что причастен к убийству одной моей знакомой. И… И все. Темнота. А потом я «включаюсь» и вижу, что он мертвый.

– Дела… – протянула Ольга, внимательно глядя на Виктора. – Спасибо, что не стал врать.

– Зачем мне врать? Ты мой напарник.

– Напарникам чаще всего и врут. Ты что-то у него выпытал?

– Не многое. Его нанял некий Механик. Кто это такой и с чем связан – он не знает и знать не хочет. То есть – не знал и теперь уже не узнает. Ну и по косвенным признакам я понял, что он выполнял если не все эпизоды по нашему делу, то многие, в том числе у вас, в Сибири.

– Черт, оборвалась ниточка!

– Не совсем. У нас же есть Данишевич.

– Ты хочешь его использовать как приманку?

– Ну не настолько я циничен. Просто его обязательно будут искать. Вот на активности мы и попытаемся выйти на Механика или на того, кого он наймет.

– Нормальный план, согласна.

– И вот что, Оль…

– Да, Вить, слушаю.

– Ты сейчас единственная, кому я действительно доверяю. Ты, в конце концов, мне жизнь спасла.

– Ерунда.

– Для тебя моя жизнь, может, и ерунда, а я к ней как-то привык и даже немного ценю, – улыбнулся Виктор.

Ольга рассмеялась.

– Ну так вот, – продолжил Макаров. – Ты единственная, кому я это говорю. Я не знаю, каким образом, но, кажется,