Мифы Первой мировой - Евгений Белаш

При большом числе шоссейных дорог в бассейне Вислы щебеночный слой на них был тонок и быстро портился при движении тяжелой артиллерии и грузовых автомобилей, так как при постройках не рассчитывали на такие возможности. На обычных грунто­вых дорогах почти все мосты оказались слабыми для таких грузов, и их приходилось усиливать. По данным Н. Морозова, в Восточной Пруссии дивизион 51–й артиллерий­ской бригады прошел за день всего 8 км, ибо даже 8—10 запряжек не могли вывезти орудие. В сентябре 1914 г. «после прохождения II кавказского корпуса прекрасное шоссе Гродно—Сувалки сплошь покрылось выбоинами и рытвинами, глубиною до 1 мет­ра, сильно затруднявшими работу тыла».

Недостаток винтовок стал очевиден Сухомлинову еще 24 августа, из его письма начальнику Генерального штаба Янушкевичу: «Ради Бога, распорядитесь, чтобы соби­рали винтовки. Мы отправили сербам сто пятьдесят тысяч, наши резервы почти ис­черпаны, а производство очень незначительно». А расход патронов на фронте време­нами был огромен: «Насколько силен был наш огонь на таком близком расстоянии, доказывает огромное количество расстрелянных в этом бою патронов (десять патронных двуколок: две своего и восемь 107–го полка)». И это для одной роты. На четвертый месяц войны в некоторых корпусах оставалось по 25 патронов на винтовку, поэтому, по словам Головина, части оказывались на грани катастрофы и были спасены только исключительными мерами. Даже неприкосновенный запас патронов был исчерпан к началу 1915 г.

На третий день боев в Восточной Пруссии остался только последний запас снаря­дов. 8 (21) сентября 1914 г. Главковерх в телеграмме доносит царю: «Уже около двух недель ощущается недостаток артиллерийских патронов, что мною было заявлено с просьбой ускорить доставку. Сейчас ген. — ад. Иванов доносит, что он приостано­вит операцию на Перемышль и на всем фронте, пока патроны не будут доведены — в местных парках хотя бы до 100 на орудие. Теперь имеется только по 25. Дело выну­ждает меня просить ваше величество повелеть ускорить доставку патронов». Не про­шло и двух месяцев с начала мобилизации, как наступательные операции по всему фронту вынуждены были приостановить из‑за недостатка снарядов. В итоге осенью 1915 г. встречались полки, снабженные вооружением на 20 % от штата (вот откуда пошли разговоры о «винтовке на пятерых»). По замечанию Грассэ, у французов в сентябре было немало частей, в которых одна винтовка приходилась на двух бойцов, но они смогли преодолеть кризис.

Боеприпасы, заготовленные на год войны, были израсходованы в продолжение 4 ме­сяцев. На складах Северо–Западного фронта оставалось по 90 выстрелов на легкое орудие, на складах армий — 90— 98 выстрелов. И ведь расход снарядов нельзя было назвать чрезмерным — в среднем за первые 5 месяцев войны было потрачено примерно 80 снарядов на 76–мм орудие в месяц, чуть более трети общего запаса 1914 г. — но практически весь запас непосредственно при орудиях: на пушку полагалось 212 сна­рядов при батареях в передках и зарядных ящиках, 216 в легких подвижных артилле­рийских парках и 572 — в местных артиллерийских парках (которые должна была обеспечить промышленность). Французы уже к концу Марнского сражения потратили 4 млн 75–мм снарядов, имея на фронте меньше 75–мм пушек, чем имела в то время 76–мм пушек русская артиллерия, тогда как на русском фронте за весь 1914 г. было израсходовано лишь около 2,5 млн 76–мм снарядов. При этом к январю 1915 г. около 4,5 млн 76–мм снарядов остались не израсходованными, но «разбросанными по мелочам» на всем 1400–км фронте, вместо того чтобы быть сосредоточенными в важнейших пунктах. Проблемы были не столько в нехватке снарядов «вообще», сколько в их дефиците в нужном месте и нужное время, а также нерациональном их использовании. Например, помощь пехоте крепостной артиллерией, как это было в районе Ивангорода при взятии Ополья, привела к вопросу Главнокомандующего Юго–Западным фронтом генерала Иванова: «А знает ли комендант крепости, что он подлежит суду за то, что выслал свою артиллерию из крепости?» Пополнение доставалось не тем, кто испытывал наибольшую потребность, а тем, «кто умея быть более ловким в требованиях» (Барсуков).

Поэтому весной 1915 г. лучшие батареи еще тратили в исключительных случаях до 1200 снарядов в день (на 7 орудий), но это уже вызывало предупреждение об отре­шении командира батареи от должности. Одновременно были случаи, когда тяжелые батареи раздавались по орудию на дивизию и стреляли по ничтожным целям, даже за пределами своей дальности.

Попытки пехоты зимой—весной 1915 г. прорвать позиционную оборону без снарядов и ручных гранат заканчивались потерями с таким трудом накопляемых резервов в два—три дня. Попов: «Я до сих пор не могу понять, как можно взять позицию, обнесен­ную проволочным заграждением, защищаемую не деморализованными частями противни­ка, обладающего превосходной артиллерией, снабженной неограниченным количеством снарядов. В то время как у нас снарядов было мало, ручных гранат не было совсем и пр. и пр. Наступать приходилось по местности совершенно открытой, с подъемом в сторону немецких окопов, земля была мерзлая и цепи, залегая от невыносимого огня, не могли окопаться и поголовно разстреливались… Наш 2 баталион, к сча­стью, до конца оставался в резерве и в результате боя единственно, что сохрани­лось от дивизии, это 2–й баталион Эриванцев. Боюсь быть неточным, но, как мне передавали мои товарищи по Мингрельскому полку, они потеряли одними убитыми офи­церами за 2—3 марта 22 человека. Все, что накапливалось и собиралось на Бзуре, было безполезно и преступно растрачено под Праснышем за три дня. Я не принимал участия в наступлении, а только сменив остатки Мингрельцев и занимая их ямки, не имеющие никакого укрытия, потерял из роты 12 человек убитыми и 20 ранеными… Фронт моей роты не превышал в то время 200 шагов, и на таком незначительном клочке было собрано 93 трупа».

Дефицит снарядов тяжелой артиллерии нашел отражение даже в художественной ли­тературе, написанной участниками событий; «Кольцов вновь вооружился биноклем и стал обозревать горизонты. — Говорят, снарядов нет, — шепнет он Андрею. — Штаб дивизии приказал не больше трех на пристрелку, и дальше ни одного снаряда без разрешения штаба. Штаб дивизии! Чихнуть нельзя без штаба дивизии. В Галиции мы не считали патроны… и победили». И действительно, по подсчетам Коленковского, в Галицийской операции было израсходовано в среднем по 550 снарядов на орудие, «и при том при безумной интенсивности нашего артиллерийского огня».

При интенсивной стрельбе орудия быстро выходили из строя, а пополнение не по­спевало:

«Сильный треск среди грома выстрелов батареи. Окровавленные люди 3–го орудия 6–й батареи валятся на землю. Треск повторяется снова. Люди 4–го орудия, блед­ные, испуганные, замирают на месте.

Что случилось? Неприятельские снаряды рвутся на батарее?.. Нет!.. Казенная часть 3–го орудия, вся развороченная, с вырванным замком, зияет черным отверсти­ем. 4–е орудие стоит как бы с разрубленной дульной частью. Не выдержали работы орудия — слишком перевалились.

Люди 3–го орудия, все шесть номеров и орудийный фейерверкер, живы, но с ужас­ными ранами: оторваны руки, выбиты глаза, разворочена грудь…

Разрыв двух орудий в бою у Воли–Залесской сам по себе послужил крупным поводом к серьезному безпокойству за участь остальных, а когда, в последнем бою, рассеи­вание снарядов начало превышать уже всякую норму, появилось опасение в повторе­нии катастрофы.

В полной исправности оказалось лишь одно первое орудие, во всех же остальных обнаружилась прежде всего значительная расшатанность всей системы, в особенности колес. Но самую главную неприятность доставили нам каналы орудий, сплошь покры­тые сильными выгарами. Во втором и шестом орудиях эти выгары оказались настолько значительными, что мы все были сильно удивлены, как они выдержали последний бой и не дали разрывов. Эти два орудия пришлось тоже отправить в обоз, и, таким об­разом, на батарее осталось всего их пять: три 4–й батареи и два 6–й.

Невдалеке от 6–й сводной батареи стояли на позиции четыре полевые гаубицы 1–й батареи 21–го Мортирного дивизиона подполковника Николаева. Эти гаубицы в по­следнем бою оказались настолько расшатанными, что панорамы в их гнездах приходилось привязывать веревками, так как иначе после каждого выстрела панорамы выскакивали и отлетали назад…

В течение четырех последующих суток два орудия сводной батареи, из за оконча­тельной их расшатанности и угрозы разрыва стволов пришлось опять отправить в обоз как совершенно не пригодные к дальнейшей боевой работе. Эти орудия начали уже давать частые преждевременные разрывы снарядов, сейчас же после вылета их из канала орудий». В результате из девяти орудий в батарее Веверна осталось три.