Путь к империи - Бонапарт Наполеон

Ему казалось, что она находится повсюду. Вурмзер из Мантуи направил часть своих войск к Маркарии для преследования Серюрье и потерял время, пока повернул их назад к Кастильоне. 4 августа ему не удалось этого сделать. Он потратил весь день на сбор и приведение в порядок своих частей, дравшихся под Лонато, и снабжение боевыми припасами своей артиллерии.

Наполеон в 2 или в 3 часа пополудни провел разведку боевой линии, занимаемой австрийской армией. Она показалась ему грозной: на ней находилось еще 25 000—30 000 бойцов.

Он приказал укрепить Кастильоне, внес исправления в занятую Ожеро позицию, которая была дурной, и отправился в Лонато для того, чтобы лично наблюдать за движением своих войск, которые чрезвычайно важно было ночью сосредоточить вокруг Кастильоне. Весь день Соре и Эрбен с одной стороны, Даллемань и Сент-Илер – с другой безостановочно преследовали три дивизии правого фланга противника и дивизии, отрезанные от центра в сражении у Лонато.

На каждом шагу они захватывали пленных. Батальоны в полном составе складывали оружие – одни в Сант-Озетто, другие в Гавардо, многие разбрелись, не зная, что делать, по соседним долинам. 4000–5000 человек из них, узнав от крестьян, что в Лонато только 1200 французов, направились туда – в надежде пробить себе дорогу на Минчио. Было 5 часов вечера. Наполеон тоже въехал в Лонато с другой стороны, двигаясь из Кастильоне.

К нему привели парламентера. В то же время донесли, что неприятельские колонны двигаются через Понте-Сан-Марко с целью занять Лонато и требуют сдачи этого города. Между тем Сало и Гавардо все время оставались в руках французов. Было очевидно, что это могли быть только заблудившиеся колонны, пытавшиеся пробиться. Наполеон приказал своему многочисленному штабу сесть на коней, затем привести к нему офицера-парламентера и развязать ему глаза среди шумного движения главной квартиры. «Скажите своему генералу, – заявил ему Наполеон, – что я даю ему восемь минут срока для того, чтобы сложить оружие; он очутился среди всей французской армии. По прошествии этого времени пусть не надеется больше ни на что».

Измотанные и проплутавшие в течение трех дней, не уверенные в себе, не знавшие, что делать, убежденные, что крестьяне их обманули, эти 4000–5000 человек сложили оружие. Один этот эпизод может дать понятие о беспорядке и смятении в австрийских дивизиях, разбитых у Сало, у Лонато, у Гавардо, преследуемых во всех направлениях и почти уничтоженных. Весь остаток дня 4-го и вся ночь прошли в сборе всех войсковых колонн и сосредоточении их в Кастильоне.

VIII

5-го до рассвета французская армия, силою в 20 000 человек, заняла кастильонские высоты – прекрасную позицию. Дивизия Серюрье, силой в 5000 человек, получила приказание выступить из Маркарии, сделать ночной переход и обрушиться утром с тыла на левый фланг Вурмзера. Пушечные выстрелы Серюрье должны были служить сигналом для начала общего сражения. От этой внезапной атаки ожидали большого морального эффекта, и чтобы сделать его еще более чувствительным, французская армия притворилась отступающей.

Но как только она услышала первые звуки канонады обходной колонны Серюрье, замещенного вследствие его болезни генералом Фиореллой, армия быстро двинулась вперед и обрушилась на противника, уже поколебленного в своей уверенности и растратившего свой первый порыв. Медольский холм[33], находящийся среди равнины, являлся опорным пунктом левого фланга противника. Помощнику генерала Вердье было поручено его атаковать; адъютант Мармон направил туда несколько артиллерийских батарей.

Холм был взят. Массена атаковал правый фланг, Ожеро – центр, Фиорелла ударил с тыла на левый фланг; легкая кавалерия внезапно атаковала главную квартиру и едва не захватила в плен самого Вурмзера. Противник повсюду начал отступать. Только чрезвычайное утомление французских войск спасло армию Вурмзера, в беспорядке бросившуюся на левый берег Минчио, в надежде сосредоточиться на нем и удержаться. Здесь ей было выгодно оставаться, так как сохранялись коммуникации с Мантуей.

Но дивизия Ожеро двинулась на Боргетто, а дивизия Массена – на Пескиеру. Генерал Гильом, комендант этой крепости, имевший только 400 человек гарнизона, замуровал ворота. Пришлось потерять несколько часов, пока их пробили. Австрийские войска, блокировавшие Пескиеру, были свежие. Они долго держались против 18-й линейной полубригады, которой командовал полковник Сюше, но были наконец отброшены, потеряли 18 пушек и много пленных.

Главнокомандующий двинулся с дивизией Серюрье к Вероне, куда прибыл 7-го ночью. Вурмзер распорядился закрыть ворота, желая выиграть ночь для эвакуации своего обоза, но Наполеон приказал сбить их пушечными выстрелами и овладел городом. Австрийцы понесли много потерь.

Дивизия Ожеро, встретив затруднения в устройстве переправы у Боргетто, перешла по Пескиерскому мосту. Вурмзер, потеряв линию Минчио, попытался сохранить важную позицию Монте-Бальдо и Рокка-д’Анфо. Генерал Сент-Илер атаковал Кваждановича в долине Идро, 12 числа овладел Рокка-д’Анфо, Лодроне, Рива и захватил много пленных.

Это заставило австрийцев сжечь свою озерную флотилию. Массена двинулся на Монте-Бальдо и 11 числа снова взял Корону. Ожеро поднялся вверх по левому берегу Адидже, следуя по горным хребтам, и дошел до высоты Алла. Бои и маневр этих трех дивизий дали 2000 пленных и несколько пушек.

После проигрыша двух таких сражений, как у Лонато и Кастильоне, Вурмзер должен был понять, что он не может более мешать французам в занятии позиций, которые они сочтут для себя необходимыми. Он отступил в Роверето и Триент.

Сама французская армия тоже нуждалась в отдыхе.

Австрийская армия после своего поражения все еще состояла из 40 000 человек, но отныне один батальон Итальянской армии обращал в бегство четыре неприятельских, и повсюду французы захватывали пушки, пленных и предметы военного снаряжения. Вурмзер, правда, снабдил припасами гарнизон Мантуи.

Он вывел оттуда бригады Рокковина и Вукассовича, которые заменил свежими войсками, но он увел с собой обратно только половину своей прекрасной армии, притом ничто не может сравниться с деморализацией этой армии и потерей ею боеспособности после понесенных неудач, за исключением разве крайней самоуверенности, которая возбуждала ее в начале кампании.

План австрийского главнокомандующего, который мог быть осуществлен при других обстоятельствах и против другого человека, чем его противник, должен был неизбежно привести к печальному исходу. Хотя, на первый взгляд, поражение этой большой и прекрасной армии в течение нескольких дней, казалось, следовало бы приписать только искусству Наполеона, который все время импровизировал, противопоставляя свои действия заранее намеченному общему плану, – все же нужно признать, что этот план имел порочную основу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});