Настоящий американец - 2 (СИ) - Риддер Аристарх

Представшая перед картинка, заставила встать из-за стола, я достал из пачки очередную сигарету и закурил, пуская дым в потолок.

Да уж, об этом риске я как-то не подумал, а ведь мне дорога моя нынешняя шкура, да и дел в этом времени полно. Так что хрен с этим Ле-Маном, будут и другие гонки.

Я уже было решился отказать Шелби, но неожиданно для себя понял, что руководит мною страх. Даже удивился по началу – не поверил.

Прислушался к себе – точно страх. А вот и доказательства – вспотел весь, да и сигареты курю одну за другой.

И как только осознал это, страх неожиданно ушел.

– Это что вообще было? – в пустоту спросил я. – Фрэнк? – внутри ничего не отозвалось. – Парень, все будет нормально, у дяди Феди все под контролем, – успокоил я его на тот случай, если причина в нем. – И с французом решим, и победу добудем.

Вроде отлегло. Налил себе контрольную порцию виски на два пальца и пошел радовать Шелби.

– Твоя взяла, – нашел я его в цехе, – но у меня есть одно условие.

– Какое? – напрягся Кэролл.

– В гонке должен стартовать я.

Шелби даже заморгал от удивления, видимо, ожидал услышать другое.

– Фрэнк, ты не понимаешь, на старте будет самый настоящий ад, – терпеливо начал он вразумлять дебила, – и я не преувеличиваю. Пилоты должны подбежать к своим машинам и максимально быстро стартовать. В гонке участвуют шестьдесят экипажей. Это будет месиво. Кто-то обязательно столкнется, может быть загорится. Ты готов к этому?

– Я готов.

– Ты псих Фрэнк, самый настоящий чёртов псих! – убедившись в том, что я не уступлю, сдался Кэролл.

Мое требование было не блажью. Раз я ввязался во все это и настроился только на победу, то нужно было позаботиться о репутации с самого старта.

Когда Кэролл сказал мне о Жаке Иксе, я сразу вспомнил один занимательный эпизод в карьере этого гонщика, и в Ле-Мане решил выполнить его сам, опередив бельгийца на несколько лет. Мне нужнее, ведь на кону – моя репутация.

– А теперь марш тренироваться, мистер Уилсон! – как заправский сержант гаркнул на меня Шелби. Так что всю оставшуюся до вылета неделю я провел на аэродроме, оттачивал навыки автогонщика.

Во Франции моя каторга продолжилась, но уже на трассе, на которой нам и предстояло соревноваться.

Прибыть первыми в Ле-Ман было правильным решением. Теперь это осознали и остальные члены команды, а то смотрели на меня как на самодура. Мы не только первыми получили гараж, но и были единственными, кто пользовался трассой, то есть нам не нужно было договариваться о времени с другими командами.

Тренировались не только мы с Кэрроллом, но и обе команды механиков. Для этого времени мы взяли с собой слишком много персонала на одну машину, и это стало нашей фишкой. Механики же тоже люди. Меняя покрышки и заправляя бензином и маслом машину, они из-за усталости могли совершить ошибку или просто быть недостаточно расторопными. А мне надо было исключить человеческий фактор. В регламенте гонки была лазейка, не оговаривалось число механиков, и я этим воспользовался. Уставшая, зашивающаяся без отдыха команда мне была не нужна.

В четверг, 9 июня на трек заехали и остальные участники и сразу стало тесно. Еще и Богиня Судьбы знатно потроллила своего адепта – заводская команда Мерседеса заняла соседние с нами боксы. Казалось, решение проблемы совсем близко, но, как я до этого и думал, фрицы, чтоб их, охраняли свои болиды лучше, чем папаша-параноик охраняет девственность своей дочери-старшеклассницы перед выпускным балом.

Так что засыпать сахар в бензобак и надрезать покрышки не получилось.

Суббота 11 июня 1955 года выдалась отличная. С утра на небе ни облачка, дул лёгкий ветерок, а термометр показывал плюс 23 градуса по Цельсию – идеальный день для главной гонки на выносливость.

Гонщики заняли свои места на противоположной от своих машин стороне гоночного трека. И я был одним из них. На мне огнеупорный комбинезон, на голове шлем, а в нагрудном кармане крошечный алый флаг с серпом и молотом. Разумеется, в итоговом протоколе его не будет, но мне он нужен как талисман.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

На часах 14:59. Вот-вот маршалы дадут команду и гонка начнётся.

15:00 – старт.

Пятьдесят девять пилотов по команде бегом рванули к своим машинам, стремясь занять как можно более выгодную позицию на старте. Все кроме меня. Я шагом дошёл до своего болида за номером «11», не обращая внимание на царящий вокруг хаос, пристегнулся, завёл мотор и тронулся.

А из тех, кто поспешил появились первые жертвы. Прямо передо мной столкнулись сразу четыре болида, я их аккуратно, но быстро объехал, и помчал догонять пелотон.

Да, из-за желания понтануться, и ради безопасности, конечно, я стартовал последним, но на изобилующем поворотами участке трассы перед трибунами у меня получилось отыграть сразу три десятка позиций. Мы с Шелби сделали очень хорошую машину: и сочетание антикрыльев, дисковых тормозов, алюминиевых деталей кузова и мощного двигателя дало мне необходимое преимущество.

Я вышел из поворота Тетр Руж и дал полный газ, передо мной лежала знаменитая Мульсанская прямая, оканчивающаяся одноименным поворотом, 3,7 мили по прямой. Место где гоночный болид должен показать свою максимальную скорость.

У моего болида она всего 220 километров в час, катастрофически мало, если сравнивать его с Jaguar D-type, фаворитом гонки, у него максималка все 260. Да и Мерседесам, Астон-Мартинам и Феррари мы тоже уступаем. Но наша ставка не на скорость, а на стабильность.

На прямой я потерял пару позиций, но с лихвой отыграл их в повороте Мульсан, из которого вышел уже двадцатым. И вот мои два часа почти подошли к концу. С Шелби мы договорились, что первые два часа гонки за мной, затем шесть часов – его, после них – мои три, дальше – его пять, потом я снова за рулём три часа и он финиширует.

За свое первое время я поднялся очень высоко. За моей спиной остался один из фаворитов гонки, Эудженио Касталони на Феррари. Как тебе такое Энцо? Майк Хортон на своём ягуаре лидировал, Левег на Мерседесе держался рядом. Мы с ним шли практически параллельно, я его опережал буквально на полкорпуса.

Переложив руль вправо и переключившись, я вошёл в поворот. Так получилось, что Левег остался сзади. Мне в тот момент удалось перекрыть ему оптимальную траекторию для прохождения поворота.

В зеркале заднего вида я видел, что француз ждёт момента чтобы меня обогнать и на середине поворота он на это решился.

Но сзади него шла машина Лэнса Маклина, и когда Левег ушёл влево, чтобы меня обойти, Austin Healey Маклина решил пройти поворот по внешнему радиусу и задел француза. Удар пришелся в левую часть Мерседеса и оба болида сначала закрутило, а потом они вылетели с трассы, что там было дальше я не видел, но зрителей в том месте не было, а значит обошлось без лишних жертв. Главное, Левег дальше никуда не поедет.

Остановившись на пит-лейне и передав управление Кэрроллу, я первым делом спросил у Билли:

– Что там с Левегом и Маклином?

– Живы, – коротко ответил тот, – но машины они разбили.

– Да похер на эти жестянки, главное, что оба целы, – выдохнул я.

Меня, наконец, отпустило напряжение. Я смог, я это сделал! Одним своим присутствием на трассе я изменил ход истории, и страшная катастрофа не случилась. Филигранная реализация эффекта бабочки.

* * *

Я прожил долгую жизнь, там, в покинутом мною времени, и никогда красный цвет и цифра «шесть тысяч» не значили для меня так много. Но сейчас, на прямой перед последним поворотом и пит-стопом я понимаю, что это сочетание на тахометре моего болида – самое важное. За моей спиной восемь часов сумасшедшей гонки, моя машина, да, именно моя, лидирует в Ле-Мане. Сейчас передо мной поворот, мне нужно переложить руль, переключится на пониженную, а потом втоптать газ и дальше меня ждет прямая.

Пот заливает глаза, я дико устал, но это все неважно. Важно – доказать всем и самому себе, что я не просто очередной везунчик, а то, что я заслужил эту победу!