Аномия в России: причины и проявления - Сергей Кара-Мурза

Ясно, что последние три года вся система РФ нестабильна, многое надо менять, и давно пора. Страна — на перепутье. Одни считают, что сдвиг надо производить в сторону восстановления хозяйства и к более социально ориентированной политике. Перебрали с изъятием куска хлеба у обедневшей половины, причем перебрали так сильно, что надо удивляться терпению людей.

Но «креативный класс», перспективы которого сумрачны, прильнул к нашей «демократической буржуазии», которую потеснили у кормушки «силовики и бюрократы». Он в томящем беспокойстве пошел на Болотную площадь требовать честных выборов. Это средство компенсировать фрустрацию, реально не было никаких надежд на то, что эта «буржуазия», победив Путина, поделилась бы трофеями с нашей креативной офисной молодежью.

Задача, которую большинство смутно излагает в социологических опросах, очень сложна: создать снова сплоченное справедливое общество с большим потенциалом развития и без мещанской тупости норм позднего СССР. В чем сложность? В том, что если ослабевает тоталитарная идеократия (а она вырождается быстро), большая часть образованных и умелых людей сдвигается к социал-дарвинизму. Даже если таких людей 10-15%, они побеждают остальное «мирное население» — оно само не может организоваться. В позднем СССР интеллигенция составляла 30% населения, из них половина была «энергичных», остальные примыкали к «мирному населению» и своей политической функции не выполняли.

А сейчас почти всю молодежь пропускают через «вузы». Знаний эти вузы дают не так уж много, но идеологическая промывка эффективна. Даже просоветские студенты выражаются штампами из полученных курсов. Они и не знают, что «говорят прозой».

Мы видим, что какое-то время справедливые общества держатся на харизме вождей и первых трех поколений «чекистов и правдистов». СССР молодые пока еще плохо знают, но перед глазами наглядные примеры. Каддафи просто засыпал всех своих бедуинов нефтедолларами — и что? От Лукашенко молодые и продвинутые бегут, чтобы «защищать Беларусь» извне. Они признают, что «проект Лукашенко» — самый разумный и удачный способ преодолеть кризис, но им под его властью неуютно. Пока что его опора — простонародье. Но память «лихих 1990-х» уже перестает работать, и легитимность его «похожего на советский» режима иссякает, как это было и в самом СССР. То же самое наблюдается на Кубе — образованная молодежь похожа на нашу в конце 1980-х годов. При этом всем студентам там очевидно, что при «демократизации» их сбросят с уровня постиндустриальной (во многих отношениях) страны на уровень Гондураса, да еще и примерно накажут.

Думаю, что слабость «режимов социальной справедливости» — следствие романтических, идеалистических представлений о человеке и обществе. Эти представления начинают господствовать, когда сходит со сцены третье поколение тех, кто строил эти режимы и отдавал за них свои жизни (следовал «практическому разуму»). Справедливости, чистой совести и безопасности желает минимум 95% нашего населения (хотя почти у всех есть своя мечта, личное отклонение от нормы, без этого никак не может человек). Но незнание «общества, в котором живем» и тупое неуважение к «личным отклонениям» отталкивают массу людей — и они равнодушно смотрят на уничтожение главных ценностей. Люди в состоянии аномии перестают быть гражданами и не защищают справедливый строй, хотя и ценят его.

При этом из всех векторов политической активности сегодня именно левопатриотический выглядит самым заторможенным — я говорю о когорте молодых. Старики — это все же декорация спектакля, уже сходящего со сцены. Блокировка этого направления — общая беда, без него вся система оказывается вырожденной и недееспособной. Только это «разумно советское» течение совмещает ценности справедливости, свободы и развития с гражданским национализмом, а значит, может вести диалог почти со всеми другими «субкультурами». Если оно недееспособно, все остальные повисают в воздухе, система крутится на холостом ходу. Какие психологические блоки дезактивируют мотивацию этой общности? Думаю, трудно молодому человеку перейти Рубикон и стать изгоем в среде «энергичных и креативных» — без гарантий, что успеет подойти подкрепление.

В общем, в настоящее время российское общество находится в «переходном состоянии», и главная задача оппозиции — выработать новые формы оказывать давление на власть, чтобы заставить ее сдвигаться к решению задач национальной повестки дня в интересах страны и большинства. Для этого надо преодолевать аномию, изучать реальную структуру общества и налаживать диалог с консолидирующимися социокультурными общностями с помощью современных информационных средств. Надо собираться не на митинги, а для выработки национальной повестки дня — для обсуждения стратегических идей развития без монополии ИНСОРа и May с Кузьминовым.

Как видятся главные сгустки мировоззрения, вокруг которых, скорее всего, будут собираться общности. Как эти общности разойдутся по обе стороны главной линии фронта?

Думаю, главное разделение пройдет в сфере «представлений о человеке», между приверженцами разных «антропологических моделей». Грубо говоря, для одних «Человек человеку — волк», для других «Человек человеку — брат». На это надстраивается практически все остальное.

Поскольку слоев в этой надстройке много, люди в большинстве своем разделяются не на «чистые типы», а на размытые группы с разными профилями взглядов. Скажем, предприниматель — искренний православный, хочет быть справедливым, любит человечество, но вынужден в условиях конкуренции иногда поступать по-волчьи — и какие-то нормы этих отношений входят в привычку. Непрерывная рефлексия и самоанализ невозможны, времени и сил не хватит. Куда он сдвинется в критических обстоятельствах, заранее сказать нельзя. Но описать «чистые типы» полезно: это людям в решающие моменты сколько-то поможет.

Будет лучше, если общности тех, кто уже наметил векторы своего дрейфа в критических обстоятельствах, определятся и консолидируются — возьмут в руки флаг. Можно сказать, наденут форму — вспомним, что участие в боевых действиях без формы есть нарушение конвенций. Конечно, появятся и партизаны, но лучше, чтобы главные силы были регулярными: меньше травм для мирного населения. Флаг и более или менее внятное кредо позволяют вести переговоры, находить компромисс, а в худшем случае заключать перемирие.

Если верить социологии, большинство населения по главному критерию разделения сдвинуто к типу «человек советский» в состоянии развития, с учетом уроков, полученных с 1980-х годов. В этой массе, мне кажется, сложились три «сгустка». При этом в каждом из них можно увидеть ядра, способные к развитию по слегка разным траекториям:

— люди, тоскующие по советскому строю, считающие несвоевременным его критический анализ и выработку его новой мировоззренческой основы; это в основном приверженцы ортодоксальной советской идеологии, слегка прикрытой «советским» марксизмом;

— люди, которые подвергали и подвергают советский строй критическому анализу с целью выработать мировоззренческую основу и технологии для сдвига постсоветского общества в коридор «нового советского проекта» как необходимого условия жизни страны и народа (точнее, многих стран, народов и культур); большинство этих людей уже в конце 1980-х или самом начале 1990-х годов отвергли доктрину перестройки и реформы, однако среди них весьма велика и доля тех, кто сохранил идеалы демократии и либерализма, но отверг практику реформаторов, признав советский строй потенциально более демократическим и справедливым, нежели западные варианты социал-демократии и либерализма;

— люди, которые под давлением новой идеологии и социального бедствия отшатнулись от «надстройки» советского строя и прильнули к учениям, амбивалентным по отношению к главному критерию (религиозным, культурным и этническим); они могут стать и союзниками первых двух общностей, и их активными противниками — зависит от многих факторов; это, видимо, самая массовая категория: это и люди, принявшие религиозную картину мира (притом что очень влиятельные силы толкают Церкви к антисоветизму), это и националисты (которых усиленно толкают к этнонационализму), а также те, кто попал под влияние криминальной субкультуры.

В принципе превращение всех этих рыхлых масс в политические и даже социокультурные общности требует разработки их кредо и представлений о будущем. Надо бы этот процесс ускорить. Сейчас, к сожалению, наблюдается лихорадочная активность по консолидации православных как антисоветской общности, хотя по всем признакам она должна была бы сближаться с «советскими» — ведь видимые альтернативы организации земной жизни в России явно противоречат системе христианских норм. Но при всех дрейфах точки невозврата пока не достигнуты, так что договориться в мирных условиях еще возможно, а прогнозировать расколы в условиях катастрофы почти бесполезно.