Балин. Сын Фундина. Государь Мории (СИ) - Огнелис Елизавета

— Оин!

Тартауриль не видел, откуда появился Неистовый. Воздух колыхнулся, и Балин отступил на шаг, давая Оину пространство для замаха топором. Тартаурилю, который только что хотел благодарить владыку Мории за чудесное спасение, показалось, что он снова оказался в гроте, а стены продолжают сжиматься. Но там он верил, что сможет выбраться, что помощь придет. Здесь же всё бесполезно. Гном смотрел на эльфа как на надоедливого комара. «Это урок, — понял эльф. — Балин хочет мне показать, что здесь его слову подчиняются не только стены и камни, но даже безумный берсерк-астальдо. У меня есть выбор?».

Нолдор перевел взгляд на Государя Мории и вздрогнул. Балин больше не казался неуклюжим и неповоротливым. Мягкая грация воина скрывалась в невысоком гноме. Глаза смотрели прямо и безжалостно. Эльф за долю мгновения понял, что Балин не обманывал, когда мимоходом обронил, что в одиночку сразил девятерых орков. Тартауриль даже подумал, что Балин сейчас гораздо опасней Неистового Оина. Если с последним Тартауриль был готов померяться силой, несмотря на то, что глазами берсерка смотрел сам Тулкас… Против Балина у эльфа не было ни единого шанса. Нереальность происходящего заставило сердце сжаться. Тартауриль теперь ясно видел то, что было незаметно остальным. Прежнего Балина — не существовало. Перед эльфом стоял истинный Государь.

Многие из гномов-мастеров давно уже признали первенство Балина. Даже Фрар, кичившийся своим виртуозным кузнечным ремеслом, и тот признал, что Балин превзошел его. И угрюмый Годхи-проходчик, и глава гильдии каменщиков — Трори, и многие, многие другие… Сегодня Тартауриль видел, что Государь превзошел даже воина, порожденного Тулкасом.

Молчание затянулось…

— Не надо, — словно против воли произнес эльф. — Для меня великая честь исполнять приказы Государя Мории.

— Хорошо, — все тем же железным голосом проговорил Балин. — Для таких как ты будут написаны правила. Сегодня ты нарушил только одно из них: никогда нельзя идти в неразведанную часть пещер в одиночку. Наказанием тебе будет уборка шестой залы на втором ярусе восточного крыла. Бери метлу и выполняй.

Тартауриль почувствовал, как его подбородок словно против воли снова задирается вверх.

— Для меня великая честь исполнять приказы государя Мории, — повторил тогда изумленный самим собой эльф.

Тартауриль с грустной улыбкой вспоминал эти события. Ори по приказу Балина написал целый свод правил. Тартауриль не нашел в скупых строках ничего лишнего. Это были простые истины — не трогать руками непонятных вещей, не кричать в высоких пещерах, не пить воду из непроверенных источников… Через несколько недель Балин приказал проверить, как эльф усвоил эти правила. Гномы устроили нолдору целый допрос, но тот, выучивший все наизусть, с честью вышел из испытания.

* * *

Далеко внизу послышалось мерное скрежетание. Тартауриль посмотрел вниз, но ничего не заметил в темноте. Годхи спокойно поднялся и отошел от края платформы. Скрежет приближался. Постепенно Тартауриль стал разбирать, что внизу проявляются очертания какого-то огромного, медленно движущегося механизма. Если бы эльф не видел все собственными глазами, то никогда бы не поверил, что такое возможно. Это была громадная шестерня, в сотни раз большая, чем любое мельничное колесо, с зубцами высотой в шесть — семь ярдов. У Тартауриля даже не возникало догадок, как гномы умудрились ее отлить, обработать, а потом притащить и закрепить на такой высоте.

— Мы называем это, — Годхи притопнул ногой по металлу платформы, — подъемник Кобольда. В фарлонге от нас, с другой стороны скалы есть такая же шахта, где платформы идут вверх.

— Кобольд это все один сделал? — озадаченно-восхищенно спросил Тартауриль, провожая взглядом уходящую вверх колоссальнуюшестерню.

— Кобольд изобрел этот подъемник, — с усмешкой произнес гном. Тартауриль правильно рассчитал, что Годхи, «выпустив пар», станет гораздо словоохотливей. — Он был одержим идеей создать идеальный подъемник, который бы работал без всякого приложения усилий со стороны. Ты заметил, что мы опускаемся вниз на широкой стороне платформы? Она закреплена на цепи шарнирами, а когда достигает нижней точки, переворачивается и идет вверх торцом. Когда наша платформа пойдет вверх, на ней едва уместится пара вагонеток или десяток гномов. Правда, Кобольду так и не удалось достичь своей мечты. Подъемник не захотел двигаться сам по себе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Но все-таки работает, — прищурился эльф.

— Да, конечно, — совсем доброжелательно сказал Годхи. — Раньше наверху жила семья гномов-строителей. Они нашли для Кобольда ручеек, загнали его в трубы, направили падающую воду на лопасти. Ручеек дает едва ли больше дюжины кордов (1 корд — 3,6 м3) воды в день, но этого хватает, чтобы двигать всю махину.

Эльф недоверчиво посмотрел на собеседника. Он почти ничего не понял из слов гнома и не представлял — как и что должно поворачиваться торцами, а также падать на лопасти с какой-то высоты, но на всякий случай спросил:

— Неужто?

— Хватает, — усмехнулся Годхи. — Высота подъемника — три мили с небольшим. Он начинается на втором уровне и заканчивается далеко за девятнадцатым подземным. Вода, падающая с такой высоты, имеет большую силу.

— Откуда ты все это знаешь? — спросил Тартауриль.

Годхи поднял руки, заканчивающиеся протезами.

— Так значит, тебя покалечило, когда ты чинил этот подъемник?

Гном угрюмо кивнул.

— Извини, — сказал эльф. — Тебе, наверно, больно об этом вспоминать…

— Да ладно, — проворчал Годхи. — Я уже привык к новым рукам. Иногда мне кажется, что они даже лучше тех, прежних. Теперь у меня вместо пальцев — целая мастерская. Есть ножницы, клещи, молоток, сверло, шило, даже маленькая горелка. Я не в обиде. Лучше скажи вот что: ты же не спроста затеял этот разговор? Никогда прежде не встречал столь словоохотливого эльфа.

— Да, — согласился Тартауриль. — У меня есть что сказать.

Они вместе присели на край платформы, свесили ноги в пропасть. Эльф медленно начал говорить:

— Понимаешь, вы, гномы, очень странные. Раньше у меня было много друзей среди подгорного народа. А теперь… Вы будто изменились… По крайней мере мне так казалось, пока я не встретил вас… Например, посмотри на Оина. Наверно, он самый великий воин из вашего племени. Или Ори… Такое впечатление, что сама целительница ран Эстэ стоит за его плечом. Помнишь, как мы нашли Тори? Когда я увидел его, то понял, что не в моих силах излечить рану, нанесенную призрачным мечом. Что же сделал Ори? Он перевязал старика, напоил травами, положил в теплую ванну. И Тори через месяц встает на ноги! Мало того, старик пока сам не осознает, что к нему вернулась былая гибкость. По крайней мере, готов поспорить, что боли в суставах Тори больше не беспокоят. А сейчас к нему пришла и сила. Что это — чудо, или на самом деле вам кто-то помогает?

— Никто нем не помогает, — проворчал Годхи. — Балин говорил, наша сила только в нас самих…

— Да, Балин! — воскликнул эльф. — Он прав, как никогда! Взгляни на него! Ему никто не покровительствует — ни Ауле, ниТулкас, ни Эстэ. У меня такое впечатление, что он в них просто не верит. Хочешь знать, во что он верит?

— Балина больше…, - глухо произнес Годхи и замолк. Он старательно, как и все вокруг, продолжал выполнять старый приказ Государя — никогда не говорить слова «нет».

— Балин больше не с нами, — закончил гном.

— Пусть! Но я все равно скажу, — запальчиво произнес Тартауриль. — У него была самая фанатичная, самая неукротимая и самая правильная вера. Он верил в самого себя. Так неистово и исступленно, что заразил этой верой всех вокруг, и вы сами стали фанатиками. Каждый вдруг стал лучшим из лучших: Оин, Ори, братья Лони и Нали… Ведь вдвоем близнецы задержали наступление на несколько часов, сумели перебить сотни врагов. Кто из героев древности мог сделать такое?

Снизу снова раздался унылый скрип и собеседники проводили взглядом очередную громадину-шестерню.