Кремль 2222. Край вечной войны (сборник) - Александр Козин

Буртил улыбнулся, хитро подмигнул и добавил: – Жрать, поди, с дороги хочешь?

– Да, есть немного… – признался нео. – Как там Слав, справляется?

– Ну-у… – протянул неопределенно Буртил. – Сам посмотри.

Оставив кашевара с его мясом, нео вошел в тёмный «предбанник». Только переступил порог, как чуть не был сбит выскочившим навстречу пареньком с кипящей кастрюлей в руках. Грром еле успел отпрыгнуть в сторону, чтобы не быть ошпаренным. Буркнув себе под нос не то извинения, что чуть не облил кипящей водой вошедшего Гррома, не то проклятия в адрес шатающихся здесь без дела и мешающих работать нео, паренек выскочил на улицу вместе со своим котелком. Грром сделал в уме зарубку на досуге потолковать о манерах с наглым и мелким хомо.

Слав нашелся в дальней комнате, отведенной под кладовку. Парень чистил коренья.

– Здравствуй, брат. – Огромный лохматый нео обнял друга.

– Ой, отпусти, задушишь! – трепыхался Слав в могучих лапищах.

– Ну, как дела?

– Да-а… как сажа бела, – неопределенно махнул рукой Слав. – Корешки вот чищу. Хочешь помочь? – парень протянул коричневый клубень.

– Давай.

Нео уселся прямо на утоптанный земляной пол, достал из-за пояса длинный нож и стал аккуратно счищать жесткую кожицу с корнеплода. Когда-то древние люди называли эти клубни «картошкой», но с тех пор, как она мутировала, слово как-то забылось. «Клубни» да и всё тут.

Друзья работали молча, тишину нарушал лишь шелест лезвия ножа, тихий «шмяк» клубня, брошенного в ведро с водой, да пыхтение дюжего мутанта, ковыряющего клубни своим непомерным ножом.

Затянувшееся молчание нарушил нео:

– Что говорит лекарь насчет болезни?

– Воином мне не быть, – вяло улыбнулся парень. – Хвала Максу, хожу мало-мальски, и то хлеб. На кухне работать буду, да и вообще, где придется. Где смогу…

Помолчали еще немного.

– Может, у маркитантов снадобье найдется? – неожиданно для себя вслух подумал Грром. Но Слав лишь пожал плечами и ничего не ответил.

* * *

Гром гремит, а на небе ни облачка, искры летят во все стороны, а молний нет. Пот ручьями катится по темной шерсти мутанта и мертвенно-бледной коже кио. Жаром пышет горнило. Грром длинными щипцами достает из углей раскаленный добела, потрескивающий кусок стали – заготовку меча. Укладывает на наковальню. С грохотом опускается массивный молот мутанта, летят искры. Резко позвякивает, будто поддакивая старшему собрату, правило – малый молот кио, показывая ученику, куда нужно бить.

Как учат на занятиях Братья, ремесло кузнеца – древнейшее изобретение человека. С давних пор, как первый человек, сотворив каменный нож, не удовлетворился остротой его лезвия, пошло то ремесло – приручать металл. Молодой нео не знал, что за существо «первый человек», но был согласен, что камень – неважнецкий материал для ножа или меча.

Грром не чувствовал груза забот и тяжести жизни, находясь в кузнице. Когда лицо горячит раскаленный воздух горнила, тихо шипят меха, раздувая угли, а руку тяжелит молот – все остальное отодвигается на второй план, становится незначительным. Молодой нео забывался за работой. Казалось, что утром только пришел в кузню, развел огонь, раскалил заготовку – и на тебе, уже вечер.

Соленый пот застит глаза, а запах гари забивает ноздри.

Молот раз за разом со звоном опускается на наковальню, высекая сноп искр из куска стали.

Пока еще бесформенная железяка станет добрым мечом, будет в куски рубить всякую нечисть, служа правому делу. Или, наоборот, попадет в руки лихим людям, нео, шамам или ррракши знает, кому еще. Но это и не важно. Важно то, что происходит здесь и сейчас. Важно расплавить кусок стали, некогда бывший частью ходячей машины, а потом победить и приручить непослушный металл, дюжину раз сплющивая, раскаляя и охлаждая в воде и масле, пока не свет не явится обоюдоострый клинок в полтора локтя длиной и почти в ладонь шириной. И судьба у него будет как у человека. То ли провисит всю жизнь в ножнах на стене знатного боярина, то ли день и ночь станет пить кровь поверженного врага, покоясь в сильной, властной руке воина.

Клинок, как человек или нео, рождается в муках. У каждого своя неповторимая судьба, жизнь, душа… И своя смерть.

– Молчалив ты стал в последнее время. – Вулкан поставил заготовку на ребро и принялся выстукивать самый кончик, придавая форму будущему острию. Грром, который теперь правил сломанную лопату на малой наковальне, отложил молот и пробойник для отверстий на верстак и молча уставился на кио.

– Тебя что-то мучает, не так ли? Мысли… – Кио вновь положил будущий меч плашмя и стал плющить острие, затем бросил заготовку в бочку с водой. Металл зашипел, как раненый рукокрыл, а в низкий потолок кузни ударила струя пара.

– Ну, так что? – Обычно молчаливый кузнец разговорился не на шутку.

– Вулкан, я… – начал было нео.

– Дай угадаю. Ты почувствовал себя лишним, одиноким, все против тебя и все такое? – Вулкан снял с себя кожаный фартук и принялся обтирать голый торс смоченной в воде тряпкой.

– Да, мастер, ты прав. После того как Рауру ушел к Вечному костру, все изменилось. У меня из головы не выходят его последние слова. Рауру просил не мстить убийце отца, но не проходит и дня, чтобы я о том не думал. Да и вся крепость, ррракши её побери, как будто взъелась на меня! Что ни сделаю – все не так… Я из ночных дежурств и выгребных ям просто не вылезаю.

Грром замолчал, опершись спиной на столб, который, в свою очередь, поддерживал крышу. Вулкан закончил обтираться, бросил в угол тряпку и уселся на перевернутый ящик. Оба молчали, думая о своем. Молодой нео размышлял о том, что сказал сейчас Вулкану, но чем не делился даже с лучшим другом. Другом… Грром сначала удивился сколь неожиданному и столь же очевидному открытию. А затем мысленно усмехнулся: «Нео и хомо – друзья». Сложно представить. Хоть большую часть жизни Грром и прожил среди людей, деля вместе с ними их радости и невзгоды. Все же помнил, что он мутант – Нео.

– Знаешь, будь ты хомо, я бы сказал, что в возрасте шестнадцати сезонов, «когда все враги» и «ни черта не получается», – это нормально, – наконец произнес Вулкан. – Но ты нео, и по меркам нео уже взрослый мужчина, воин.

– Я хочу уйти, – тихо и совершенно неожиданно для себя выпалил Грром.

– Только что решил ведь, да? Хм… Это должно было случиться. Рауру говорил мне, что настанет время, когда ты уйдешь. Старик боялся этого.

– Не уговаривай меня! – нео сжал кулаки.

– И не собирался. Рауру просил меня кое о чем. Погоди. Я сейчас. – С этими словами Вулкан полез куда-то в закрома, звеня железом и гремя ящиками, пока не нашел то, что искал.

– Вот. – Кузнец протянул Гррому длинный, массивный сверток, завернутый в ткань, чуть поблескивающую на свету.

– Что это?

– А ты разверни, узнаешь.

Нео взял в руки протянутый кузнецом сверток. Тяжелый. Внутри прощупывалось что-то твердое.

– Разверни, – с нажимом повторил кузнец.

На поблескивающей стеклоткани лежал меч длиной в четыре локтя, двуручный, по меркам людей. Шириной в ладонь, матово поблескивающий клинок, гарда чуть изогнута концами к рукояти.

Оружие приятно тяжелило руку, а обмотанная кожаным шнурком чуть шершавая рукоять делала хват еще удобнее. Грром сделал несколько рубящих взмахов крест-накрест.

– Добрый меч, откуда?

– Он твой, – ответил Вулкан и, видя удивление в глазах Гррома, добавил: – Клинок я выковал для тебя пять сезонов тому назад, по просьбе Рауру. Помнишь металлические кости, что вы принесли, когда только пришли в крепость? Я добыл и остальные кости кио. Такого же кио, как и я. Это очень крепкий металл, называется карбид тантала. Но меч стал еще лучше после закалки в поле смерти. В том же, в которое некогда попал я. Можешь рубить мечом все, хоть железо, хоть камни. Он твой, Грром.

– Спасибо тебе, мастер Вулкан, – нео склонился в поклоне, приложив руку кузнеца к своему лбу.

– Иди, раз решил. Но помни, пока ты здесь, не стоит говорить об этом. Братья не отпустят тебя. Ты ведь ни разу не слышал, чтобы хоть один из жителей ушел, нет так ли? – кузнец многозначительно посмотрел в глаза нео. – Погибают от зубов руконогов или бандитов, сбившихся в шайки. Мрут, объевшись ядовитых кореньев. Но не уходят. Никогда. И ты не уйдешь, если будешь трепаться об этом.

– Что?!

– Тебя убьют, Грром. Метал Макс не прощает предателей.

Сказанное кузнецом ошеломило Гррома. Нет, он, конечно, не думал, что окружающий мир доброжелателен и безопасен. Грром понимал, что выживает только сильнейший, способный перегрызть зубами глотку за глоток воды или кусок мяса. Напрасных иллюзий молодой нео не питал абсолютно. Кругом враги. Но чтобы здесь, в крепости…

Вечером, окончив работу в кузне, он попрощался с мастером, замотал меч в кусок грязного холста и направился в свою палатку. По местному обычаю, несемейные обитатели крепости жили в общих домах-казармах при мастерских, туровых фермах, огородах, в общем, там, где работали. Но Грром, хоть и работал при кузне, был как перекати-поле, куда направят, там и работает, потому и жил, где хотел, но чаще – в палатке за мастерскими. До рабочего места недалеко, и ежели тревога, то услышит и не проспит.