Я всё ещё люблю - Анна Никитина

стуле.

— Готов. Что дальше?

— На кровать пожалуйста. — указывает в направлении каталки.

Ложусь. Медсестра возится с моим запястьем, вставляя катетер в него.

— Ну что всё готово? — заходит в палату врач.

— Да, Александр Юрьевич, всё готово.

— Ну тогда с Богом. — говорит он уверенно. Мои глаза устремились в потолок. Там квадратные лапы. Свет яркий, но не едкий. В глаза не бьет. Белые в крапинку панели. И стук колёс по кафелю. Скрип. Шуршание плёнки. И запах. Такой только в больничных операционных. Тут вообще своя атмосфера. Своя аура.

Взгляд перевожу. Рядом вторая каталка на ней любовь всей моей жизни. Моя жена. Мать моих детей. Моя родственная душа. Мысленно говорю, что я её люблю. До пальчиков до касаюсь. Через меня электрический ток проходит. Она бледная такая лежит. Круги под глазами только тёмные и тень от ресниц на щеках. Жизнь вместе с почкой как будто уходит.

— Не смей, меня покидать. Мы должны вырастить наших детей. Отправить их в школу, сад, институт. Увидеть их первый выпускной. Первую любовь. Первые отношения. Первую свадьбу. И первых внуков. Слышишь?! Не смей меня бросать. Я люблю тебя. — на выдохе тихо произношу. И снова глаза в потолок.

— Закрываем глазки. — появляется голова анестезиолога. И я повинуюсь. — Спокойной ночи. — последнее, что отдалённо слышу.

Глава 30

— Давай моя девочка, ещё один разочек. — говорит Елена. И я собираю все силы, которые итак на исходе. Пот сходит ручьями. Я чувствую, как капли спускаются по вискам, спине, по пояснице и даже ягодицам, которые холодят кожу вместе с кожаным темно-коричневым акушерским креслом. Чувствую, как все волосы прилипли к вискам от пота. Я так вымотана, что кажется сейчас отключусь. Уговариваю себя продержаться, хотя бы до появления малышей.

Господи дай мне сил. Я должна это сделать. Они должны появиться на этот свет. Я должна. Аня- ты же сильная. Ты справишься. Ты сможешь. Всегда же справлялась.

— Я готова. — еле шепчу.

— Схватку чувствуешь?

— Да. — киваю головой.

— Тогда насчёт три тужимся, да? — утверждается в моей готовности.

— Да.

— Один… Два… Три. — Тужимся.

И я тужусь.

— Не отпускай… Давай милая… Давай моя девочка…

— Держи-держи…

— Вот умница, головка появилась.

— Отдыхай. Ещё разок тужимся, и второй малыш появится.

Киваю. Боже, ещё разок дай силы. На полную их включи. Мне нужно ещё разок — это пройти. Пожалуйста, молю.

— Есть схватка?

Киваю.

— Тужимся. — уже не спрашивает, а, утвердительно требует и я повинуясь.

Боже последний раз. И я тужусь так, что чувствую напряжение в глазах. Боль в своих ладонях в которых я впилась ногтями, которые итак минимальной длинны.

— Умница, держи- держи моя хорошая.

— Давай — давай, ещё немного.

— Вот он. — чувствую, как высказывает что-то из меня, маленькое, синеватое и всё в какой-то белой плёнке. Живот резко ухает вниз. Мне хорошо. И наконец-то легче. Перед глазами всё плывёт и кружится. Но меня пугает, что ребенок молчит. Я слышу шлепки. Врачи загораживают обзор. Я не вижу второго малыша.

— Почему он не кричит? — спрашиваю Кира.

— Почему он не кричит. — как можно громче говорю, чтоб меня услышали. Я начинаю паниковать. Ерзаю на этом долбанном кресле. Каждое движение отдаёт боль, но сейчас это второстепенно. Мне важно, что с малышом.

— Что с ним? — ору уже истошно. Откуда-то беру силы.

— Всё будет хорошо. — заглядывает в глаза Кир. — Врачи опытные, они знают, что делать.

— Кир… Он же… Не… — собираю мысли до кучи, но выходит один сумбур, но Кир понимает.

— Нет, даже не говори.

— Уаааа… Уаааа… — слышу заветный крик и меня отпускает.

— Господи, спасибо. — молю про себя. — Спасибо.

— Ну что мамочка держи свои два комочка счастья. — кладут мальчишек на грудь. Они сморщенные. Ещё в плёнке, но такие красивые и любимые для нас.

— Леон и Теодор. — смотрю на них. Хоть и близнецы, а видно что каждый характер проявит свой.

— Мои мальчики, добро пожаловать в этот мир. Мама вас очень любит. — целую обоих в щеки и отклоняюсь назад, когда мир резко гаснет, и я проваливаюсь куда-то. Чувствую, как падаю в неизвестность. Тут темно. Как чёрная дыра, тут нет ничего. Но так же резко ослепляет белый свет. Я чувствую, как дергается грудная клетка. Как заходится сердце. Но мне почему-то не страшно. Проморгавшись понимаю, что тут светло. Всё бело-голубых тонах. А под ногами так мягко, словно на пушинку или сахарную вату наступила. Мягко и приятно.

Понять бы где я.

Делаю шаг за шагом и невидимые ступени появляются. Только позже доходит, что это облако. Всегда хотела узнать какие они на самом деле. Белое, не весомое и лёгкое. Как перышко. А ещё тут удивительно спокойно.

Сколько блукаю тут не знаю, но только вниз смотрю и себя вижу. На операционном столе. Вся белая и в крови. Врачи суетятся. Детей и Кирилла нет. Я умираю? Или уже умерла?

— Нет… Нет… Нет. Так не должно быть. — Суматошно ищу взглядом, как бы спустится.

Ни черта нету. Наверху только голоса слышу. Что ж придется подниматься. Их много. Они появляются резко. Не успеваю даже ногу донести, оно уже подо мной появляется. Нахожу источник звука и оборачиваюсь назад. Вниз, там, где мое тело. Сердце и душа находятся. Меня перевели. В операционной нет никого. Там чисто. Будто бы и не было этой крови.

Поворачиваюсь. Переступаю. Тут.

— Мама? — голос её узнаю, но всё же спрашиваю. И она оборачивается. — Папа. — выдыхаю и улыбаюсь. Чувствую, как по щекам слезы бегут.

— Ну-ну, не плачь милая. — обнимает и вытирает слёзы. Мама с ним рядом становится. За руку держаться, улыбаются. Такие счастливые и влюбленные.

— Вы вместе?

— Конечно, как же я без любви всей моей жизни. — целует её в лоб папа.

— И я тебя люблю, милый. — порывисто обнимает.

— А нас не хочешь поприветствовать? —