Клеопатра - Карин Эссекс

«По крайней мере, он составил завещание», — подумала она, ускоряя шаги и направляясь к кабинету первого советника. Шестью месяцами ранее дотошный Гефестион заставил Авлета назвать своими преемниками Клеопатру и ее младшего брата. Птолемей Старший все еще был ребенком, но предполагалось, что в будущем он станет мужем Клеопатры. Авлет объявил, что их будут именовать Филадельфами, божественной парой, где брат является возлюбленным сестры.

Клеопатра подавила ухмылку, услышав это. Она едва знала своего брата. Тем не менее обычай есть обычай, и Авлет установил наследование согласно традиции. Затем он призвал Клеопатру вместе с ним нанести визит в малый дворец, где жили прочие его дети, дабы огласить свое завещание. Дети воспитывались целой оравой слуг, которые несколько раз в год приводили их на важные церемонии, но Клеопатра и ее отец практически не общались с царскими отпрысками. Клеопатра подозревала, что царь видит в них напоминание о своей жизни с Теа и, вероятно, боится, что склонность к предательству коренится у них в крови. Почему он должен доверять им, если вся семейная история свидетельствует о такой возможности?

Четырнадцатилетняя Арсиноя была отродьем Теа и Береники. Береника воспитывала девочку, отравляя ее детский ум легендами о царицах-воительницах. Арсиноя была очень похожа на Беренику — мускулистая, агрессивная, но не такая рослая и еще менее приспособленная к реальной жизни. Грудь у нее уже была такая же полная, как у Теа, и Клеопатра ощущала жутковатый холодок воспоминания, когда Арсиноя сидела на коленях у отца и соблазнительными движениями поглаживала его лицо. Птолемею Старшему было всего десять лет, но у него уже проявилась та несчастная склонность к полноте, которой были отмечены все мужчины их династии. Его наставник, раскрашенный и увешанный драгоценностями евнух Потиний, чрезвычайно заботился о мальчике, восхваляя его за каждое слово, даже если тот просто цитировал затасканные фразы из поэм Гомера, и побуждал Арсиною также превозносить брата. Гефестион предупреждал Клеопатру относительно Потиния, которого считал напыщенным, глупым и честолюбивым.

— Нет ничего хуже, чем невежество, сопровождаемое действием, — говорил Гефестион, — и я боюсь, что Потиний склонен именно к такой манере поведения.

Птолемею Младшему было восемь лет, но он уже сознавал, какого положения может когда-нибудь достигнуть, и постоянно ходил за двумя старшими детьми, которые твердили ему, что для него покорят Сирию, чтобы он мог править там, в то время как они будут царствовать в Египте. Еще не покинув детскую, он уже носил пышные одеяния и заставлял няньку называть его Птолемеем XIV, царем Селевкидов. Заблудившись в мире грез, эти дети ничего не знали об обязанностях правителя. Клеопатра заметила, что Арсиноя потворствует наставнику, и братья, не сводя злобного взгляда со старшей сестры, постоянно давали Клеопатре понять, что их уступчивость — это просто игра. Мальчишки всегда будут обузой, думала Клеопатра, а Арсиноя — источником неприятностей. Еще одна Береника — свирепая, честолюбивая, погруженная в иллюзии.

Клеопатра недвижно сидела в своем кресле, оценивая это причудливое сборище характеров: ее отец и его пухлые сыновья, точные копии Авлета, только поменьше; ее младшая сестра, мастерица попустительства, играющая с отцом в соблазнительницу, заботливая нянька для своих братьев и не по годам развитая пешка в игре, которую ведет евнух. Как будто все жестокие кары, обрушившиеся на род Птолемеев, были собраны в этой живой картине. Царевна почувствовала себя нехорошо и прервала визит, сославшись на головную боль.

Авлет пытался поместить копию своего завещания в храме Девственной Весты в Риме, но террор, воцарившийся на улицах города, помешал его планам. Он послал письма и дары Помпею, моля его поручиться, что Рим поддержит Клеопатру и Птолемея Старшего в качестве правителей Египта. «Помнишь маленькую девочку, которая так умело обращалась с твоей лошадью? Теперь она выросла и правит рядом со мною. Она искушена в вопросах политики и бесценна как дипломат, ибо говорит и читает на многих языках». Авлет посылал десятки подобных писем, всегда прилагая к ним золото или великолепные украшения для новой жены Помпея, Корнелии, которую Клеопатра поначалу считала такой же игрушкой, какой была Юлия. Когда она узнала правду (на самом деле Корнелия была умной и образованной матроной), она предложила Авлету послать ей щедрый дар от Александрийской библиотеки. На это послание Помпей ответил — несомненно, по настоянию Корнелии. Он прислал Авлету письмо, в котором заверял, что отвечает за сохранность его завещания и за его выполнение «в том ужасном случае, если боги заберут у нас тебя, государь». Авлет велел перевести письмо на греческий язык и простонародное египетское наречие и распространить по всему царству.

Едва Авлет получил заверения Помпея, как резко отстранился от своих обязанностей. Он пытался избежать разрушительного воздействия возраста и болезней, каждодневно предаваясь радостям винопития и погружаясь в объятия юных возлюбленных. Тщеславных он приманивал драгоценными дарами, умных — редкими манускриптами Библиотеки, а честолюбивых — пустыми обещаниями будущего могущества. В конце концов, думала Клеопатра, он поддался соблазну беззаконного поведения, установленного его предками. Какая судьба ждет мужчину в такой семье, где они транжирят свои поздние годы в извращенных забавах, в то время как царством правят женщины и евнухи? Однако пусть будет так; Клеопатра готова взять на себя эту ношу.

Решительной походкой она вошла в кабинет первого советника, жестом велев ему сидеть, когда он приподнялся, чтобы поприветствовать ее; затем беззаботно уселась сама.

— Мой отец снова развлекается с мальчишкой из гимнасия. Не думаю, что следует тревожить его в такой момент нашими заботами.

Гефестион улыбнулся. Это был красивый сорокалетний евнух, одевавшийся в консервативной манере и двигавшийся медленно и спокойно, словно жрец. Клеопатре понадобилось немало месяцев, чтобы научиться доверять ему. Его манера молча наблюдать за ней беспокоила и раздражала ее. Но после двух лет безмолвного наблюдения за поведением царевны — а это были два тяжелых года после возвращения Клеопатры и Авлета из изгнания — Гефестион как-то раз подошел к ней и сказал:

— Ты, конечно, осознаешь, что никто из советников царя уже не испрашивает его мнения. Если пожелаешь, я впредь буду обращаться по всем государственным вопросам прямо к тебе.

Клеопатра была поражена его прямотой и только и могла что молча смотреть на него.

— Ты понимаешь, что это ты правишь царством? — спросил Гефестион. Его честные карие глаза так и подзадоривали царевну не согласиться.

— Да, я это понимаю, — ответила Клеопатра. — Я не знала, что и ты это понимаешь.

— Отлично, — промолвил он, довольный ее ответом.

— Но как же быть с моим отцом? Должны ли мы не обращать на него внимания и относиться к нему как к выжившему из ума старику?

— Нет, — заботливо отозвался евнух. — Мы будем относиться к нему со всем уважением, приличествующим его титулу и возрасту. Ты должна неизменно сохранять верность отцу и обращаться с ним почтительно. Но, царевна Клеопатра, когда ты принимаешь решения, касающиеся вопросов государства, я советую тебе умерять пыл своей крови.

И вот теперь евнух лишь улыбнулся, услышав от Клеопатры о забавах Авлета.

— По крайней мере, ему не досаждают те заботы, которые снедают нас. Я даже завидую ему. Он явно не ведает наших тревог.

— Когда ты состаришься, тебе тоже будет позволено впасть в разврат, но в настоящий момент я требую от тебя ясности мышления, — ответила Клеопатра. Она оценила его юмор, но была слишком озабочена, чтобы признать это. — Давай посмотрим в лицо фактам: мой отец — человек потерянный. Он выдохся, пытаясь удержаться на троне и стремясь умиротворить все группировки. Теперь он желает лишь получить ту часть удовольствий, которая ему еще доступна. Хотя он утверждает, что его врачи объясняют это иначе, но я-то знаю: он болен. Его дни сочтены, — произнесла она, не слыша собственных слов.

— Согласен, — кивнул Гефестион. — Но это не меняет положения.

— Прочти мне это снова, — попросила царевна.

Евнух извлек из своего стола маленький свиток и развернул его.

Мой дорогой царь Птолемей,

Я надеюсь, ты не забыл ни своего старого друга и благодетеля, ни своего просроченного долга. Я обсудил этот вопрос с моим коллегой Юлием Цезарем. Как ты, должно быть, слышал, Цезарь оставил пост наместника в Галлии и скоро вернется в Рим с блистательной победой. Я послал ему извещение об упомянутом выше вопросе. Он рассмотрит его и примет решение относительно того, какие действия можно предпринять, дабы возместить неуплаченные долги. Я верю, что ты немедленно вышлешь мне изрядную часть долговых денег. Попытки помочь тебе дорого мне обошлись. С нетерпением жду от тебя надлежащего ответа. Вечно твой,