Граница не знает покоя - Александр Авдеенко

Незнакомец, как видно было по выражению его лица, сразу повеселел, когда увидел возле себя шофера. Оба принялись за ужин.

В это время Иван Киналь спешил в самый центр поселка. Увидел освещенные окна в здании районо. Решительно открыв двери, спросил сторожа:

— Можно позвонить по телефону?

Не ожидая ответа, попросил телефонистку:

— Дайте дежурного по погранзаставе. Протяжный гудок, и голос знакомого старшины:

— Вас слушают.

Киналь назвал себя, в двух словах передал суть дела. Старшина ответил:

— Об этом деле знаем, ведем преследование. Большое спасибо, Иван Андреевич, за то, что сообщили. Наши товарищи недалеко от объекта, который нас интересует, все будет в порядке. Еще раз спасибо, Иван Андреевич…

Когда дежурный по заставе сказал Киналю: «Об этом деле знаем, ведем преследование», в этих словах был особый смысл. Менее часа до того, как шофер Мирослав Гуменчик повстречал у границы в снежный буран незнакомца, на заставе прозвучал настойчивый телефонный звонок. Докладывал солдат пограничного наряда комсомолец Буткевич:

— На КСП — след!

В этот непогожий вечер, заступая в наряд, Буткевич был неспокоен. Без перерыва сыпал и сыпал снег, потом злые порывы ветра стали швырять в лицо огромные белые комья. Все скрылось под снежным покровом. Исчезла под ним и КСП, обычно так хорошо отпечатывавшая следы.

Узенькая, вьющая вдоль державного кордона полоска взрыхленной земли — это лакмусовая бумажка, которая всегда покажет след нарушителя. К каким бы ухищрениям тот ни прибегал — то ли засыпал свой след землей, преодолел бы полосу на ходулях или в специальной обуви, — опытный пограничник всегда обнаружит след лазутчика.

Ну, а нынче, когда снег сплошным покровом закрыл все вокруг? В таких случаях пограничнику поможет следовая полоса лишь в часы затишья, когда пурга не заметает следов. Все это и беспокоило Буткевича. Чутко прислушиваясь, солдат шел по дозорной тропе. Снежный вихрь бил в лицо, каждый метр приходилось преодолевать с большим трудом. На границе, казалось, все было спокойно. До смены наряда оставалось не более часа.

— Но что это? Буткевич склонился к самой земле. Ему показалось, что здесь, у стройного явора, полоса имеет необычный вид. Солдат остановился, опустился на колени и засветил электрическим фонариком. Так и есть! Снег еще не успел замести следов, они явственно отпечатались на сугробе. Белые снежинки с каждой минутой все больше и больше засыпали следы; пройдет немного времени, и они исчезнут под снежным покровом.

Стоял двадцатиградусный мороз. Но Буткевич не раздумывал: быстро распоясался, снял шинель и прикрыл ею следы, ведущие в наш тыл. Нарушитель прошел на его участке! Сейчас задача одна — поймать прорвавшегося через государственный рубеж. Поймать, обезвредить или уничтожить врага! Это ясно. Но нельзя оставить без наблюдения и участок заставы, который доверила солдату Родина.

Броситься преследовать врага — значит открыть участок границы, оставить щель для врага. У Буткевича родилось единственно правильное решение — сохранить след, немедленно дать знать на заставу. Тело сковывал мороз. За несколько минут, прошедших с тех пор, как он сбросил с себя шинель, снег облепил гимнастерку. Сильная дрожь лихорадила все тело. Бегом, то и дело спотыкаясь в снежных заметах, Буткевич мчался к хорошо замаскированному телефону. Минуты казались часами, он уже не ощущал холода. Вот и телефонный аппарат.

Докладывает рядовой Буткевич. На КСП — след…

Теперь солдат чаще посматривал в сторону тыла, чем в направлении границы. Как медленно идет время! По вот в белой пелене снежного ливня возникла знакомая фигура инструктора с собакой. Головастая, с широкой грудью, розыскная собака сразу «взяла след».

Бывают подвиги, которые говорят сами за себя. Если бы солдата Буткевича спросили: считает ли он подвигом свершенное им в январский вечер, когда он, не раздумывая, разделся при двадцатиградусном морозе, он сказал бы:

— Я лишь выполнил свой солдатский долг.

Когда начальник заставы, после задержания нарушителя границы, объявлял благодарность Буткевичу, тот ответил кратко, но исчерпывающе:

— Служу Советскому Союзу!

Так же кратко ответил и шофер Мирослав Гуменчик:

— Я сделал то, что велело сердце.

А заготовитель Иван Андреевич Киналь в ответ на слова благодарности начальника заставы сказал:

— Это наше общее дело. Мы, советские люди, — одна семья, большая родня. Мы обязаны охранять наш мирный труд, беречь границы родной страны.

Н. Волков

«Воздух»!

РАССКАЗ I

Дул сильный ветер. Загрохотавшие внезапно где-то вдали громы быстро приближались; раскаты их, усиленные эхом в горных ущельях, раскалывали небо и землю; прорезая все небесное пространство, ослепительно засверкали, заблистали молнии. Из туч ринулись вниз потоки воды. Разразился бурный ливень.

Два пограничника, пробиравшиеся по опушке леса, вскоре промокли до нитки. Дождь хлестал их с остервенелой силой, а пронизывающий северный ветер вызывал во всем теле противный озноб: единственное, что согревало промокших и продрогших пограничников, — это движение по узкой, вязкой лесной тропе и крутой подъем по горному склону.

Старший дозора сержант Павлов бывал в переделках. Не то считая своим долгом подбодрить напарника, рядового первогодка с забавной фамилией Гуляй-Гуленко, не то утешая самого себя, сержант негромко произнес:

— Гуляй, Андрей, держись бодрей!.. Что солдату дождь, — он под свинцовым ливнем бывал! Пристанем тут перед полянкой — всмотреться, да и послушать надо…

Однако осматриваться трудно было. Вспышки молнии освещали окрестности лишь на краткое мгновение, и сразу ночная мгла становилась еще чернее и гуще. Даже силуэты скал, деревьев растворялись в кромешном мраке, будто проваливаясь в бездну.

Трудно было использовать и главное оружие пограничников в ночной темноте — слух. Дождь шел с таким шумом, в ущельях так яростно завывал ветер, так оглушительно гремел гром, что услышать что-либо можно было только в редкие минуты затишья.

Пограничники переходили разлившиеся от дождя ручьи местами вброд — по колено в бурлящей студеной воде. Ноги их грузли в болоте, скользили по крутым скатам, ступали по лесному валежнику. Дозор мужественно преодолевал все трудности.

Сержант Павлов в душе рад был, что и его напарник — первогодок — с честью выходит из испытаний. Не придется краснеть за воспитание.