Библейские истории - Густав Гече

Матфей (6:9-13) Отче наш, сущий на небесах! да святится имя твое, да приидет царствие твое; да будет воля твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо твое есть царство и сила и слава во веки.

Лука (11:2-4) Отче наш, сущий на небесах! да святится имя твое, да приидет царствие твое; да будет воля твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный подавай нам на каждый день; и прости нам грехи наши, ибо и мы прощаем всякому должнику нашему; и не введи нас в искушение, но избавь нас он лукавого.

Но больше всего бросается в глаза разница в надписях на кресте:

Матфей

(27:37) Сей есть Иисус, царь Иудейский

Марк

(15:26) Царь Иудейский

Лука

(23:38) Сей есть царь Иудейский

Иоанн

(19:19) Иисус Назорей, царь Иудейский

Можно продолжить перечень разночтении, но и вышеприведенных вполне достаточно, чтобы показать расхождения в синоптических евангелиях. Следует также добавить, что во всех них есть такой "собственный" материал, которого не найти в других.

Очень отличается от синоптических четвертое евангелие. Если в первых трех книгах действие происходит в Галилее (за исключением посещения Иерусалима), то в Евангелии от Иоанна полем деятельности Иисуса становится Иудея, Иерусалим. В синоптических евангелиях проповеди Иисуса слушали простые люди, у Иоанна - книжники и фарисеи. Иисус синоптических евангелий выражает свои мысли просто, часто говорит притчами, а Иисус Иоанна - очень высокопарно.

Самое существенное различие между синоптическими евангелиями и Евангелием от Иоанна проявляется в трактовке образа Христа. Если в первых Иисус изображен как человек, мессия и сын божий, то в Евангелии от Иоанна Иисус появляется как бог в человеческом образе, который после воскресения вернется к богу-отцу. Матфей, Марк и Лука придали Христу черты человека, а Иоанн подчеркнул его божественную природу.

В Евангелии от Марка (10:17-22) есть рассказ о том, как однажды к Иисусу подбежал богатый юноша и спросил: "Учитель благий! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?" Иисус немного смутился и, прежде чем ответить, сам задал вопрос: "Что ты называешь меня благим? Никто не благ, как только один бог". То есть в этой сцене Иисус отвергает эпитет, применимый только к богу. А в Евангелии от Иоанна (20:24-30) Иисус появляется перед учениками после воскресения и просит Фому вложить руку в его рану и "не быть неверующим, но верующим". Фома же восклицает: "Господь мой и бог мой!" Иисуса не возмущает подобное обращение, он лишь добавляет: "Ты поверил, потому что увидел меня; блаженны невидевшие и уверовавшие". Здесь он не только принимает веру Фомы, но и призывает всех верить в него как в бога.

Чем же объясняются совпадения и разночтения в синоптических евангелиях, а также столь заметное различие между тремя первыми и четвертым "благовествованиями"? Ответ на этот вопрос следует искать, сопоставив содержание евангелий, а также определив принципы редактирования, источники и историческую достоверность содержания книг.

Сходство евангелии (особенно синоптических) объясняется тем, что их авторы использовали один источник или источники. Каковы они были, трудно решить. Остается, однако, фактом, что создание евангелий имеет длительную предысторию.

Евангелия (по крайней мере частично) формировались на основе традиций ранних христиан. Пророческие изречения и легенды, притчи и сказания о чудесах передавались из уст в уста, постепенно оттачивались, дополнялись, обретали совершенную форму, пока не пришло время записать их. Многие библеисты считают, что на основе традиционного материала возникло два источника: собрание проповедей, приписываемых Иисусу (его обычно обозначают буквой Q от Quelle - источник), и записи о деяниях Христа (таково Евангелие от Марка-самое древнее). Так были созданы евангелия от Матфея и Луки, независимые друг от друга и основанные на общем, неизвестном нам источнике. В Евангелии от Луки упоминаются, хотя и неопределенно, какие-то записи о жизни Христа: "Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях... то рассудилось и мне, по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать тебе..." (1:1,3).

Если совпадения в евангелиях объясняются общими источниками и традициями, то находящиеся в них разночтения и противоречия можно объяснить наличием собственных источников в отдельных книгах, а также разными целями их создания. Составители четырех евангелий, отбирая имеющийся материал, не стремились к исторической достоверности, а ставили перед собой определенные проповеднические и воспитательные цели. Именно эти книги позднее были канонизированы.

Автор Евангелия от Матфея не ставил перед собой задачи написать биографию Иисуса в духе того времени, а стремился защитить христианскую веру от "неверия иудеев", вернее, доказать иудеям, что Иисус и есть долгожданный мессия. Таким образом, становится понятным, почему книга начинается с родословия Иисуса, которое восходит к Аврааму, избраннику Яхве, и Давиду, легендарному иудейскому царю, прообразу мессии. В этом евангелии чудеса и знамения описываются исключительно для того, чтобы доказать царское достоинство Христа-спасителя. Неоднократно повествование завершается словами:

"А все сие произошло, да сбудется реченное господом через пророка". Зачастую упоминаются сбывшиеся пророчества, например, Исаии: "Се, дева во чреве приимет и родит сына" (1:23).

Здесь нечему удивляться. Ранние христиане, а вслед за ними составители евангелий почитали за священные и богодухновенные книги Ветхого завета, особенно книги пророков. Они тщательно изучали и собирали (например, ессеи) все изречения пророков, связанные с приходом мессии. Так перед ними вырисовывались образ мессии, основные этапы его жизни. Устные сказания могли почитаться лишь как вторичные, считались достоверными лишь в том случае, если содержали рассказы о сбывшихся пророчествах. Характерным примером такого подхода является описание прихода волхвов в Евангелии от Матфея (2:1-23).

Когда Иисус родился, с востока в Иерусалим пришли волхвы, чтобы увидеть родившегося царя иудейского. "Где родившийся царь Иудейский? ибо мы видели звезду его на востоке и пришли поклониться ему". То, что рождение мессии будет отмечено появлением звезды, указывается исключительно на основе пророчества Валаама, который говорил: "Восходит звезда от Иакова и восстает жезл от Израиля" (Чис. 24:17). Составителю евангелия казалось вполне естественным, что волхвы хорошо поняли значение появившейся на востоке звезды.

О рождении Иисуса узнал царь Ирод и спросил у книжников, где должен родиться мессия. Книжники, ссылаясь на пророка Михея, указали место рождения спасителя:

"И ты, Внфлеем-Ефрафа, мал ли ты между тысячами Иудиными? из тебя произойдет мне тот. который должен быть владыкою в Израиле" (Мих. 5:2).

Разумеется, Ирод послал волхвов в Вифлеем, ведь только там они смогут найти мессию. Желая избавиться от возможного наследника престола, царь приказал убить в Вифлееме всех младенцев в возрасте до двух лет. Святое семейство, спасаясь от "избиения", бежало в Египет, поскольку одно из пророчеств Осии свидетельствует о том, что мессия должен прийти из Египта: "...из Египта вызвал сына моего" (Ос. 11:1). "Избиение" младенцев в Вифлееме было, по мнению Матфея, предсказано Иеремией (31:15):

"Голос слышен в Раме, вопль и горькое рыдание; Рахиль плачет о детях своих..." (В данном случае плач Рахили символизирует скорбь вифлеемских матерей, поскольку Рахиль была похоронена на дороге, ведущей в Вифлеем.)

Когда же после смерти Ирода святое семейство по указанию ангела вернулось на родину, то поселилось не в Вифлееме, а в Назарете, как и было предсказано пророками (Ис. 11:1).

Этот краткий обзор нам нужен был для того, чтобы показать, что для авторов биографии Иисуса гораздо важнее пророческие изречения, нежели рассказы и воспоминания людей. Эти пророчества должны были исполниться. Если кто-то, как, например, автор Евангелия от Матфея, хотел доказать, что Иисус является мессией, он использовал пророческие предсказания (или же откровения Ветхого завета, относящиеся к появлению мессии). Тем самым выполнялась роль не историографа, а проповедника, ибо автор евангелия писал не историю, а проповедовал учение.

* * *

В отличие от Евангелия от Матфея, благовествование от Марка было написано для христиан нееврейского происхождения. Поэтому автору пришлось объяснять читателю неизвестные ему еврейские обычаи: "...увидев некоторых из учеников его, евших хлеб нечистыми, то есть неумытыми, руками, укоряли" (7:2), переводить отдельные выражения:

"сказал ему "еффафа", то есть отверзись" (7:34). Закон Моисеев автор не упоминает ни разу, а. на. Ветхий завет ссылается всего дважды; (1:1-2; 15:28). Цель Евангелия от Марка состояла в том, чтобы сделать образ Иисуса доступным для восприятия язычников: во время казни на Иисуса как на спасителя указывает не иудейский книжник, а сотник-язычник.