Скользящие в рай (сборник) - Дмитрий Поляков (Катин)

– Поездом – это так скучно. Я не могу. Жидкий чай, закрытые туалеты, запахи. О-о, запахи ваших поездов! Холодные котлеты пополам с грязными носками. – Лиза скорчила забавную гримасу. – Нет уж, уволь, пожалуйста. В ваших поездах даже нет классов! Все едут вместе, как жители одной деревни.

– Ты преувеличиваешь. Ехать можно днем, в вагоне-ресторане.

– Ресторан, любимый, не может быть вагоном.

– Пожалуй, ты права, – вяло согласился Глеб. – На машине удобнее.

– Может быть, займемся в ней любовью? – предложила Лиза лукаво. – Я никогда не занималась любовью в машине на полном ходу. Все мои подруги вслед за celebrity только и твердят: я потеряла девственность на заднем сиденье автомобиля. Наверное, это тесно.

– Заднее сиденье нашего автомобиля предназначено для детей. Мы не поместимся.

– Ах, как жаль. Тогда в лесу. За ланчем.

– Хочешь полные трусы муравьев? Лучшие ощущения испытываешь в чистой постели.

– Но так долго ждать!

– Всего несколько часов.

– Ты медведь. Грубый. Говоришь, что думаешь. Медведь. Хорошо хоть, ты пользуешься тормозами.

Глеб посмотрел на нее и сказал серьезно:

– Не всегда.

– Вот как?

– Иногда хочется насладиться полетом. Хоть несколько секунд. Допустим, с какого-нибудь высокого обрыва.

– Я согласна. – Лиза выпрямилась, как школьница, и положила ладони на колени. – Но здесь нет обрывов. Равнина.

– Поэтому я и пользуюсь тормозами.

– Ты мне нравишься, медведь. Таких не бывает в Лондоне. Нигде не бывает в Европе. Скучные обладатели больших и маленьких банковских счетов. Вот и вся характеристика, в сущности. Но ты… Ты особенный. Совсем не старый.

– Спасибо.

– Рядом с тобой я чувствую себя… э-э… покорной. – Лиза подумала и добавила: – Покорной и, как ни странно, свободной.

– От чего?

– От обязательств. Человек опутан обязательствами, как Лаокоон. Куда ни посмотри, ты всюду и всем должна. И когда только успела одолжиться?

– Забавная мысль.

– Ну, правда. Посмотри, сколько условностей, которые определяют все, каждый день. Тебе только кажется, что ты принадлежишь себе. На самом деле ты принадлежишь обществу, морали. Это как езда по автобану: можно гнать на любой скорости, но только в направлении, которое предусмотрено. Иначе шею свернешь.

– Да ты бунтарка.

– Совсем нет. Я не феминистка. Женщине по природе нравится быть покорной мужчине. Но она не хочет отказываться от свободы. В этом противоречии разрывы, разводы, неудовлетворенность.

– Господи, чему вас там в вашем колледже учат?

– Тебе не нравятся умные женщины?

– Разные нравятся.

– Я надоела тебе своей болтовней?

– Нет, конечно. Иначе я бы тебя высадил.

По радио завели «Болеро» Равеля. Глеб сделал звук погромче. На огромной скорости их обогнал вишневого цвета «рено».

– Догоним! – взвизгнула Лиза.

Глеб послушно прибавил газу, машина устремилась в погоню. Дважды они едва не влепились во встречные грузовики, но на крутом повороте все-таки обошли «рено», прижав его к обочине. В зеркале заднего вида Глеб заметил, как водитель «рено» выразительно стучит пальцем по виску.

– Вот, – сказал Глеб, – догнали. Теперь будем ехать на этой скорости.

Побледневшая Лиза порывисто кивнула. Ее пальцы судорожно вцепились в кресло.

– Ты что, испугалась? – спросил Глеб.

Она отрицательно мотнула головой.

– А говорил, что пользуешься тормозами.

– Я ими пользовался, – заверил Глеб. – Только незаметно. Притормаживал, чтобы ты не испугалась.

– Ну, тогда ладно. Тогда хорошо. На такой скорости мы скоро уже приедем.

Музыка по радио прервалась для экстренного выпуска новостей. Голос комментатора был на удивление сух и даже официален:

«По сообщениям наших корреспондентов, на улицах и площадях правительственного квартала разгорелись настоящие бои. Мирные демонстранты противостоят разбушевавшимся молодчикам, вооруженным железными прутьями и цепями. По некоторым сведениям, они относятся к крупным криминальным группировкам, которые понесли убытки из-за нескольких сгоревших торговых точек и казино.

Представители профсоюзов, ответственные за организацию демонстраций и митингов, и лидеры ведущих политических партий уже обратились к руководству страны с призывом вмешаться в конфликт и привлечь к его разрешению дополнительные силы внутренних войск, а если понадобится, то и армии. Напомним, что во избежание столкновений с милицией высшее руководство под нажимом оппозиции и профсоюзов приняло решение дать возможность людям беспрепятственно выразить свою точку зрения на последние события.

По требованию президента и правительства внутренние войска уже приведены в боевую готовность и стягиваются к центру города, чтобы прекратить кровавые столкновения народа с распоясавшимся криминалом. Защитить мирных людей от бандитов – главное требование к власти сегодня».

После того как диктор сообщил, что примерно через час ожидается обращение главы государства к народу, наступила долгая пауза. Потом прямо в радиоэфире кто-то смачно выругался, послышался вздох, скрежет, и все смолкло.

– Переключить программу? – спросила Лиза.

Глеб покачал головой:

– Какой смысл? Сейчас будет музыка.

16

То, что услышал по радио Глеб, неслось над городом из всех динамиков гражданской обороны. Это была официальная информация, состряпанная в недрах срочно созданного штаба по разрешению чрезвычайной ситуации. За скобками осталось, что в ста километрах от города формируются повстанческие бригады, что ряд армейских генералов не восприняли приказ командования двинуться в сторону мирных объектов и отказались вывести из казарм подчиненные им подразделения, в первую очередь танковые, что в коридорах власти нарастает паника, главным образом из-за отсутствия сколь-нибудь внятной идеологии, способной повлиять на разум разъяренного населения, что, наконец, происходящее на улицах и площадях окончательно вышло из-под контроля.

Впрочем, наблюдавшие за происходящим вертолетчики едва бы согласились, что у гигантской человеческой массы, плывущей внизу, осталась хоть капля разума, к которой стоило апеллировать. Сверху было видно, как превратившаяся в многоголовую гидру толпа с каким-то дробным стоном, пробивавшимся даже сквозь рокот винтов, расползается во все стороны, подобно лаве, сметая на своем пути любое препятствие, как она подминает и давит самое себя, упрямо продвигаясь к какой-то теперь уже никому не ведомой развязке.

Черными факелами пылали автомобили. На редкие свободные от толпы пространства ссыпались люди, забивались в подъезды, вламывались в квартиры, магазины, учреждения, продавливали витрины. Издали было видно приближение жалких милицейских подразделений в касках, с дюралевыми щитами, но от каких бандитов намеревались они защищать население, уже было совершенно неясно, поскольку развязавшие бойню молодчики в большинстве своем были растоптаны тысячами ног или заживо горели в своих автобусах и джипах.

Внезапно обломился забитый людьми козырек перед входом в какое-то учреждение, и гора из бетона и человеческой плоти рухнула в текущую под нею массу, превратив все, что было внизу, в кровоточащую рану. Толпа мгновенно смыла эту рану собой, не останавливаясь ни на мгновение. Охваченная ужасом и ненавистью, она слепо рвалась куда-то вперед, сгорая от ужаса и жажды мести.

Полковник Книга полулежал в кресле, пьяный вдрызг, и, отирая со лба пот, пялился в телевизор. Политтехнолога он вышвырнул, залепив ему напоследок крепкую затрещину. Если бы он мог понимать, к чему ведет эта Ходынка, чем она завершится, какими жертвами, он ощутил бы себя Феликсом. Если каким-то мудрым приказом или, наоборот, непослушанием какой-то высшей команде он мог бы остановить это безликое чудовище, пожирающее у него на глазах человеческие жизни сотнями, он бы протрезвел и сделал это, даже если потом ему пришлось выпрыгнуть из окна. Но он не знал таких приказов; больше того, вот уже час никто не давал ему вообще никаких указаний. Пьяный полковник растянулся в кресле и обессиленно плакал пьяными слезами.

В воздух были подняты все вертолеты ГАИ и зачем-то два боевых Ми-8, оснащенных к тому же ПТУРами: возможно, их попросту не подумали снять впопыхах. Динамики давали только одну команду: наблюдать и ждать.

– Чего ждать-то? – проорал усатый майор-штурман, мучимый похмельем.

– А хрен его знает, – отвечал пилот, тоже майор, но постарше возрастом. – Чего они нас-то сорвали, не понимаю? Гаишников им мало!

– Глянь, Сергеич, снайперы на крышах.

– Вижу.

– По ком стрелять будут, гады?

– По ком будут, не наше дело! Главное, чтоб не по нам.

– А мы по кому?

Сергеич отмахнулся и повел вертолет на новый круг.

Плотные милицейские кордоны с грохотом выстроились по главным магистралям, поскольку взять в кольцо бушующую толпу не представлялось возможным. Самое странное, что приказа по отсечению криминальных групп от массы протестантов никто не отменял, и задыхающиеся от жары милиционеры испытывали некоторую растерянность при виде несущихся прямо на них растерзанных, ошалевших людей явно не той масти.