Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пожилой низкорослый секретарь суда Клопо протянул ему бумаги по делу, преклонив колени, как то предписывал обычай.
Адвокат поглядел на судей, потом на публику. Казалось, он кого-то искал в толпе. Может быть, такое впечатление создавалось из-за желтого света свечей, но Анжелике показалось, что он бледен как смерть.
Однако когда Дегре заговорил, его голос был чистым и спокойным.
— Господа, после того как столько сил и стараний было приложено как обвинением, так и судьями, и мы смогли убедиться в том, что ваше знание закона может сравниться лишь с глубиной вашей эрудиции и знанием классических языков; после стольких усилий и стараний, повторим и подчеркнем это, преследующих лишь ОДНУ-ЕДИНСТВЕННУЮ ЦЕЛЬ — пролить свет королевского правосудия и вывести из мрака ИСТИНУ, в поисках которой вы господа, можно сказать, низвели на землю свет всех звезд, чтобы они озарили своим светом этот судебный процесс; после стольких пророческих греческих и латинских цитат, произнесенных господами королевскими судьями, что остается добавить мне, никому не известному адвокату, для которого это первое большое дело, чтобы отыскать еще несколько слабых лучей, которые помогли бы добраться до истины, таящейся в глубине бездонного колодца самых ужасных обвинений? Истина эта кажется мне — увы! — столь недосягаемой и открывать ее столь опасно, что меня охватывает трепет, и я почти желаю, чтобы этот робкий свет погас и оставил меня в успокоительной тьме неведения, в какой я пребывал до сих пор. Но слишком поздно! Я увидел истину, и я должен ее возвестить. Я обязан воззвать к вам: остерегайтесь, господа! Остерегайтесь, делая сейчас выбор, ибо вы будете нести за него ответственность перед будущими поколениями! Пусть не случится так, что из-за вашей ошибки дети наших детей не стали бы говорить о нашем веке словами: «То было время лицемеров и невежд, ибо знатного и благородного дворянина обвинили в колдовстве лишь по той причине, что он был выдающимся ученым».
Адвокат сделал паузу и продолжил еще более спокойным тоном:
— Вообразите себе, господа, древние времена, ту сумрачную эпоху, когда наши предки умели изготовлять лишь грубое оружие из камня. И вот один из них догадывается собрать куски некой породы, бросает их в огонь и получает твердый, режущий материал, неизвестный доселе. Но товарищи его кричат, что это колдовство, и приговаривают его к смерти. Однако проходит несколько веков — и вот уже все наше оружие изготавливают из этого материала, из железа. Приведу другой пример. Если в наши дни вы, господа, попадете в мастерскую парфюмера, неужели вы в ужасе сбежите оттуда, крича, что это колдовство, испугавшись полки с ретортами и фильтрами или запахов, отнюдь не всегда приятных? Нет, господа, подобное поведение показалось бы вам смешным. Но, однако же, какие удивительные вещи происходят в логове этого ремесленника! Ведь он превращает в жидкость самую невидимую вещь на свете: запах! Так не уподобляйтесь тем, о которых в Библии сказаны грозные слова: «Есть у них глаза, но не видят, есть у них уши, но не слышат…»
На самом деле, господа, я не сомневаюсь, что только одно обвинение в том, что человек предается странным занятиям, не смогло бы обеспокоить ваши умы, открытые ко всему новому и способные к восприятию различных точек зрения. Но жизнь обвиняемого полна странных обстоятельств, и он имеет сомнительную репутацию. Давайте подумаем, господа, как сложилась подобная репутация, и рассудим, может ли какое-либо из обстоятельств само по себе служить достаточным основанием для обвинения в колдовстве. Жоффрея де Пейрака, рожденного в семье католиков и переданного на попечение кормилицы-гугенотки, фанатики выбросили из окна замка, когда ему было всего три года. Он остался калекой с обезображенным лицом. И что же, господа, нам теперь обвинять в колдовстве всех хромых и всех, чью внешность мы можем счесть пугающей? При этом, невзирая на свое увечье, граф обладает чудесным голосом, который ему помогли поставить лучшие итальянские маэстро. И что же, нам надлежит считать чародеями всех сладкоголосых певцов, слушая которых как благородные дамы, так и простые женщины млеют от восторга? Из своих путешествий граф привез тысячи удивительных рассказов. Он изучил чужеземные обычаи, еще тщательнее он изучил философию чужеземцев. Что же, теперь обвинять всех путешественников и философов? О! Я знаю, все это создает образ незаурядного человека.
А теперь я перейду к самому поразительному явлению: этот человек, обладающий глубокими знаниями, добывший богатство благодаря своему уму, этот человек, который столь прекрасно говорит и так великолепно поет, этот человек, несмотря на свою отталкивающую внешность, умеет нравиться женщинам. Он любит женщин и не скрывает этого. Он воспевает любовь, и у него было множество любовных приключений. То, что среди его любовниц встречались экзальтированные и развратные особы, — неизбежно при том распущенном образе жизни, который, хотя и осужден Церковью, все же достаточно широко распространен. Если, господа, нам пришлось бы сжигать всех дворян, имеющих любовниц, или тех, кого преследуют брошенные любовницы, ручаюсь вам, на Гревской площади не хватило бы места для костров…
Послышался одобрительный гул голосов. Анжелика поразилась мастерству Дегре. С какой ловкостью он, едва упомянув о богатстве Жоффрея, которое вызывало столько зависти, заострил внимание публики на распутной жизни дворян — досадный факт, по поводу которого добродетельные буржуа негодовали, но были не в силах изменить.
Мало-помалу он снижал значимость обвинений, доводя их до уровня провинциальных сплетен, так что вскоре публика стала изумляться тому, сколько шума можно сделать из ничего.
— Он нравится дамам, — негромко повторил Дегре, — а мы, представители сильного пола, удивляемся, отчего южанки так увлечены этим дворянином с не самой привлекательной внешностью. О, господа, не будем выносить скоропалительных суждений. Неужели хоть один человек, от сотворения мира и до наших дней, сумел понять тайну женского сердца и то, что способно породить в нем страсть? Лучше благоговейно остановимся на пороге этой тайны. Ведь иначе нам придется предать костру всех женщин!..
Раздались смех и аплодисменты, но Бурье, вскочив с кресла, прервал их.
— Хватит ломать комедию! — вскричал судья, и цвет его лица становился все более желтым. — Вы издеваетесь над судом и церковью. Или вы забыли о том, что первоначально обвинение в колдовстве выдвинул против Пейрака архиепископ? Или вы забыли, что главный свидетель по этому делу — монах, и что над обвиняемым был проведен обряд экзорцизма, доказавший, что тот одержим Сатаной?
- Анжелика в Квебеке - Анн Голон - Исторические любовные романы
- Анжелика - Анн Голон - Исторические любовные романы
- Анжелика и ее любовь - Анн Голон - Исторические любовные романы
- Анжелика. Маркиза Ангелов - Анн Голон - Исторические любовные романы
- Неукротимая Анжелика - Анн Голон - Исторические любовные романы
- Анжелика в Новом Свете - Серж Голон - Исторические любовные романы
- Анжелика - Серж Голон - Исторические любовные романы
- Анжелика. Тулузская свадьба - Анна Голон - Исторические любовные романы
- Триумф Анжелики - Серж Голон - Исторические любовные романы
- Анжелика и московский звездочет - Ксения Габриэли - Исторические любовные романы