Химера (СИ) - Ворожцов Дмитрий

— Я ведь живу, значит, можно.

— Вот это и странно, почему ты все еще жив с такими принципами, — закончил он разговор и замолчал.

* * *

Такси с шумом влетело на стоянку перед «терминалом В» в Кольцово и остановилось.

— Приехали, вылезай!

— Спасибо, Евгений Петрович! Должен буду.

— Просто заплати и мы в расчете. Куда хоть летишь?

— В Париж.

— О! Отличный выбор. Чарующий город. Раньше каждый год там бывал. Эх…  Жизнь моя жестянка…  Советую побывать на верхнем уровне Эйфелевой башни. Незабываемое зрелище — весь город как на ладони.

— Непременно! Вот, держите. Я еще немного добавил на любимый вами коньяк, как раз к сигаре, — откликнулся я, протягивая пачку купюр. — Устройте небольшой праздник!

Сумма была приличная, даже для меня. Приблизительно, как за такси до Владивостока с заездом в Москву. За магнитиком на холодильник. Достаточная для того чтобы безбедно существовать ближайший месяц. Не знаю почему, но я отдал ему всю свою наличность.

— Будет сделано, камарад! Оревуар.

Он швырнул деньги в бардачок, даже не пересчитав. Отдал честь традиционным прикладываем руки к виску, но на манер американских пехотинцев. Двумя пальцами и слегка выбросив затем руку вперед.

— До встречи! Все будет хорошо, не вещайте нос, — крикнул я напоследок и отправился к аэропорту.

— Ага, — прокричал он через окно, улыбнулся и пропел: — Не вешай нос, не вешай нос. Повесься сразу весь…

* * *

Проскочив через стеклянные двери, расползающиеся волшебным образом при виде моего поганого лика, я попадаю в здание аэропорта. Судя по цифрам на табло «вылетов и прилетов», расположенного над входом в зеленый таможенный коридор, времени до конца регистрации оставалось мало.

Придаю ускорение телу. На полном ходу качусь к стойкам регистрации, расталкивая на ходу неудачно остановившихся пассажиров. И чем ближе я к ним подхожу, тем больше растет обида. Все зря…  Стойка уже пуста. Отчаянный удар ногой по стойке и незамедлительно тупая боль в ответ.

— Все зря, — проронил я и мешком скатился на пол, обхватывая голову руками и выдирая из нее лишние волосы.

— Ты что-то потерял? — послышался ласковый голос, приглушенный шумом толпы у соседней стойки.

— Ленуша…  Привет! — удивленно и растерянно ответил я, поднимая взор от черных туфлей на высоких каблуках к лицу обладательницы голоса.

Хорошо выглядит, в отличие от меня. Выспалась, наверное…  Она мне все больше нравится…

— Привет! Что разлегся…  Хочешь, чтобы мы окончательно опоздали, и я присоединилась к тебе? Вместе будем полы протирать.

Присоединилась ко мне…  Я, может, совсем и не против…  Было вчера между нами хоть что-то? Или я все нафантазировал? Как у нее об этом спросить? Может, как-то намекнуть…  Ситуация глупее не придумаешь. Ох уж этот Рихтер со своими процедурами для души! Сводят меня с ума по очереди…  То Альфред, то Химера…

— Я думал: ты уже в самолете.

— Как видишь, я тебя жду.

— Извини, — вставая на ноги, произнес я. — Немного проспал, да еще такси задержалось.

— Я даже вижу, почему ты проспал, — рассмеялась она и протянула мне руку с документами. — Можешь не извиняться, я пришла недавно. Зарегистрировала нас обоих заранее, через сеть.

— Тоже опоздала?

— Нет, я не люблю терять время попусту. Его и так слишком мало для одной жизни. Да и Настя раньше бы все равно не успела.

— Она здесь? — спросил я, выискивая взглядом в толпе Настю.

— Если бы ты точнее и напористей сбивал пассажиров, то мог бы уложить ее возле стеклянных дверей. Она еле увернулась…  Сейчас уже не догонишь. Будешь болтать или все-таки полетим?

— Полетим.

— Вот посадочный талон, оплата за трансфер, бронь в гостинице.

— Черт! — крикнул я, заставив почти всех присутствующих в зале регистрации обернуться в мою сторону.

— Что еще не так?

— Я же так и не взял паспорт! В целости и в сохранности в квартире лежит. А я-то все думал, что такое важное забыл. Так и грызло это чувство изнутри.

— Молодец! — с иронией сказала Елена, протягивая загранпаспорт. — Вот тебе паспорт с визовой отметкой. Не забудь отблагодарить потом Настю за то, что она думает за вас двоих.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Новенький еще. Краской пахнет…  И фотка хорошая, я обычно так не получаюсь. Вчера фотографировали, что ли? Костюм такой же, но еще не мятый и без пятен.

Когда меня сфотографировали? Ничего не понимаю…  Копошиться во вчерашних сумбурных воспоминаниях вообще неблагодарное занятие. Впрочем, неважно…

— Ей-богу, как ребенок. В самолете потанцуешь, я не закончила. Вот банковская карточка от Рихтера и немного наличности в евро от меня.

Она протянула кусок цветного пластика, несколько мятых банкнот и горстку монет.

— И зачем мне эти твои «евры»? Еще и железками. Карта же есть.

— Карта активируется только завтра утром. С наличностью у тебя сегодня туго. После вечеринок, проведенных с Рихтером, по-другому не бывает. А пройти в таком состоянии мимо «Дьюти Фри» ты не сможешь.

— Как ты все хорошо продумала…  Да, я бы заскочил. Мне не помешает.

— Ну вот и рассчитаешься за огненную воду. Только не задерживайся, времени мало.

— Да…  Хорошо, — согласился я и побрел за ней следом на паспортный контроль. До мечты о Париже оставалось совсем чуть-чуть…

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

СЛАДКИЕ ОБЪЯТЬЯ МАДМУАЗЕЛЬ ЛУИЗЕТТЫ

Франция, Париж, 27 декабря 2011 года, / Франция, Париж, 17 июля 1793 года

Темнота закончила безумные игры с сознанием. Помутнение растворилось в неизвестности, выжженное стремительным напором изуродованных мыслей. Потерянные ощущения вернулись к законному владельцу, закрепив тленное тело в пространстве и времени. Судя исключительно по впечатлениям, сейчас я двигался в зыбком тумане, в невыясненном пока направлении, в положении сидя. И точно на чем-то мягком.

Доносилась незнакомая речь, похожая на журчание горного ручья, с примесью шипения и скрежета из радиоприемника. А еще слышались редкие, но пронзительные гудки, заставляющие вздрагивать и подскакивать на месте. С уверенностью можно сказать одно — это точно не самолет, и я явно не в воздухе. На земле…  Для понимания остального необходимо открыть глаза.

Смахиваю с них усталость пальцами и с усилием продираю веки, словно разламываю на них корочку черной тысячелетней грязи. Мутный взор пока не вносит конкретики в происходящее.

Я вижу перед собой лишь невероятно широкую реку, поток которой четко разделен напополам. Правая сторона пылает рубиновым огнем, левая ослепляет белым светом, похожим на солнце знойной пустыни. А берега, сковывающие реку в границы, объяты светло-голубым мерцанием разрядов. Даль размытого горизонта венчает вспышка света, подобного взрыву сверхновой звезды.

Несколько секунд — и зрение почти пришло в норму, добавляя в расплывчатость проблески четкости. Я уже вижу обветренные руки, различаю тонкие пальцы и даже ногти на них.

Совсем чуть-чуть — и за пальцами выныривает из завесы марева сначала переднее кресло, а затем и весь салон автомобиля с водителем. Еще немного, и туманное пространство сдает позиции, оголяя лобовое стекло и все, что простирается за ним. Я не мог не узнать это место.

Я сижу в такси, застрявшем в многокилометровой пробке на самом знаменитом проспекте — Елисейские поля. На главной витрине Парижа, его визитной карточке, в его огненном сердце…  В глубине памяти я нашел и другое название авеню — Элизиум, наверняка заимствованное из трудов греческого поэта Гомера.

«Остров блаженных», на котором царит вечная весна, а время застыло в одном мгновении. Земля без печали, страданий, болезней и смерти. Место, где обитают души великих героев и благочестивых праведников, которым всевластные боги даровали идиллический покой, райское блаженство и бессмертие.

Сзади нас подпирала грандиозная Триумфальная арка в основании звезды площади Шарля де Голля. А далеко впереди виднелась просторная Площадь Согласия. В том же направлении я нашел и иллюзорную звезду — колесо обозрения, сверкающее яркими огнями для восхищения парижан и гостей столицы. Его устанавливают на время рождественских и новогодних праздников.