Жизнь-река - Геннадий Гусаченко

— Экзамены?! — удивился отец, — подхлестнув лошадь. — А для чего же тогда Васька Кот столько у меня сала и мяса сожрал, самогонки вылакал не меряно?! Пусть попробует не взять! Если что — жми прямиком к нему, скажи, так, мол, и так. Напомни, что ты сын лесника из Боровлянки. Смотри у меня! — пригрозил отец. Сдал меня сестре со всеми пожитками и уехал.

Лесной техникум представлялся мне чем–то вроде парка или ботанического сада. Листочки там всякие, деревца изучать. Как сажать, как охранять. И даже думать не мог, что лесное учебное заведение — сплошь тригонометрия, теодолиты и буссоли, астролябии и нивелиры, логарифмические линейки и всё в этом роде. Математика голимая. А с наукой этой точной у меня не лады. Семилетку на «хорошо» я закончил с помощью школьного закадычного друга Витьки Медведева, решавшего за меня контрольные по алгебре. Да ещё благодаря берёзовым дровам, подвозимым отцом к школе и ко двору её директора Прохора Петровича Краснякова.

Витька Медведев тоже решил поступить в Тогучинский лесной техникум. Мы встретились с ним в аудитории на сдаче вступительного экзамена по математике «устно».

Рассадили нас за разными столами. Списать у друга нет никакой возможности. Лысоватый очкарик с явным пренебрежением к моей столь очевидной тупости вкатил мне два «шара». Саркастически засмеялся:

— И куда вас несёт, мил человек? С вашими познаниями в математике не в лесничие, а в пастухи надо идти! Быкам хвосты крутить!

В пастухи я не пошёл, а прямиком, как наказывал отец, в кабинет директора лесхоза и техникума. К Коту Василию. И не потому, что горел желанием учиться на лесничего, а попросту боялся получить взбучку от отца.

Робко открыл дверь кабинета с табличкой «Василий Васильевич Кот».

— Разрешите экзамен пересдать? — виновато спросил я, переминаясь с ноги на ногу.

— Ты кто? — не очень дружелюбно, скорее, даже сердито посмотрел на меня Кот.

— Сын лесника…

Кот смерил меня пристальным взглядом, припоминая, где ел и пил на халяву. Не у одних же нас «обсуждал» дела лесные.

— У меня много лесников… Чей ты сын?

— Гусаченко Григория Зиновьевича.

Василий Кот поднял телефонную трубку, стал набирать номер. Нехотя промямлил:

— Примите экзамен у Гусаченко…

Положил трубку, принялся листать бумаги. Не глядя на меня, махнул рукой:

— Ступай…

Я снова предстал перед ехидным очкариком. Взял билет. «Доказать теорему… Решить уравнение…» Тёмный лес!

— Ну–ну, — со смешком закачалась лысая голова очкарика. — Троечку поставлю. Учиться — то, как будешь? По телефонному звонку? А работать потом? Тоже по звонку?

Я не знал, как буду учиться. Меня это совершенно не беспокоило. Не интересовало. Без восторга прочитал я на доске объявлений приказ о своем зачислении на первый курс.

На другой день я и Витька Медведев вместе с другими учащимися техникума лопатили зерно на Тогучинском элеваторе.

Старшим в группе оказался всё тот же лысый очкарик. Он предупредил:

— Кто будет филонить, опаздывать или прогуливать — будет отчислен из техникума. А тебя, блатного, — ткнул он в меня пальцем, — выгоню в первую очередь.

Это он, конечно, загнул насчет отчисления. Василий Кот так бы ему отчислил! Да откуда мне было знать, что очкарик, выражаясь языком нынешней молодежи, «понты гнул»?

На следующее утро я проснулся под шелест дождя на чердаке избёнки тётки Поли, где спал вместе с двоюродным братом Петькой.

— Спи, рано еще, — зевнул Петька. Натянул на себя рваную дерюгу и засопел. Я последовал его примеру. Руки, ноги еще ныли после вчерашней плицы, которой я перекидывал пшеницу с одной кучи в другую. Лопатить зерно — перебрасывать его с места на место, чтобы уберечь от самовозгорания предстояло весь сентябрь — месяц сельхозработ и удел первокурсников тех лет.

Дождь шуршал по крыше, а я лежал и раздумывал: идти–не идти, вставать–не вставать. На улице зябко, уныло, слякотно. Полежу ещё немного… И заснул опять.

Проснулись мы с Петькой в полдень.

Дождь перестал. Пасмурно, облака по небу плывут. Вдруг меня как огнём ожгло: элеватор! Я должен быть на работе!

В испуге вскочил. «Тебя, блатного, отчислю в первую очередь», — вспомнил язвительные слова очкарика–математика.

— Ай–яй! Проспали! Всё, Петька! Меня отчислили!

И я пошёл в техникум за документами.

Секретарша в учебной части, мало беспокоясь причиной ухода, не вступая в расспросы, отдала мне их.

Я сбежал домой, оставив тётке Поле туго набитые маслом стеклянные банки, сумки с мясом, салом, сахаром, крупой, мукой, картошкой и другими продуктами для моего проживания во время учёбы.

Дома я не сказал правду, сослался на трудный экзамен, на двойку по математике.

Отец долго ругался на Василия Кота.

— Столько лет поил, кормил этого болтуна…Обещал принять пацана в техникум… Ну, всё! Отошла коту масленица! — разорялся отец. А мать сокрушалась о продуктах:

— Столько масла, сметаны, мёда, яиц задарма отвезли! Сахар, мука, сало, мясо — всё пропало! Не забирать же назад у сестры!

А Виктор Медведев, одноклассник и друг детства, успешно окончил техникум и лесную академию.

Выходец из Боровлянки стал доктором исторических наук, профессором университета, научным работником в институте археологии новосибирского Академгородка. Наши с ним дороги с того самого дождливого дня моего ухода из техникума разошлись на полвека. Больше я его не видел. А так хотелось бы встретиться, поговорить, вспомнить мальчишеские мечты.

Судьбе было угодно, чтобы за день до моего ухода самосплавом по Оби, у меня в квартире зазвонил телефон. Да, это был он, Виктор Егорович Медведев!

Звонок из детства через пятьдесят лет!

Договорились встретиться. Вряд ли? Ведь у меня путь в один конец. Но мало ли что… Во всяком случае, Витёк, знай: часто вспоминаю нашу дружбу, помню тебя.

После моего побега из лесного техникума мать усадила меня на телегу и повезла в село Вассино, что в двадцати километрах от Боровлянки. В среднюю школу, в восьмой класс.

Лесничий из меня не получился. Кем быть? Ладно, будущее покажет. Душа рвалась в моряки.

Мать погоняла стройную, тонконогую гнедую, выменянную в соседнем совхозе «МВД» за буланую монголку, сданную на колбасу из–за старости. Отец гордился новой кобылой будёновской породы, грациозной красавицей. Пугливой, резвой, очень послушной в управлении. Чуть потянул повод правой рукой — вправо пошла. Несмотря на бездорожье, кювет, лужи. Слегка тронул левый повод — влево пошла — в грязь, на пахоту, куда угодно. Не знали мы, что такое послушание есть ценнейшее качество лошади для верховой езды.