Разъезд Тюра-Там - Владимир Ковтонюк

— По-нашему — это жеребец, — подсказал Великанцев.

— О, да! Жеребец! — вспомнила одновременно с подсказкой Элен и точёным указательным пальчиком ткнула в волосатую грудь Великанцева. — Ты настоящий жеребец!

И Великанцев, давно поставивший крест на радостях жизни, почувствовал, как неизведанное, запретное, и оттого более обострённое, счастье переполняет его, отчего у него из спины осязаемо вырастают настоящие крылья. Он впервые почувствовал себя желанным мужчиной, самцом, животным, которому необходимо взять её ещё раз! И он теперь не робко, как было в первый раз, а властно, требовательно и сильно привлёк к себе эту необычайно красивую женщину.

Было темно, когда она подвезла его к отелю.

— Элен, можно задать тебе один вопрос? — попросил он. — Только ты не обижайся, пожалуйста.

Она внимательно посмотрела на него, словно старясь предугадать, о какой пакости, если заранее извиняется, он надумал спросить, и согласно кивнула.

— Элен, ты такая юная. Откуда такой богатый опыт в интимных делах?

— Регулярно читаю детские журналы, — ответила она усмехнувшись. — У вас, в Советском Союзе, тоже есть такой журнал. Называется «Мурзилка».

И, засмеявшись, нажала на акселератор.

Такие встречи были у них почти ежедневно, пока шло оборудование площадки на берегу живописного озера рядом с небольшой французской деревней.

Жители вначале протестовали, особенно после того, как при выборе места под площадку на берегу озера приземлился такой гигант, как Ми-6. Вся деревня сбежалась наблюдать, как он с неимоверным шумом своих двигателей заходил на посадку.

Но властям кантона удалось убедить жителей деревни, что оборудование площадки для заправки геликоптера водой в их интересах, так как гарантирует им спасение их деревни от лесного пожара.

Менее чем за месяц при непосредственном участии Великанцева удалось сделать бетонированную площадку, установить насосы, проложить необходимые трубы, шланги, рукава и подвести электричество. Теперь заправка двенадцатью тоннами воды обеспечивалась за считанные минуты, не требуя выключения двигателей геликоптера.

После пробных полётов им пришлось кое-что подправить в технике, и заправка водою заработала отлично. Они начали выполнять полёты на тушение пожаров.

Жара стояла нестерпимая. Весь экипаж — пилоты Гарнеев, Петра, штурман Нестеренко, бортинженер Великанцев, ещё трое наших ребят, участвующих в заправке водою и отслеживающих работу оборудования «на слив» летали в рабочих комбинезонах прямо на голое тело. Двое, иногда трое французов — Мишель, Патрицио и Тополино, обучающиеся работе с противопожарным оборудованием, летали по очереди. Элен, как переводчица, летала постоянно.

Наиболее сильно ежедневные полёты изматывали Гарнеева и Петру. Оказалось, что пилотировать вертолёт, даже такой большой, как Ми-6, в условиях, когда под ним горит лес, намного сложнее, чем в обычных условиях.

Дело в том, что с ростом температуры воздуха мощность двигателей уменьшается. Теоретически, наибольшую работу можно получить, если рабочее тело, в нашем случае — воздух, на входе в двигатель сильнее охладить, а в двигателе, путем впрыска топлива, как можно сильнее его нагреть.

А тут температура воздуха достигает почти сорока градусов по Цельсию. Мощности двигателей едва хватает, чтобы поднять полезный груз в двенадцать тонн. Когда же вертолёт оказывается над очагом пожара, окружающий его воздух разогрет ещё сильнее. Это снижает мощность двигателей, но пока вертолёт летит от места заправки водой до пожара, он израсходует значительное количество керосина, а, значит, уменьшится общий вес машины. Поэтому, мощности двигателей хватает, чтобы держать машину в воздухе. Но над пожаром разогретый воздух резко уходит вверх, создавая невероятные завихрения, называемые турбулентностью. А рядом с пожаром холодный воздух мощно подсасывается в сторону огня, подпитывая процесс горения кислородом, а это означает, что где-то неподалёку от пожара есть (мощные нисходящие потоки воздуха. И пилоты обязаны движениями органов управления машиной мгновенно парировать возникающие возмущения воздушной среды.

Так они работали в течение полутора — двух недель, пока однажды вечером руководитель делегации Никишев не попросил Великанцева зайти к нему в номер.

— А, Боря, привет, заходи, присаживайся, — пригласил Никишев.

Не бывавший ни разу у Никишева в номере, Великанцев сразу же отметил для себя, что тот неплохо устроился. В то время как все изнывали и выбивались из сил от жары и работы по двенадцать часов в день, здесь, в номере, царила приятная прохлада через отверстие в стене, обрамлённое красивой решёткой, шелестел охлаждённый кондиционером воздух. Окна прикрывали лёгкие белые пластины жалюзи.

— Интересно, почему теперь всё чаще, приглашая сесть, говорят «присаживайтесь»? — спросил Великанцев.

— Ха, — хмыкнул Никишев. — Да потому, что всё равно посадят!

Он обошёл вокруг небольшого столика и тоже погрузился в кресло. Протянув руку к холодильнику, достал бутылку оранжада и, плеснув его в стаканы, подтолкнул один из них в сторону Великанцева.

«Чего это он принялся разыгрывать из себя босса? С такой-то рязанской рожей», — подумал невольно Великанцев, наблюдая, как манерничает Никишев, словно в зарубежном детективе.

— Ну, как работается? — спросил Никишев, придав голосу простецкий оттенок.

— Да ничего, нормально, — ответил Великанцев на дежурный вопрос дежурной фразой.

— Это хорошо. А как «лягушатники»? Привыкают помаленьку к нашему советскому ритму работы? Усваивают передовую технику?

— Да вроде бы, усваивают. Особых трудностей в общении с ними нет, — ответил Великанцев.

— Ха, ха, ха, — рассмеялся Никишев. Да ты, Великанцев, оказывается, юморист! Какие же могут быть трудности, если ты завоёвываешь их любовь и расположение к нашей Советской Родине не только самоотверженным, честным трудом, но и… — Никишев показал глазами и кивнул головой в известном направлении — молотобойцем!

— Кстати, — продолжал Никишев, — скажи-ка по секрету: у неё, случайно, не поперёк?

У Великанцева резко пересохло во рту. Он уже слышал подобную байку от конструктора известного планёра МАК-15 Михаила Александровича Кузакова, тунгуса по национальности. Но Кузакова, как наивного представителя матери-природы, разыгрывали сразу же после окончания войны наши лётчики, сходившие с ума от одной мысли, что остались в живых.

Кузакову, пилоту «Дугласа», возившему Патриарха всея Руси Алексия 1 по фашистским лагерям смерти, приходилось бывать по вечерам в ресторанчиках и казино поверженной Германии и наблюдать там, как дружно сдаются нашим офицерам немки, ошалевшие без своих немецких мужчин.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});