Рыцари порога.Тетралогия - Антон Корнилов

— Ручаюсь, сэр Эрл, — продолжал говорить Орленок, — вам никогда не приходилось пробовать такого вина. Оно — одно из сокровищ моего рода. Пожалуй, главное сокровище. В нашей семье есть легенда, передающаяся от поколения к поколению. Рассказывают, когда-то очень давно на одного из моих предков, славного рыцаря, напали в лесу разбойники. Он сражался храбро, но врагов было много, очень много. В конце концов они одолели его. Но убивать не стали, рассчитывая получить хороший выкуп. Вечером, сидя у костра, они разбирали седельные сумки и нашли небольшой кувшин с молодым вином. Атаман сразу определил, что это не какое-нибудь трактирное пойло, а благородный напиток. Он решил выпить его сам, не деля с товарищами. И выпил целый кувшин… И как только последняя капля упала ему на язык, он выпучил глаза, высунул язык и — разрыдался. Принялся кататься по земле, рвать на себе волосы и страшно выть, прося прощения у всех богов сразу. Будто вдруг внезапно очнувшаяся в нем совесть обрушила на него невыносимую тяжесть всех совершенных им злодеяний. Заливаясь слезами, разбойник освободил моего предка и отдал ему своего коня. Мой предок успел покинуть лагерь разбойников до того, как остальные душегубы окончательно пришли в себя от того неслыханного, что произошло на их глазах. Как стало известно позже, придя в себя, они набросились на атамана и убили его. Но, лишившись предводителя, разбрелись в разные стороны и были переловлены стражей по одному и повешены. Мой же предок вернулся в свой замок и в первую очередь велел привести виноделов. Но те сказали, что вино в этом году делали точно так же, как и во все остальные годы, и ничего необычного в него не добавляли. Тогда предок призвал к себе виноградарей. Но и разговор с ними ничего не прояснил. Прошло время, и рыцарь отчаялся найти ответ на мучивший его вопрос. Как-то он отправился на охоту и по дороге в лес наткнулся на нищую хижину, одиноко стоявшую на берегу реки. В той хижине жил старик-гончар с малолетним внуком. Предок мой умилился, глядя на то, с какой любовью мальчишка помогал своему дряхлому деду собирать в корзину куски глины с речного берега. Рыцарь подозвал к себе обоих, чтобы наградить их. И старик рассказал ему о том, что случилось с ними незадолго до того дня, когда на рыцаря напали разбойники. Рассказал, что, пойдя, как обычно, на берег за глиной, он оступился и упал в реку, едва не захлебнулся, но мальчик вытащил его из воды уже в беспамятстве — и так спас. «Так, да не так», — сказал вдруг мальчик. И дополнил рассказ старика, поведав о том, что, сидя над бездыханным телом деда, он горько плакал, не зная, что делать дальше, взывая к Нэле Милостивой. И пришла какая-то женщина, одеяния и волосы которой светились, будто солнце, — и заплакала вместе с ним. И пролились слезы той женщины на лицо старика, и он открыл глаза и задышал. И встал, и, ощущая в себе небывалые силы, работал весь тот день, и вылепил и обжег немало кувшинов, которые затем отнес в замок и обменял на хлеб. И понял рыцарь, что женщина, явившаяся внуку гончара, была самой Нэлой. И божественная милость, оживившая старика, передалась кувшинам, которые он сделал в тот день. А от кувшинов — и вину, что в них налили… По знакам, которые оставляет всякий гончар, метящий предметы, произведенные им, рыцарь отобрал кувшины с вином, освященным Нэлой Милостивой, — и поместил их в отдельный подвал, ключ от которого хранил у себя. И наказал своим потомкам хранить это вино и пить его только в особых случаях — но малыми кубками, чтобы разум не затуманился. Ибо милосердие разумное — есть дар богов. А милосердие неразумное и безмерное — смертельно опасно. И для того, кто несет его, и для того, кому оно предназначается… Это всего лишь легенда, доблестные сэры, но, как вы знаете, в любой легенде есть толика истины. И древние традиции следует чтить…

Орленок замолчал. Давно уже у стола его стоял, склонившись, слуга, державший в руках небольшой, темный от времени кувшин с запечатанным окаменевшей смолой горлом. Генералы переглядывались друг с другом. Сэр Приор, опустошивший не один кубок за время, пока Ганас рассказывал семейную легенду, даже не пытался скрыть мрачную ухмылку. Генералы смотрели на него с некоторой боязнью.

— Подайте два кубка, — торжественно велел король Марборна.

Его волю исполнили моментально. Ганас взял из рук слуги кувшин. Он попытался снять печать ножом, но она рассыпалась под его пальцами пылью.

— Время, — сказал он Эрлу, будто оправдываясь. — Время влияет на все…

Священнодействуя, Орленок наклонил кувшин над одним из кубков. Вино полилось тягучее и густое, как мед, а по шатру тут же распространился аромат настолько приятный, что граф Нишон причмокнул толстыми губами и, щуря замаслившиеся глазки, проговорил:

— Готов биться об заклад, что в этой прелести и впрямь растворена благодать Нэлы Милостивой…

— Сопливые сказки, — брякнул Приор. — Дерьмо… Настоящее дерьмо!

Это уже переходило все границы допустимого. Кто-то из генералов охнул. Рука Ганаса дрогнула, когда он наливал древнее вино во второй кубок. Но король смолчал, видно не желая нарушать торжественность момента. Поставив кувшин на стол, один кубок протянул Эрлу.

— Выпьемте, сэр Эрл, — сказал он. — Выпьемте за будущее нашей Империи, которая даст новую жизнь всему человечеству!

Он приложился к кубку. Эрл, чувствуя себя под взглядами генералов совершенным глупцом, ожидая, что вот-вот в шатре грянет раскат издевательского хохота, тоже поднес кубок к губам. Прохладная вязкая жидкость смочила его губы. Он не успел сделать и глотка, когда краем глаза уловил резкое движение. Это сэр Приор вскочил на ноги и перегнулся через стол — к нему, к Эрлу. Эрл не сумел вовремя отпрянуть. Приор вышиб кубок из его руки.

Генералы застыли на своих местах. Приор, уперев руки в бока, стоял напротив Эрла и хохотал, закидывая назад голову.

— Он обезумел… — пролепетал граф Нишон, втягивая голову в жирные плечи.

Ганас, опустив опорожненный кубок, смотрел на Приора в изумлении. Сэр Каран, побагровевший до того, что его борода стала еще белее, медленно потащил из ножен меч.

Эрл не мог больше сдерживаться. Он ударил Приора в лицо. Тот, мгновенно захлебнувшись смехом, кувыркнулся назад. И, оказавшись на земле, засмеялся снова.

— Я убью этого пса прямо сейчас! — взревел, тяжело поднимаясь, Каран.

— Его величество! — вдруг тонко взвизгнул граф Нишон. — Его величество!..

Тут закричали-зашумели и прочие генералы, и крики эти спеклись над их головами сплошной пеленою ужаса.

— Это — ты! — выкрикнул Эрл. — Значит, это — ты!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});