Новый Михаил - Владимир Викторович Бабкин

как минимум соблюдать видимость таких правил игры.

Равно как я не мог согласиться на прямой выкуп «национализируемой» земли у землевладельцев. Во-первых, таких денег в казне просто не было. Во-вторых, соглашаться на отсрочку выкупа в виде привязки облигаций к золоту я также не собирался, поскольку это подвешивало дамоклов меч над всей экономикой страны, которая и так должна всем, как та земля колхозу. А так, действительно, часть стоимости съест инфляция, причем часть весьма значительную, в этом можно было не сомневаться.

Но вся фишка затеи была в том, чтобы стимулировать держателей облигаций «Земельного займа» обменивать их стоимость на земли промышленного, транспортного или сырьевого назначения, что позволяло нам в короткие сроки существенно уменьшить число держателей облигаций, вернув их деньги и энергию в экономику. Ведь облигации менялись на землю не просто так. Во-первых, по принятому коэффициенту обмена для каждого конкретного случая, вида земли и местности, и отнюдь не 1 к 1. Во-вторых, выделение земли осуществлялось под конкретный проект, который еще требовалось утвердить в Агентстве по развитию, и либо вложить в проект собственные средства, либо получить льготный целевой кредит в Банке развития. Таким образом я старался перенаправить в промышленное и транспортное развитие страны энергию массы людей, которые лишились своей земли в обмен на фантики «Земельного займа».

Понятно, что это смогут сделать далеко не все. Одно дело, заложить свою землю в банк и уехать шиковать в Ниццу, уповая на то, что царь-батюшка в очередной раз простит своим помещикам все долги, а совсем другое – включиться в рыночные механизмы и зарабатывать деньги, вкладывая их в те или иные проекты, интересные государству и обществу.

Но я ничем не могу помочь тем бывшим помещикам, кто вообще ни на что не способен. И не хочу. Бог подаст. Сорняки надо выпалывать.

Кроме того, через механизм проектов и льготных кредитов я имел возможность держать в узде всю эту братию, обеспечивая «зеленую улицу» одним и ставя палки в колеса недовольным смутьянам. Лояльность к власти всегда и везде дорого стоит. Как и близость к ней.

Впрочем, и многих крестьян ждало некоторое разочарование. Все же мой Манифест, при всей внешней схожести риторики, существенно отличался от ленинского варианта Декрета о земле. Хотя бы тем, что «взять все, да и поделить» я никому не дам.

Нет, формально требования крестьянской общественности были полностью соблюдены, ведь частная собственность на землю была отменена, крупные наделы были переданы под земельный передел, были установлены минимальные и максимальные наделы земли на крестьянина, а фронтовики и прочие герои, как я им и обещал, получили значительные льготы и преимущества при разделе участков.

Даже возможность найма работников была ограничена сезонными работами.

Все это так. Но, как всегда, ищите подробности в мелочах.

Например, под раздел категорически не попали крупные хозяйства, которые являются основными поставщиками продукции в «закрома Родины». Разорвать на куски эффективно работающую инфраструктуру и хозяйство – это не самая разумная идея, как по мне. Нет, конечно, оставить все как есть было решительно невозможно, но совместными усилиями мы нашли выход из этой коллизии, да так, что земля таковых хозяйств действительно подпадала под национализацию. А нюанс был в том, что бывший владелец этой земли получал свою пачку облигаций и, согласившись с нашим предложением, обретал не только приоритетное право пристроить эти облигации в дело, но и возможность начать новый успешный этап своей жизни. Таким успешным хозяйственникам мы предлагали должность директора «государственного народного агропредприятия», в которое преобразовывалось его же бывшее хозяйство. С выплатой хороших процентов от результата. Либо, как вариант, такие хозяйственники становились собственниками конно-машинных станций, благо национализация касалась лишь сельскохозяйственной земли, но не касалась ни его недвижимости, ни движимого имущества, включая технику и прочий инвентарь. Причем тем, кто соглашался перепрофилироваться под создание КТС, бумажки облигаций также конвертировались в материальные ценности в приоритетном порядке.

Некоторые, кстати, соглашались быть директором ГНАП и одновременно организовывали КТС, намереваясь еще и оказывать услуги соседям. Да и не могли многие просто взять и бросить дело всей своей жизни, ведь жизненный успех далеко не всегда был результатом лишь почивания на лаврах за счет удачного наследства от предков. Многие были настоящими подвижниками, болевшими душой за свои поля и сады, за то, что создавали их отцы и деды. Как я могу таких людей тупо изгнать в Париж? Тем более что бегут к нам сейчас из Франции, а не наоборот.

Отдельно замечу, что, провозгласив о том, что «формы пользования землею в сельских общинах избираются исходя из местных условий и особенностей: подворная, хуторская, общинная, товарищеская, артельная», мы ускоряли распад допотопного общинного метода хозяйствования. Во-первых, льготные кредиты на закупку техники и прочего банки будут давать только агропредприятиям – артелям, кооперативам, товариществам, но не отдельным крестьянам или абстрактным их общинам, стимулируя таким образом разделение функций общины на функции местного самоуправления в виде сельсовета и функции коммерческого агрохозяйства.

Мне нужно было укрупнение на селе и повышение эффективности работы, а добиться этого с помощью мелких нищих хозяйств или общин, которые не могут прокормить даже сами себя, было решительно невозможно. Как и невозможно обеспечить механизацию деревни.

Конечно, установив не только максимальный разрешенный размер надела, но минимальное его значение, мы не только заботились о крестьянине и о его возможности прокормиться с этого участка. Нам нужен был механизм массового переселения из деревни масс народа, в том числе и механизм принудительного переселения. Что-то такое пытались делать и при Столыпине, но у нас были совершенно иные масштабы и подходы.

И избежать принудительного переселения можно было лишь двумя путями: либо добровольно выбрать место переселения, либо завербоваться по программе Минслужения на стройки народного хозяйства или на заводы с фабриками.

А учитывая, что в любой общине постараются в первую очередь избавиться от самых нерадивых работников и прочих горлопанов, то я надеялся и на некоторое оздоровление атмосферы в деревне. Кроме того, устроив передел земли и заложив всякие плюшки фронтовикам, я собирался использовать их против «тыловых крыс» в деле наведения порядка и подавления всяческих проявлений недовольства в деревне.

– Такие