Искалеченный мир - Вадим Громов

Большая птица, изредка взмахивая чёрно-белыми крыльями, величественно парила метрах в ста над землёй, отлично видимая на фоне ослепительно-бирюзового, с примесью легчайшей оранжевости, безоблачного неба.

— Картинка из прошлого. — Книжник завороженно смотрел вверх. — Как в Новгороде…

— Кто-то уже забыл, чем закончилась идиллическая размазня в Нижнем? — Шатун тоже смотрел в окно. — А то сейчас как начнёт понужать, да от души. Будет тебе романтика.

— Слышь, ты — вещий ворон, — Лихо покосилась через плечо. — Дай человеку душой расслабиться.

— Четыре дня уже расслабляемся, — вздохнул громила. — Мало, что ли?

Ему ничего не ответили. Аист грациозно парил над грешной землицей, смотрясь при этом почти чужеродным существом, которое оказалось здесь по какому-то недосмотру высших сил, надзирающих за этим искалеченным миром. Потом он взмахнул крыльями и направился в противоположную от движения «Горыныча» сторону. Книжник долго провожал его взглядом, пока тот не превратился в еле видную точку.

— Был бы я суеверным и впечатлительным, то решил бы, что небеса подали нам какой-то знак, — сказал Шатун. — Только знать бы ещё — какой? Может, книголюб расшифрует?

Сам расшифровывай! — неожиданно окрысился очкарик, неприязненно сверкнув глазами. — Лишь бы пёрнуть чего, не подумавши…

Громила озадаченно похлопал глазами и отвернулся к своему окну, решив не развивать тему. Алмаз уже дрых напропалую, нисколько не притворяясь, временами негромко всхрапывая. Лихо тоже промолчала, оставив каждого наедине со своими эмоциями.

Спустя километра три дорога улучшилась, превратившись из жутко разбитой колеи в колею, находящуюся в относительной целостности. Блондинка прибавила ходу, и внедорожник забултыхался в условиях повышенной проходимости. Въехал на горку…

— А это что за типажи топают? — Лихо подалась вперёд, всматриваясь в две фигуры, размеренным шагом двигающиеся посередине дороги, метрах в трёхстах от «Горыныча». — Хватить дрыхнуть, стеклорез. Эй, кому сказано…

Алмаз ещё только открывал сонные глаза, а его рука уже рефлекторно сцапала «дыродел».

— Я-то думал, тут что-то термоядерное стряслось. — Он разочарованно посмотрел на Лихо. — Ты теперь будешь каждый булыжник с обочины за пять вёрст объезжать?

— Ты, родной, — где? В Суровцах или в «Зайти — не выйти»? Ничего не запамятовал? Ась? — не слышу разборчивого ответа…

— Да ладно тебе! От вида двух совершенно нормального вида туристов аврал врубать… мать, ты не погорячилась? У них ни АГС-30 под мышкой, ни «Катюши» из штанов не торчит с самым вызывающим видом… Дуй мимо и всего-то проблем!

— Вот если бы у них в нагрудном кармане система залпового огня обреталась, я бы вела себя гораздо спокойнее. — Блондинка неотрывно следила за приближающейся парочкой. — А людишки, шастающие по мутной территории, да с голыми ручонками, наводят на нехорошие подозрения. Или я неправа?

Алмаз ничего не ответил, сменив позу на более собранную, держа «калаш» под рукой. Книжник с Шатуном тоже подобрались, наблюдая каждый за своей стороной движения.

Идущие по дороге, до которых долетел звук работающего движка, обернулись. Переглянулись.

Один из них, невысокий пузанчик лет сорока двух-сорока пяти, в камуфляжных штанах и спортивной куртке, замахал руками. Изъявляя желание видеть остановившийся рядом с ним внедорожник. Лихо, сжав руль слегка побелевшими пальцами, гнала прямо, не думая тормозить. Объехать не получалось, куда, как говорилось в древнем анекдоте, было деться из этой колеи? Ей никогда не доводилось давить беззащитных людей… впрочем, и других тоже, но неуместное проявление человеколюбия сейчас было совсем не к месту.

Когда до «Горыныча» оставалось с десяток метров и находящиеся у него на пути люди отчётливо осознали, что в попутчики их брать никто не намерен, они отпрыгнули вправо, покидая колею и спасаясь от угрозы. Внедорожник промчался мимо. Лихо увидела, как губы пузана экспрессивно шевелятся — он явно не читал вслед проскочившему мимо транспорту стишата, тематикой которых было пожелание счастливой дороги. Второй экземпляр, вынужденный убраться с пути, — мужичок с донельзя незапоминающейся, тусклой внешностью, в которой проглядывали среднеазиатские черты, — ограничился коротким жестом, хлопнув себя ладонью по локтевому сгибу. Блондинка самую малость озадаченно моргнула, в последний момент заметив одну непонятную деталь. Кожа у обоих несостоявшихся автостопщиков была цвета самых безобидных облаков — желтовато-серой. Серого было больше, но и желтизна тоже присутствовала.

— Да пошёл ты… — чуточку обиженно озвучил увиденное в зеркале заднего вида Алмаз. — Лучше бы радовался, что живёхонек остался. Что за люди? — всегда чем-то недовольны.

— Видели? — спросила Лихо. — Какие-то они не такие… А вроде не косоглазые. Вылитое облако в штанах. Странно.

— Больные, наверное, — предположил Алмаз. — Новый вид мутации. Если есть «пешеходы», которых нельзя завалить с одного выстрела, то почему бы не появиться желтокожим гомо сапиенсам?

Обиженная в лучших чувствах парочка скрылась из виду, исчезнув за очередным поворотом. Спустя полкилометра дорога сильно сужалась, густой кустарник прилегал практически вплотную к трассе, почти задевая ветками бока «Горыныча». Можно сказать, что здесь была даже не дорога, а тропка. Но с явными следами жизнедеятельности.

— А кустики-то непростые, — вдруг сказал Книжник. — Герман рассказывал, что в этих краях они называются «Убей бессонницу». Замачиваешь лист в стакане кипятка и пьёшь. Вырубает на полсуток. Правда, потом побочные эффекты появляются, вроде стрельбы в ушах, или пальцы судорогой сводит. Хорошо хоть — ненадолго.

Листья кустарника были большими, округлой формы и с необычными как будто разлохмаченными краями. Шатун высунул руку в окно и ловко сорвал один из них.

— Интересная флора. — Алмаз полуобернулся и поглядел на добычу громилы. — Только на хрена он тебе? Тебя и так порой не добудиться…

Кусты по бокам внедорожника и впереди, на расстоянии метров тридцати, вдруг заколыхались. Лихо бросила жёсткий взгляд влево-вправо, но, кроме беспорядочного колыхания, ничего не было заметно. Спустя мгновение раздался тихий звук, как будто кто-то протяжно вдохнул и выдохнул. «Горыныч» оказался в плотном облаке зеленоватого тумана, возникшего как бы из ниоткуда. Зеленоватые клочья проникли в кабину, и Лихо поняла, что глаза наливаются свинцом и её неудержимо клонит в сон. Внедорожник вильнул, начиная катиться прямиком в заросли кустарника, и блондинка успела придавить тормоз прежде, чем свалиться в беспамятстве…

— Просыпаемся, просыпаемся… — Голос, вторгающийся в начинающее всплывать из вязкого омута сна сознание, был сюсюкающим, приторным. Книжник нехотя разлепил тяжеленные веки, мутным взглядом пытаясь увидеть обладателя слащавого тенора.

Температура в помещении — или где там он находился? — была не то чтобы совсем низкой, но ощутимо прохладной. Книжник попытался поёжиться, и до него немного замедленно начало доходить, что он пребывает в какой-то неправильной позе.

— Вот-вот, просыпаемся. — Голос продолжал разливать карамель и патоку. — Глазки открываем. Вкусняшка моя.

Очкарик окончательно открыл глаза. Очки немного кривовато сидели на переносице, левое стекло было чуть ниже, а правое, соответственно, чуть выше. Книжник начал оглядываться, пытаясь разобраться в нынешней ситуации.

Голос доносился слева. Книжник перевёл взгляд туда, одновременно пробуя пошевелить руками и ногами. Не получилось. Зато обнаружилось, что левая рука привязана к какой-то толстой перекладине, перпендикулярно телу. Судя по всему, правая находилась в точно такой же позиции. Ноги были основательно связаны вместе. Рот заткнут чем-то вроде куска жёсткой материи. Что за ахинея? Где он находится?

Книжник уставился влево помалу проясняющимся взглядом, а в душе уже крепли даже не смутные подозрения, а стойкое осознание чего-то ужасного.

Там стоял человек, нетерпеливо переминающийся с ноги на ногу, одетый в сущие лохмотья. Субъект до крайности походил на хорька, страдающего сильной степенью истощения. Он нервно дёргался-переминался-приплясывал на одном месте, стоя перед до сих пор спящей Лихо. Привязанная к грубо сделанному железному кресту, она безвольно уронила голову на грудь.

Иногда человек нерешительно протягивал к ней руку и трогал. За плечо, за грудь, за бедра. И в этих жестах не было ни тени плотского влечения, а имелось что-то другое, непонятное Книжнику. После прикосновения он торопливо отдёргивал руку, словно совершил какой-то неблагопристойный поступок, и продолжал смотреть на блондинку, не отводя глаз. Потом всё повторялось.

Неподалёку от креста Лихо находилось что-то вроде тележки для медицинских инструментов, на которой были разложены разнокалиберные ножи, пара топориков, ножовка, ещё что-то непонятное.