Под белой мантией - Федор Углов

Девочка ходила, ни на что не жаловалась.

На восемнадцатые сутки, в ночь перед выпиской, постовой сестрой отмечено резкое ухудшение состояния больной: цианоз кожных покровов, аритмичный, нитевидный пульс, нарушение ритма дыхания. Срочно вызванный дежурный врач выявил у больной острую сердечную недостаточность. На электрокардиограмме была зарегистрирована фибрилляция желудочков, что означает фактически полную остановку сердца, так как при фибрилляции желудочков сокращения мышц нет и выбрасывание крови в аорту отсутствует. Немедленно начат закрытый массаж сердца, дыхание рот в рот.

Дежурный хирург и дежурный реаниматолог перевели больную из палаты в перевязочную, ввели в трахею трубку и начали искусственную вентиляцию лёгких. Внутривенно был введён весь комплекс лекарств, направленный на восстановление сердечной деятельности. Однако сердце продолжало фибриллировать, т. е. по существу остановка сердца продолжалась. Трижды проводилась дефибрилляция сердца с помощью электрического удара, она оказалась безуспешной. Предпринятые меры не дали восстановления сердечной деятельности. Через 20 минут от начала проведения реанимационных мер — вскрыта грудная клетка, рассечен перикард и начат открытый массаж сердца. Внутрисердечно введены норадреналин, хлористый кальций и другие вещества, стимулирующие сердечную деятельность. Сердце по-прежнему безмолвствует.

Вновь несколько раз проведена дефибрилляция сердца с помощью электрического удара. Сердечная деятельность восстановилась на короткое время, затем снова угасла. Только после восьмой дефибрилляции, через 2 часа от начала реанимации, удалось добиться стойкого восстановления сердечной деятельности. Давление установилось на уровне 90/50 мм рт. ст., пульс — 120 ударов в минуту.

Только через шесть часов после окончания реанимационных мероприятий больная пришла в сознание. Однако нарушение ритма оставалось, и не было никаких шансов на то, что ритм восстановится самостоятельно. Между тем аритмия была настолько сражённой, что мы всё время опасались, что она опять перейдёт в фибрилляцию желудочков.

Чтобы установить необходимый и устойчивый ритм, решено провести через левую подключичную вену внутрисердечный электрод для электрокардиостимуляции частоты сердечных сокращений. После пункции левой подключичной вены электрод был проведён в правое предсердие. Но при установке в нужное положение электрод оборвался на уровне подключичной вены.

Нормализовать ритм сердечных сокращений не удалось, хотя давление оставалось в пределах нормы. В сердце же оставался обломок электрода. Он, не выполняя функции электростимулятора, явился инородным телом в сердце со всеми вытекающими отсюда возможными последствиями.

Через 18 часов после обрыва электрода больная была взята в операционную. Под интратрахеальным наркозом продольно рассечена грудина по старому разрезу. Выявлены плотные сращения сердца с перикардом в области правого предсердия и желудочка. Осторожно, где тупо, где остро, спайки разделены. После рассечения спаек с правым предсердием в области синусового узла (место соединения нервных элементов, откуда идут стимулы работы сердца) сразу же восстановился синусовый ритм, т. е. нормальный ритм работы сердца.

Через небольшое отверстие в стенке правого предсердия удалён катетер электрода. Рана предсердия ушита кисетным швом. В избежание новых спаек с перикардом на уровне венозного синуса перикард иссечён.

Рана грудной клетки ушита и зажила первичным натяжением. На 15-е сутки после повторной операции больная выписалась из клиники в хорошем состоянии. В 1981 г., т. е. через пять лет после операции, больная принята в клинику для контрольного обследования: жалоб нет, чувствует себя хорошо, занимается лёгкой атлетикой. С отличием закончила десятый класс средней школы, собирается поступать в институт. При объективном исследовании: сердечные сокращения ритмичны, 72 удара в минуту. Тоны сердца ясные, шумов нет, давление 110/60 мм рт. ст. На электрокардиограмме — уменьшение нагрузки на правые отделы сердца по сравнению с дооперационным, т. е. электрокардиограмма в норме. Давление в лёгочной артерии меньше 25 мм рт. ст.

Больная признана здоровой без всяких ограничений.

Таким образом, как сама болезнь, так и возникшее осложнение, которое катастрофой свалилось на больную, были устранены настойчивыми и умелыми действиями хирургов.

Пропусти они несколько минут, не прими они неотложных мер. и гибель ребёнка была неизбежна. Она и так два часа лежала с остановившимся сердцем. Казалось, нет никаких надежд на её оживление, но врачи продолжали упорно бороться за её жизнь и одержали победу над смертью.

Здесь, как мы видим, на пути к выздоровлению после первой операции, когда, казалось, уже всё плохое было позади, возникли совершенно неожиданные и ничем не спровоцированные препятствия, осложнения, которые привели больную к смерти и потребовали от врачей двухчасового оживления.

В нашей жизни и работе не так уж редко случаются осложнения, которые приводят человека на край гибели. У нас был случай, когда больной, также после операции на сердце, собираясь выписываться, стоял у стола, где дежурная писала ему справку. Вдруг он упал и умер. Мы оживляли его несколько часов. Он полностью поправился и уехал от нас здоровым. В том и другом случае промедление с оживлением на несколько минут стоило бы им обоим жизни. Только находчивость медперсонала и самые экстренные меры помогли справиться с неожиданно возникшими осложнениями. Вот почему я хочу повторить: хирурги так часто встречаются с непредвиденными препятствиями в своей деятельности по спасению людей, что с возмущением относятся к тем, кто сознательно создаёт препятствия, которые становятся на пути к здоровой и счастливой жизни человека.

В качестве примечания хочу сказать несколько слов о дежурстве хирургов и врачей вообще. Как мы видели из приведённых примеров, дежурство врача требует огромного напряжения физических и моральных сил, приводя их к преждевременному износу. Между тем эти дежурства входят в рабочие часы хирурга и никак не учитываются как сверхурочная и ночная работа. И она или совсем не оплачивается, или оплачивается столь мизерно, что является неприкрытой эксплуатацией врачебного труда.

Меня поражает полная бездеятельность профсоюза медицинских работников.

Долго я находился под впечатлением последней встречи с Сергеем Александровичем, и мысли мои всё время возвращались к нему. Я перечитал вторую книгу его романа «Какой простор». Он писал его, уже будучи не совсем здоровым. А сколько в нём жизнелюбия и жизнеутверждающей силы. С какой любовью и уважением говорит он о русских людях, о их самоотверженной работе, о их героических делах. Всё это он описывает правдиво, без навязчивости. Просто, как сама жизнь. А люди получаются красивыми, как и их дела. Я люблю читать о больших и сильных людях, о тех, кто трудом своим возвеличивает Родину, делает жизнь людей легче, радостнее. Мне близки по духу авторы, в чьих произведениях заключена вера в народ, в его высокое предназначение.