Ошибка Коперника. Загадка жизни во Вселенной - Калеб Шарф

При всем при том любой апостериорный анализ того или иного явления – в противовес интуиции – требует, чтобы изначальная предпосылка была такова, что это явление – самый распространенный вариант исхода событий. Бейсбольный мяч, который угодил в руку Джо, все равно должен был в кого-то да попасть. Это ясно. Поэтому вполне может быть, что появление жизни, подобной земной, не зависело от тонкостей наших космических обстоятельств – то есть вся необычность Солнечной системы в данном случае всего-навсего ложный след.

Но есть и другая крайность – может быть, что определенные качества нашей окружающей среды играют в возникновении жизни определяющую роль, что именно они обеспечили тонкую настройку, обеспечивающую наше существование. Однако, как я показал, свидетельства в пользу этой точки зрения могут натолкнуть на ошибочные выводы. Поэтому лично я склоняюсь в сторону нашей особости и даже, возможно, уникальности, но не значимости. Космические условия приводят к существованию огромного количества планет, среда на которых скорее напоминает земную, чем непохожа на нее. Они могут быть и больше, и меньше Земли по размерам, однако обладают тем же потенциалом. Мы уже знаем, что в нашей Галактике десятки миллиардов подобных каменистых планет. Ни одна из них наверняка не повторяет в точности нашу Землю ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем – такого просто не может быть из-за хаоса и случайности. Однако мне кажется, что это разнообразие – не препятствие к возникновению жизни. Если среда на планете не так уж сильно отличается от земной, и простая, и сложная жизнь, возможно, найдут способ зародиться.

Идея в том, что есть много способов создать основную механику живых организмов из одного и того же строительного материала. В сущности, я имею в виду, что разделение жизни на Земле на огромные домены бактерий, архей и эукариотов – это всего лишь один вариант, один исход событий. Однако некоторые ученые ратуют за так называемую конвергентную эволюцию[219] – считают, что существует лишь ограниченное количество применимых биологических моделей и что эволюция всегда дрейфует в их сторону. Подобная аргументация позволяет объяснить, как получилось, что и позвоночные, например, люди, и головоногие, например, кальмар, обладают похожими «глазами-линзами», хотя наши эволюционные пути разошлись давным-давно.

Принцип конвергентной эволюции применялся еще и для того, чтобы доказать, что существует лишь ограниченное количество «применимых» вариантов поведения белков – ограниченный набор различных молекулярных структур, способных выполнять одни и те же функции. Ограниченность инструментария белков показывает, что для существования жизни в каком бы то ни было уголке Вселенной должны появиться одни и те же молекулы. Не исключено, что подобное биохимическое единообразие снижает количество возможных биохимических механизмов и биологических моделей зарождения жизни повсеместно во Вселенной. Однако я не убежден, что это можно считать доказанным, по тем же причинам, которые так сильно затрудняют ретроспективную оценку случайных событий: если считать Землю за образец, мы рискуем впасть в пагубное заблуждение.

Мне кажется, что точка зрения, которую я сейчас объясняю, – это самое оптимистичное толкование накопленных на сегодня данных. Оно допускает и изобилие жизни во Вселенной, и нашу особость. Оно не противоречит всему, что говорят нам на данный момент статистические оценки. И есть у него еще одно волшебное качество – его можно проверить, оно подводит нас, пожалуй, к самому интересному варианту: собравшись с силами, мы сумеем выйти за рамки собственных обстоятельств и, помимо особости, обрести еще и значимость. Ведь несмотря на то, что гипотеза, которую я представил, стала конечным результатом тщательной оценки колоссального массива доступных нам данных, задача еще отнюдь не решена. Открытия и гипотезы, о которых вы прочитали на этих страницах, выводят нас на неизведанную территорию. Эти рубежи – декорации для тех историй, которые я оставил напоследок: одни – о научном риске, другие – о фантастических предположениях, которыми тем не менее хочется поделиться, третьи – о вопросах, которые мы должны себе задать.

* * *

18 августа 1977 года американский астроном Джерри Эйман сидел за кухонным столом и листал бесконечные страницы компьютерной распечатки. С этих страниц на него изливался зашифрованный поток циферок и пробелов, расположенных ровными колонками. Тщательно прочесав эту чащобу информации, Эйман вдруг заметил на одной странице весьма необычную комбинацию. Вместо цифр от 0 до 9 компьютер выдал колонку символов 6EQUJ5. Эйман схватил красную ручку, обвел эти символы, а слева, на полях, написал: «Ого!» («Wow!»).

Этот клочок бумаги с плоховато пропечатанными символами и эмоциональной пометкой на полях, по мнению некоторых ученых, – сигнал из космических глубин, который больше всех зарегистрированных на сегодня похож на искусственный и преднамеренный, на сигнал, который отправили разумные существа.

Эта распечатка была сделана за несколько дней до этого, 15 августа 1977 года, и на ней показаны результаты анализа радиосигналов, зарегистрированных телескопом «Большое ухо»[220], стоящим в пустоши возле города Делавэр в штате Огайо. «Большое ухо» – это прямоугольная структура площадью более трех футбольных полей, замощенная металлическими панелями, а по бокам оканчивающаяся двумя конструкциями наподобие оград. В то время телескоп и в самом деле был настроен на прием весьма специфических сигналов.

По мере вращения Земли «Большое ухо» сканировало проплывающие над ним небеса и улавливало радиосигналы в пятидесяти разных диапазонах частот. В их число входили и те, которые перекрывались с особой природной частотой – той самой, с которой излучают атомы водорода, когда их протон и электрон меняют квантовые состояния спина. На первый взгляд это довольно скучно, однако ученые придают этой частоте – так называемой радиолинии нейтрального водорода на частоте 1400 мегагерц или на волне 21 см – огромное значение. Она соответствует излучению межзвездного и межгалактического водородного газа, а если зарегистрировать ее из космоса, показывает содержание влаги в нашей атмосфере и даже соленость океанов. А кроме того, в общегалактическом радиошуме она находится на довольно-таки тихом участке – как раз в том месте, где хочется прислушаться к каким-нибудь интересным явлениям. Именно поэтому радиолинию нейтрального водорода нередко называют «космическим водопоем» электромагнитного спектра.

Итак, это особая частота, по природе своей вездесущая – и к тому же, как правило, она не «мигает» и вообще ведет себя на редкость смирно и постоянно – просто гудит себе по всему мирозданию. Именно поэтому телескоп «Большое ухо» и слушал ее – поскольку в августе 1977 года Джерри Эйман и его коллеги как раз искали инопланетные сигналы в рамках программы SETI («Search for Extraterrestrial Intelligence», «Поиски внеземного разума»).

Рис. 15. Сигнал «Ого!»

Сильный узкополосный космический радиосигнал. Повторно зарегистрировать его не удалось (изображение печатается с разрешения Дж. Эймана, обсерватории «Большое ухо» и Североамериканской астрофизической обсерватории (NAAPO)).

Последовательность 6EQUJ5 на распечатке данных с «Большого уха» отмечала внезапный радиовсплеск. Как правило, слабым сигналам естественного шума соответствовали лишь пробелы или цифры 1, 2 или 3. Но если сигналы оказывались достаточно сильными, компьютеру приходилось переходить на буквы, а буква U означала радиосигнал примерно в 30 раз сильнее фонового космического излучения. Этот всплеск был зарегистрирован в течение того времени, когда внимание «Большого уха» было нацелено на вполне конкретный участок неба – на протяжении 72 секунд. Кроме того, он появился почти точно на частоте нейтрального водорода – то есть у «космического водопоя». А потом исчез. И больше ни разу не был зарегистрирован.

О сигнале «Ого-го» написано очень много. Сам Джерри Эйман[221] тщательно исследовал множество вариантов, когда этот всплеск объяснялся бы вполне прозаическими причинами, однако ни один из них не подтвердился. Крайне маловероятно, чтобы сигнал был вызван какими-то факторами на Земле или даже на ее орбите, будь то пролетающий спутник или какой-то космический аппарат. Но если этот сигнал дошел до нас из космоса, мы попросту не знаем, что это было и откуда прилетело, поскольку «Большое ухо» не могло сколько-нибудь точно указать место, откуда сигнал исходил.

С семидесятых годов астрономы узнали очень много нового о так называемой «быстропеременной Вселенной» и о природных явлениях наподобие гамма-всплесков, пульсарных глитчей, черных дыр, изрыгающих свет, и других событиях, которые наблюдаются всего один раз. Однако точного соответствия того, что зарегистрировал телескоп «Большое ухо», никто так и не нашел, поэтому тайна остается тайной.