Мы из Кронштадта, подотдел очистки коммунхоза (Часть 1) - Николай Берг

За что им и рахмат и респект, летом ожидали, что будет у нас вспышка инфекционных болезней — ан нет, удалось обойтись без сомнительного развлечения, называющегося эпидемией желудочно-кишечных инфекций. Пришлось, правда, все равно оживлять в памяти всякие неаппетитные подробности и нюансы. Тут ведь дело такое — немедики могут гордо заявлять, что они в сортах говна не разбираются. Ну и вроде публика в массе своей как раз не обязана разбираться в сортах говна. Мне, как лекарю, да еще и с педиатрией в основе — разбираться в говне положено, потому что вид и запах говна пациента дает очень серьезное подспорье в постановке диагноза и назначении лечения.

И потому практически каждый медик помнит о самом манифестном.

Обесцвеченный, беловатый кал — как грязный стеарин — явный признак серьезной проблемы у печени. Вероятнее всего — гепатит.

Черный, дегтеподобный — серьезное желудочное кровотечение.

С примесью крови — кишечное кровотечение.

Если кровь, свежая, алая только в последней порции, "на хвосте" — геморрой или трещина заднего прохода.

Если порция маленькая, а сверху слизистый плевочек, особенно с прожилками крови — дизентерия.

Жидкий, белесый, похож на рисовый отвар — холера.

Жидкий зловонный, водянистый, пенистый — энтерит, скорее всего инфекционный. А если в придачу зеленоватый, 'болотная тина' — то точно сальмонеллез.

И еще есть большая куча признаков. То есть говно говну — рознь.

Когда нас учили, то стойко вдалбливали — множество болезней попадает через рот. Как говорила одна очень толковая и деликатная преподавательница — она человек была воспитанный — пациент скушал микробутерброд с чужим калом и потому мы пациента видим в нашем отделении. То есть человек кушает еду, куда попал малюсенький кусочек инфицированного чужого дерьма — и вуаля. Неважно, как выглядит кушанье, неважно, сколько оно стоит — если в нем наличествует маленький — микроскопический кусочек чужого зараженного говна, где словно десантники в чреве корабля в полной боевой готовности сидят возбудители болезни — все, заражение неминуемо.

В голову неожиданно приходит подходящая аналогия. Собственно ровно это самое — описано еще Гомером, когда в Трою затащили совершенно безвредного деревянного коня. А потом из этого 'подарочка' ночью выбрались свирепые ахейцы, и Троя накрылась таким медным тазом, что если б ее не раскопал археолог Шлиман, то так бы легендой это и дальше считали. Так что компьютерный вирус, названный именно в честь павшей Трои и троянского коня 'Трояном' точно так же заражает компьютеры, как инфицированное дерьмо — кишечники. Ну да подобный вид заражения не только в компьютерах или кишечниках бывает. Вон перед самой Бедой — сколько раз приходилось видеть чистейшую и незамутненную пропаганду еще производства доктора Геббельса. Ее точно так же примаскировывали наши истореги и подавали к столу. Так либералы разошлись, что практически все попользовали, что доктор Геббельс прописал — и про великих немецких героев, и про 'трупами русские завалили' и про то, что в космос первым даже не Белка со Стрелкой летали, а неизвестный никому кроме исторегов немецкий штандартенфюрер — да и не перечислить все, в общем. Лично для меня — геббельсовская пропаганда — это инфицированное говно. И кусочки этого говна, заботливо маскируемые разными исторегами в своих высерах — иногда даже прилично выглядящих с первого взгляда, как ресторанный салат с гепатитным говнецом внутре — мне не нравятся, потому что несмотря на вкусный вид кушанья — оно опасно. Причем сильно, и не стоит эту каку тянуть в пасть. Так за размышлениями скоротав время, добираюсь до цели своего похода.

В больнице сталкиваюсь у входа с самой Валентиной Ивановной Кабановой. Вышла подышать свежим воздухом, держит на руках свою дочку и вид у них обеих цветущий и довольный. Как бывшему педиатру — приятно посмотреть на здоровых мамку с дитем. Но тут же убеждаюсь, что бывших педиатров не бывает, а социальное положение человека никуда не денешь — вместо моих расспросов о работе некролаборатории — Кабанова нетерпеливо отмахивается, обещая все растолковать чуть позже после экзамена — следуют ее расспросы, благо она отлично помнит, что я был педиатром. Сколько у мамки к врачу может быть вопросов? Правильно, очень много, особенно, если ребенок первый и знаний и навыков не хватает. Оба не успеваем заметить, как это происходит, как скатываемся в банальный разговор мамашки с врачом. Куда делась жесткая и властная Кабанова, не узнать просто.

Именно так и просекает ситуацию выскочившая покурить (в больнице курение строго запрещено, сразу секир башка будет, как отметил это Ильяс, равно так же строго запрещено курить 'высунув губы на улицу', как называл такую манеру майор Брысь) медсестричка. Она тощая, чернявая и резкая, очень кичится своим званием и по-моему ей нравится ставить людей в неловкое положение. Ко мне она относится странновато — то ли виды какие лелеет, то ли еще что. Во всяком случае, она тут же громко и презрительно фыркает и выдает безотносительно как бы в воздух тираду об овуляшках, которые со своими сосунками врачу шагу ступить не дают. К моему удивлению, Кабанова отвечает непривычно мягко, этакая мамка- душка, просто лучится благостью и растекается добродушием.

— А вы милочка что ли из чайлдфри будете?

Я понимаю, что Валентина Ивановна подняла брошенную перчатку. Медсестричка тоже это видит и свысока отвечает: 'Конечно! Вот еще огрызков плодить! Это занятие для тупых нищебродов, а я хочу жить по-человечески!'.

— Ну да, конечно, — улыбается мило Кабанова — то-то в 'Космополитене' было на эту тему исследование. Как на грех получилось, что нищетва — как раз чайлдфри и занимается. Всякий там офисный планктон.

— Вранье! — холодно парирует медсестричка: 'Есть дети — нет процветания и богатства! Они все сжирают!'.

— Конечно, конечно. Потому надо полагать у олигарха Абрамовича пятеро детей.

— Валяйте, убеждайте меня, что я тоже должна заводить этих опарышей! Вы — родилки только это и можете болтать! Я не собираюсь становится свиноматкой!

— Помилуйте, зачем же мне вас убеждать иметь детей. Я вовсе не собираюсь это делать. Наоборот — всемерно поддерживаю ваше решение. Вам категорически нельзя рожать! — заведующая некролабораторией по-прежнему просто лучится благостью и доброжелательностью.

— Это еще почему? — злится от неожиданного поворота в разговоре чернявая противница детей.

— Очень просто, милочка. Вот меня родители наградили превосходным генетическим кодом, у меня отличный набор хромосом и, разумеется, природа всячески меня настраивает продолжить эту генетическую линию дальше, в будущее. А вам не повезло, ваши родители совершили ошибку, зачав вас, это явно ущербная генетическая линия получилась, бракованная, вот природа и настраивает вас совершенно верно — чтоб не дай бог ваш генетический мусор не размножался. Вы не виноваты, как и остальным ущербным, недостойным продолжать человеческий род вам можно только посочувствовать. Поэтому я всегда с пониманием отношусь ко всем носителям генетической помойки — хоть к асексуалам. Хоть к гомосексуалистам. Хоть к вам милочка, 'чафам'.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});