Записки кладоискателя - Валерий Иванов-Смоленский

Его внук Константин Тизенгауз, являясь полковником войска Великого Княжества Литовского и участником знаменитой Битвы народов (под Лейпцигом), в которой Наполеон потерпел сокрушительное и окончательное поражение, также вошел в историю. Он был всемирно известным орнитологом и собрал коллекцию птичьих яиц, числом более трех тысяч штук. Помимо орнитологического музея, во дворце была создана картинная галерея, включавшая и полотна известнейших художников.

К сожалению, обе коллекции были подарены в другие города и Поставам не достались.

Правнук Антония Тизенгауза — Рейнольд прославился своей педагогической деятельностью. Однако детей после себя не оставил и славный род Тизенгаузов на этом прервался (Рейнольд умер в 1880 году).

Имение в Поставах перешло к его сестре Марии Тизенгауз-Пршездецкой и до 1939 года им владел род Пршездецких, также неплохо себя проявивший. При нем в городе были построены новые костел и церковь, железнодорожная станция, спиртзавод, почтово-телеграфную станцию, аптеку. А на личные средства графа Пршездецкого была построена просторная двухэтажная школа, льнозавод, пивная фабрика, гончарный, винокуренный и патоковый заводы, а также мельница.

Но, главное, граф основал в Поставах филиал парфорсной военно-гвардейской школы имени Петра I.

Можно многое еще сказать об этом замечательном уголке старины и его природных качествах, но не будем утомлять читателя.

Упомяну лишь о парфорсной охоте, прекрасно описанной в одном из романов Валентина Пикуля.

Парфорсная охота — это учебная охота с преодолением различных препятствий напрямую, без всякого объезда. Поясню на примере: специально обученная собака гонит дичь прямиком по следу зверя, для нее нет препятствий. Всадник вынужден следовать прямо за ней, не отклоняясь ни на метр в сторону, независимо от того, какое препятствие может лежать перед ним. Таким образом, преодолеваются густые кустарники, поваленные деревья, ручьи, овраги, болотные ямы и прочие природные загогулины, на которых запросто можно сломать себе шею. И ломали… Без различного рода травм ни одна парфорсная охота не обходилась.

В Поставах на протяжении многих лет действовал этот филиал Санкт-Петербургской высшей кавалерийской Школы, и офицеры школы выезжали на своеобразные учения именно в это местечко. Вечером потерпевшим оказывалась медицинская помощь, а уцелевшие, как это водилось у лихих кавалеристов, предавались пьянству и искали любовные приключения.

Приезжал сюда пару раз на охоту и последний русский самодержец Николай II. Для него был построен специальный небольшой замок (не сохранился).

В результате провального похода Тухачевского на Варшаву в 1921 году, вплоть до сентября 1939 года Поставы оказались в составе панской Польши. Затем ненадолго, после освобождения Красной Армией Западной Белоруссии здесь действовала советская власть (почти два года).

С 25 июня 1941 по 5 июля 1944 года (более трех лет) Поставы находились под гнетом немецких оккупантов. Наконец, в грозовой июльский день они были освобождены 15-ой Витебской стрелковой дивизией….

Однажды, собирая со сверстниками грибы в лесу, расположенном на юго-востоке от города Поставы, мы наткнулись на уютную поляну, посреди которой рос старый приземистый и ветвистый дуб. Великан производил впечатление таинственной седой мощи, видевшей немало трагических событий и на протяжении многих лет, хранившей эти тайны.

Спешу заметить, что и сам лес, носящий романтическое название «Маньковичская Дача» впечатлял нас, мальчишек, не только растущими в нем грибами и ягодами, но и многими легендами об исторических событиях, произошедших в нем или как-то связанных с ним.

Тогда нас манили легенды о военных сражениях и тайнах, связанных с битвами и боями, благо таковых в данной местности происходило предостаточно.

Иной раз, отправившись по грибы, натыкались на полузасыпанные линии окопов и обвалившиеся блиндажи Первой Мировой войны. И, конечно, грибы побоку — мы часами копались в земле, с помощью лишь перочинных ножей и собственных рук. Верхом мечты было найти старый патрон, особенно целый, «невыстреленный», как мы выражались. И находили много чего из армейского имущества, в том числе и небезопасного.

Но, бог миловал, несмотря на всю нашу неосторожность. Сердце сладко замирало, когда в наскоро разведенном костерке грел свои ржавые бока «всамделишный» артиллерийский снаряд или мина, а чаще всего, граната. Стайка мальчишек, затаившись неподалеку в старой снарядной воронке, с замиранием дыхания ждала грохочущего раската взорвавшегося посланца прошлых военных баталий. А после взрыва мы бежали выковыривать из деревьев снарядные осколки. У иных из нас были настоящие коллекции различного военного мусора, служившие предметами торга и обмена.

Несколько дней после взрыва мы ходили с загадочными лицами и жаловались друг другу на контузию и потерю слуха, хотя ничего этого и не было. А какие россказни сопровождали наши тайные опасные делишки! Другие мальчишки, естественно, завидовали всему этому. Но круг посвященных мы, как правило, не расширяли….

Но хватит воспоминаний об этом. Возвращаюсь к древнему могучему дубу, росшему недалеко от берега реки Мяделки, почти в самом центре уютной лесной поляны.

Естественно, мы устроили состязание — кто может по нему взобраться. Дело в том, что самые нижние ветви дуба находились более чем в трех метрах над землей, а ствол был примерно в полтора обхвата наших рук.

Кошелки и ведра с грибами поставили в тенечек, прикрыв их от солнца сломанными ветками кустарника, а сами к дубу. Было нас тогда четверо. Один из двух братьев приземистый Влад лишь потыкал носком «кеда» (кто не знает — кеды это спортивная обувь, далекая предвестница современных кроссовок, особенно ценились китайские с маркировкой «три кольца») могучий корявый ствол. С сомнением покачал головой и лезть вверх не стал. Его братишка, худощавый Валик, почти достиг цели, но сорвался и сел в сторонке отдохнуть для следующей попытки.

А моя очередь так и не наступила, потому что четвертый наш спутник, по имени, а точнее по кличке, Питочка (имя его было Петр) достиг таки цели и победно посвистывал уже из гущи кроны, глядя на нас снисходительно и даже, как бы жалеючи.

— Хлопцы! — неожиданно закричал он, — я здесь дупло нашел, прямо под веткой… маленькое такое… Счас залезу, может, белка орехов заготовила….

— Сунь, сунь туда свой шнобель, — подал реплику раздосадованный неудачей Валик, — авось и откусит кто….

— Не лезь туда, — заметил рассудительный Влад, — может белка затаилась… А то и змея… Тяпнет — и каюк тебе.

— Ты пошуруди сначала веткой, — не остался в стороне и я, — а потом уже суйся….

Питочка воспользовался моим советом, отломал кусок ветки и основательно, с сопением, поковырялся ей в дупле, которого снизу совершенно не было видно.

— Никого, — несколько неуверенно констатировал он, запуганный Владовым предположением о змее, — ща, посмотрю….

— Хлопцы! — вновь воскликнул Питочка через несколько секунд, — гляньте, что я нашел… Патрон какой-то агромадный….

И он показал нам сверху продолговатый темно-желтый цилиндр.

— Кидай его сюда, — закричал Валик, — и спускайся!

— Ага! — мудро заметил Питочка, — вам кинь — потом не допросишься….

Он быстро слез с дуба, и мы дружно его обступили, интересуясь необычной находкой.

Патрон оказался какой-то гильзой очень крупного калибра, отличной сохранности и с целым капсюлем. Цифры, выбитые на донышке вокруг капсюля, свидетельствовали, что он выпущен в 1916 году — уж в этом-то мы разбирались. Вместо пули из дульца гильзы торчал клок сухого мха.

— От снаряда, что ли? — предположил Влад.

— Ну да, — Валик отрицательно качнул головой, — для снаряда мелковат, пожалуй… Если только противотанковый?

— А винтовочных таких не бывает, — уверенно сказал я, — что же касается танков, то в Первую мировую у немцев их не было. Только у французов и англичан, да и то только на Западном фронте.

— Таких нам еще не попадалось, — пробормотал Питочка, выковыривая концом перочинного ножика мох.

Но мох просто рассыпался от прикосновения стального лезвия и падал вниз серо-бурым пеплом.

— Осторожно, — предупредил Влад, — не ковыряй ножиком в гильзе! Вдруг там, какое секретное донесение… Кто-то ж его засунул в дупло и заткнул мхом.

— Рассыплется, как и этот мох, — подтвердил его опасения и я, — надо чем-то мягким….

Питочка поворачивает гильзу к солнцу и пристально вглядывается в нее.

— Там какая-то бумага в трубочку скручена, — озабоченно говорит он, как же ее достать?

— Дай я попробую, — тянет руки Валик.

— Еще чего, — отвечает Питочка, — сам справлюсь.

— Надо взять еловую веточку, — советует обстоятельный Влад, — сунуть туда иголками вверх и повращать в сторону закрутки….