Безжалостный соперник - Л. Дж. Шэн

Аарона.

— Нет. Я едва смогла заставить его согласиться на вас двоих. Конечно, это сработало хорошо, ведь ты теперь его гордость и радость.

Была, — меня подмывало исправить. Удивительно, но у меня не было никаких проблем с тем, чтобы поверить моей матери в то, что Конрад контролировал количество их детей. Это было просто еще одно ужасное откровение, добавленное к цепочке улик против него.

Поэтому я догадалась, что сейчас мы ведем этот разговор.

— Прости мою резкость, мама, но ты вела себя не так, как будто стремилась вырастить единственного оставшегося у тебя ребенка. — Я сделала глоток кофе. Заметила, что у меня дрожит рука.

Мать поставила чашку и схватила меня за руки через стол.

— Посмотри на меня, Арья. — Я посмотрела. Не потому, что я хотела, а потому, что я должна была дать ей шанс объясниться после всех этих лет. — Это был защитный механизм, понятно? Твой отец часто угрожал забрать тебя. Фактически, всякий раз, когда мы с ним ссорились, когда я хотела уйти, он использовал эту карту против меня. Он сказал, что будет иметь полную опеку над тобой, потому что я была таким плохим родителем еще до того, как у меня появился шанс стать плохим родителем. Потом я поняла, что это не имеет значения. Он бы сделал все, что хотел, с моими усилиями или без них. Это была уловка-22. Меня приучили не сближаться с тобой слишком близко, потому что я никогда не знала, позволит ли он мне оставить тебя. И он очень убедительный и манипулирующий человек, как я уверена, ты уже начинаешь понимать. Я не хотела привязываться к тебе. Не хотела, чтобы мое сердце разбилось еще больше после Аарона.

Моя грудь болела так сильно, что я была удивлена, что все еще могу дышать. Я чувствовала, что мои стены рушатся по кирпичику, и я не могла остановить это. Я всегда тщательно выстраивала свою реальность в удобоваримую картину. Папа был святым, мама грешницей. Она была злодеем в моей истории, а не жертвой, и моя реальность, единственное, что, как я думала, было стабильным и верным, больше не имело смысла.

— Я думала, ты меня не любишь, — сказала я, мои руки обмякли между ее пальцами.

Она покачала головой, ее глаза наполнились слезами.

— Я хотела обнимать тебя каждый день. Иногда я физически сдерживала себя от того, чтобы протянуть руку и обнять тебя, потому что знала, что это разозлит его. Он бы сказал, что я пыталась тобой манипулировать. Что я ставила точку. Я хотела, чтобы мы сбежали вместе. Но над моей головой всегда висела угроза. Я не хотела потерять тебя полностью.

— Ты все равно это сделала.

— Я сделала, — согласилась она. — Но, по крайней мере, я вижу тебя каждый день. А потом, когда ты уехала в колледж, и после этого я пыталась убедить себя, что мне все равно.

— Почему ты говоришь мне это сейчас? — Я вырвала руки из ее хватки. — Неожиданно. Что изменилось?

Она поерзала на стуле, скромно разглаживая платье на коленях.

— Вчера, — начала она, возясь со своим жемчужным ожерельем, — я весь день пыталась дозвониться до тебя, чтобы поздравить с днем рождения. Ты не ответила. Я хотела зайти к тебе в квартиру, чтобы удивить тебя, и поняла, что даже не знаю, где ты живешь. Я узнала адрес твоего офиса, потому что у твоего отца в кабинете была одна из твоих визитных карточек. Я позвонила в твой офис и спросила твой адрес, но Джиллиан сказала, что тебя там нет. Что у тебя было. . . свидание. Меня поразило тогда, как мало я знаю о твоей жизни. О твоих увлечениях, симпатиях и антипатиях. То, что заставляет твое сердце петь, а душу плакать. Я вернулась домой, больной от стыда. Твой отец был на одной из своих бесконечных встреч с Луи и Терренсом. Я сделала себе чашку чая, размышляя о том, что у меня больше нет Русланы, которая делала бы это за меня, потому что с тех пор, как она ушла, Я слишком боялась привести кого-то еще в наш дом из страха, что он тоже будет спать с ней. Я взяла чай на балкон с видом на Мемориал на горе Хеврон и увидела, как ты навещаешь Аарона. Ты была не одна.

На ее лице играла задумчивая улыбка.

— С тобой был мужчина. Вы выглядели…близкими. Я видела, как ты прислонилась головой к его плечу. Как вы говорилии. И я думала . . . как я хотела быть этим человеком для тебя. Этой скалой. Кто-то, на кого можно было бы положиться, поговорить с ним. С кем провести день рождения. Потом я вспомнила все твои дни рождения за эти годы. В пять лет, с няней номер восемь. Или твой четырнадцатый, о котором мы забыли только через три дня, потому что папа был в Женеве. Я так много пропустила. Я знаю это. Простым извинением тут не обойдешься... — Она вдохнула. — Но я думаю, может быть, раз уж наш мир рушится, и все вокруг нас рушится, мы должны хотя бы попытаться? Что ты скажешь, Арья? Пожалуйста?

Было так много вещей, которые я хотела сказать. Спросить. Но я начала с очевидного, и это не имело ко мне никакого отношения.

— Почему ты все еще позволяешь ему оставаться с тобой? — Я нахмурилась. — Конрад. Почему бы не развестись с ним? Это плохо выглядит. Ты поддерживаешь его после всего, что он сделал.

— Я даже не хожу с ним в суд. Он уже много раз просил. Видимо, его адвокаты считают, что это хорошая оптика

Когда она увидела, что я жду от нее подробностей, она убрала руку с ожерелья, чтобы поиграть с серьгой.

— Ну, полагаю, я боюсь того, что будет дальше. Ты должна понять, последние тридцать с лишним лет я провела в изоляции. Тюрьма. Ему удалось испортить все в моей жизни — даже мои лекарства. Несколько лет назад я узнала, что он был в тесном контакте с моим психиатром, и говорил ему, что мне прописывать. Я немедленно поменяла психиатра, но ущерб был нанесен, и в эти дни я даже не могу принять ксанакс, не задаваясь вопросом, есть ли у людей, которые прописали мне его, скрытые мотивы. Всякий раз, когда мы ходили на светские мероприятия, он намеренно заводил разговоры с моими подругами — обычно с теми, чье общество мне нравилось больше всего — и исчезал с ними на долгое время. Я задавалась вопросом, не спит ли он с ними. Он заводил очень короткие, очень эффективные, очень стратегические романы со всеми, кто, по его мнению, мог помочь мне вырваться из золотой клетки, которую он для меня установил. У меня нет настоящих друзей, коллег, адвокатов или семьи. Конрад - моя единственная семья,