Баллада ворона (ЛП) - Хамм Эмма

20

Когда мир родился заново

Цветы ниспадали ярким занавесом из окна, тянулись по башне до садов на земле. Айслинг склонилась в окно, смотрела на представление, которое Подхолмье устроило для Благих фейри, навестивших их.

Айслинг настаивала, чтобы Благие король и королева провели коронацию в другом месте. Были сотни вариантов лучше Подхолмья, больше подходящие для коронации нового принца Благих фейри. Они постоянно отмахивались от ее аргументов, настаивая, что хотели, чтобы их сына короновали на новой земле, которая скоро станет союзником для всех дворов, которые выразят желание.

Это было несправедливо, а еще это было плохо для нервов.

Она снова погладила ладонью свои теперь белые волосы. Прядь прилипла к ее пальцам, казалось, сияла светом, которые смущал. Он выдавал ее эмоции лучше лица.

Хмуро глядя на волосы, она отпустила пряди со звуком отвращения.

— Могли бы и лучше себя вести.

Несколько цветов покачивали согласно головками. Подхолмье знало, что могло вести себя лучше, но и хотела, чтобы его мать гордилась.

Айслинг не думала, что будет считать себя матерью участка земли. Даже с силой, расцветшей в ее груди, она думала, что будет проще. Посадить немного семян, смотреть, как они растут, убеждать землю зеленой магией, что нужно ее слушаться. Она даже знала несколько заклинаний для растений с тех времен, как помогала фермерам. Все должно было оказаться простым.

Но в Подхолмье не было просто. Земля была существом, упрямым, как ребенок.

Слуа пытались объяснить ей. Каждая Воронья королева должна была обучить землю делать то, что она хотела. Это и был ребенок. Его нужно было научить жить, что можно делать, как себя вести. Айслинг плохо справлялась.

— Госпожа? — спросил голос с порога. — Вы готовы идти в главный зал?

— Нет, — она нахмурилась. — Я не хочу развлекать Благих фейри, когда у меня есть дела важнее, — научить, например, эти цветы не расти огромными из-за гостей.

Слуа кашлянул за пернатой ладонью. Кэрман больше не забирала их магию, и они выглядели намного лучше. Поправились, кожистые крылья стали пернатыми, полночными крыльями, что изящно изгибались. Она не видела никого такого в природе, но гордилась, что ее народ, хоть все еще немного уродливый, был куда здоровее, чем раньше.

— Госпожа, — слуа пытался скрыть смех. — Они тут для вас.

— Они тут ради принца, — исправила она. — Им не важно, есть ли я тут, важно лишь, нарядилось ли Подхолмье для церемонии.

Другой голос присоединился, темный и с перьями силы. Бран вышел из теней коридора в комнату. Он улыбался, острые зубы поблескивали от света.

— Дальше я сам. Спасибо, слуа.

— Как пожелаете, ваше высочество.

Они дождались, пока подданный закроет за собой дверь, а потом подбежали друг к другу. Айслинг не знала, кто двигался первым, но она оказалась в его руках, и во рту снова был вкус медового вина.

— Я скучала, — прошептала она. — Зачем ты уходил надолго?

— Нужно было кое-что сделать.

— Благие фейри уже тут. Они ждут нас в главном зале, и я не знаю, что им сказать. Что они подумают обо мне.

Он убрал прядь белых волос за ее ухо.

— Они подумают, что ты — самая красивая женщина на свете. Они будут благодарны, что ты спасла одну из них. Эльва все еще хочет с тобой поговорить.

Она прикусила губу. Между Айслинг и ее сестрой осталось много невысказанного, но она не знала, откуда начать. Наверное, с того, что ее бросили, но это было уже не так важно.

Эльва была ее идеалом, пока она росла, а теперь они были далеки друг от друга. Айслинг не знала, как пересечь брешь, возникшую за годы между ними.

Могла ли она полюбить сестру? Может, когда-то. Но это уже не было необходимо.

У нее снова была семья. Это место было с народом, что не только нуждался ей, но и любил ее, знал ее мысли и не судил ее за них. Она не была изгоем, которого не понимали.

Она была просто Айслинг. Порой ведьма. Чаще всего женщина. И всегда Воронья королева, которая любила своих подданных больше воздуха в легких.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Бран тихо рассмеялся, улыбка обжигала ее, как солнце.

— Что? — спросила она.

— Ты счастлива, — сказал он. И она видела ту же эмоцию в его глазах.

— Откуда ты знаешь? — конечно, она была счастлива. Он был всегда прав, отмечая это. Как она могла ощущать другое? Айслинг получила все, что хотела, хотя несколько оставшихся проклятий еще забирали от нее мужа днем, но по ночам… О, ночи стоили ожидания.

Он потянулся за нее. Она удивилась, услышав тихий треск, а потом он показал ей лилию.

— Потому что Подхолмье всегда цветет, когда ты счастлива.

Она фыркнула в белый цветок.

— И когда я нервничаю. Оно цветет от всех моих эмоций. Все это место как буйный подросток, который только обрел краски. Клянусь, Подхолмье хочет все поверхности раскрасить.

— Пускай, — он завел ногу за ее, лишая ее равновесия. — Я не против красок после долгой тьмы.

— Но я люблю тьму.

Бран поцеловал ее и прорычал в ее губы:

— Как и я.

Ее щеки пылали. Они слишком много времени проводили во тьме, но она не жаловалась.

— Нам нужно идти в главный зал, — прошептала она. — Они будут нас искать.

Со стоном он помог ей выпрямиться и вздохнул так, что мог содрогнуться замок.

— Глупые Благие. Зачем они в нашем доме?

— Коронация.

— Это даже не один из нас.

— О, вдруг ты согласился со мной, что у нас есть дела получше.

Бран подмигнул.

— Занятия куда приятнее, чем развлекать вычурных Благих, которые тут только для того, чтобы узнать, что за дар мы дадим мальчику.

— Как насчет хвоста? — Айслинг пошевелила бровями, отходя, чтобы закончить подготовку. — Или ушей. Маленький рыжеволосый мальчик с ушами мыши будет милым, да?

Смех Брана звучал как музыка. Она слышала несколько симфоний в жизни, но они так не очаровывали. Никто не мог сделать песнь такой прекрасной, только мужчина, укравший ее сердце.

Она прошла к маленькому столику с зеркалом, где слуа хранили ее кисти. Они должны были заплести ее волосы, чтобы Благие фейри подумали, что она как они. Но ее новые волосы отказывались быть в косах или высоких прическах.

Пряди перечили им. Они выскальзывали из пучков. Они спутывались и торчали из кос. Они даже щекотали ее уши, если она собирала их в простой хвост.

И она сдалась. Айслинг не мешала им быть свободными, и пряди были рады. Ее волосы казались не частью ее тела, а частью Подхолмья, как вся она.

На столе стояла корона из шипов. Чуть меньше, чем у Брана, но все еще грозная.

Он подошел за ней, появился в зеркале как темная тень за ее спиной. Его перья задели ее спину, тепло его тела нагревало ее, желтый вороний глаз крутился в глазнице.

Он взял корону и медленно опустил на ее голову. Пряди ее волосы обвили металл. Сияющие белые пряди будут удерживать корону на ее голове и не дадут ей упасть.

Бран радостно вздохнул, склонился и опустил подбородок на ее плечо. Он обвил руками ее талию, пальцы сжали простой черный шелк ее платья.

— Ты выглядишь совсем как королева.

Она смотрела на их отражение в зеркале. Они были идеальной парой. Он — ворон, а она — лебедь. Ночь и луна, и она не замечала этого раньше. Они были вселенной и всеми звездами в одном прекрасном бесконечном мгновении.

Айслинг выдохнула, подражая ему.

— И впервые я ощущаю это.

Он хищно и дико улыбнулся, и она снова ощутила любовь к нему.

— Готова дать Благому принцу хвост?

— Так мы договорились?

Со смехом они погнались друг за другом по коридорам замка. Айслинг замечала улыбки слуа, пока они проносились мимо. Дуллахан со смехом подбросил свою голову.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Они были в месте, где все изгои могли быть счастливы, и она гордилась.

Лоркан остался с деревом-виселицей как проводник. Айслинг скучала по нему, но он приходил, когда мог. Обычно получалось не в подходящее время, когда она хотела быть наедине с Браном, но она хотя бы видела друга.