Сумерки империи - Александр Николаевич Терников

извлекать пользу!

После чего Кирилл уговорил выдвинувшие на север, для защиты рубежей отряды Магона и второстепенного Гасдрубала действовать совместно. А с севера должны были атаковать врага авсетаны Верики. Тот опять собрал пару тысяч удальцов. У карфагенской армии, если не считать отряды контрактников Кирилла, тоже было восемь тысяч человек. В общем, уже получался полуторный перевес союзников Карфагена.

Кроме этого, у карфагенян появился еще один неожиданный союзник. К пунийцами должен был присоединится вождь грубого и воинственного племени свессетанов по имени Гифре Волосатый, приближавшийся, как шел слух, во главе семи с половиною тысяч воинов.

Точной численности этой армии никто не знал, ибо одни бойцы присоединялись к ней, а другие покидали, и это происходило постоянно. Тыловые шеренги этих варваров составляли представители отдельных кельтиберских кланов, жители долин и горцы, которые шли в бой босиком и без доспехов, но орудовали такими тяжелеными дубинами, что могли переломать противнику все кости.

В их краях, видишь ли, особо не развернешься. Ведь их владенья — лес, а дом — глухой овраг. Этот народ обитал в лучшем случае в шатрах из дубленых шкур или в хижинах-мазанках, а большинство привыкло спать, как волки, на голой земле. Богатеев там мало, грабить некого. Из последнего своего удачного военного похода свессетаны привезли домой 72 вола, 106 коров, 55 телят, 54 медных горшка, 50 предметов одежды, 9 одеял, 19 наконечников от железных плугов, 50 топоров, украшения и зерно. А тут такой жирный шанс выпал!

Сам Гифре Волосатый был настолько бешенным, что даже соплеменники боялись его как огня. Боец это был удивительный, в конном ли, в пешем ли строю, с каким угодно оружием. В будущем психиатр сказал бы, что этот человек страдает биполярным расстройством, и дал бы ему немного лития…

И вот, внезапно собравшись, кельтиберы уходят, покидают армию Рима. В ответ на изумленные расспросы римлян варвары твердили, что в их краях вспыхнули междоусобицы. Тиберий Фонтей понял, что ни уговорами, ни силой союзников не удержать, а без них он был намного слабее врагов. Сложилась крайне опасная ситуация.

Не оставалось ничего иного, как спешно отступать, принимая все меры, чтобы уклониться от битвы на открытом месте. Другого средства к спасению не было. Кирилл моментально переправился через Эбро и преследовал неприятеля, не отставая ни на шаг. Вместе с ним «провожала» римлян нумедийская конница, которой командовал молодой Масинисса, служащий под началом у Магона. Фонтей со своими солдатами будто бы попал в громадные железные клещи, из которых нельзя было извернуться…

Римляне несли большие потери, от арбалетчиков, пращников и лучников. Не говоря о метателях всего взрывающегося. И о стрелках из «ручниц», которых было уже десятка два. Хорошо снабженная и вымуштрованная армия способна вести таким образом непрерывный огонь по врагу сколь угодно долго. Это был банальный расстрел плотных порядков толпы, так как свои ряды легионеры покидать не могли из-за угрозы атаки конницы.

Легионеры как могли, укрывались от стального ливня стрел, скрючиваясь за обтянутыми кожей ивовыми щитами, но некоторые стрелы все же находили щели и поражали своих жертв. Со свинцовыми гранатами пращников дело было еще хуже. Те, в кого попали, падали замертво или же вскрикивали, но продолжали идти. Те, кого минула эта участь, сыпали проклятиями и, обливаясь холодным потом, втягивали головы в шлемах под щиты. Сменяющиеся заслоны жертвовали своими жизнями под обстрелом гранатометчиков, чтобы подарить своим товарищам безопасную дистанцию. Там, от горящей нефти, легионеры в доспехах зажаривались, точно куски мяса на сковородке.

— Держитесь, братцы! — вопили центурионы, элита Великой армии. — Не размыкайте рядов!

Любой легионер знал, как опасно сражаться вне строя — они не смогут дать врагу отпор. Варвары прорвутся сквозь них, как вода сквозь решето. За два дня римляне потеряли около тысячи бойцов и бросили на милость врагу почти тысячу раненых. Надо отдать этим итальянским псам должное — они упорно продолжили двигаться вперед. Как известно, сытый солдат шагает лучше голодного, а легионеры для скорости передвижения давно бросили свои обозы. Но, даже не имея никакой еды, они все равно шли.

На многих легионерах были пропитанные кровью повязки, кто-то хромал. Получивших серьезные ранения поддерживали товарищи. Время от времени на обочине дороги оставляли мертвых или тех, кто уже не мог идти. Римские младшие командиры — а их осталась жалкая горстка — выглядели не лучше своих солдат. Грязные, усталые, небритые. Это говорило о многом. Центурионы, опционы и другие офицеры составляли костяк центурии, когорты, легиона. Обычно они вели солдат за собой личным примером. Если такого не было, солдаты быстро теряли боевой дух.

«Фортуна, я твой преданный раб. Благоволи мне, как ты это делала раньше», — мучимый дурными предчувствиями, мысленно взмолился командующий римской армии претор Тиберий Фонтей.

Но Фортуна не помогла. Вскоре путь легионерам Фонтея преградили варварские отряды Верики. Боевой дух испанцев был очень высок. Это был отряд если и не лучший в мире по своим нравам, зато бесстрашный. Кто сказал, что дисциплина выродившейся цивилизации способна потягаться со свирепостью варваров?

При виде новых противников по марширующим римским отрядам прокатился стон — усталости, отчаяния, безнадежности. Но когда на плечах висит полки преследователей и подходят основные силы армии Карфагена, раздумывать было некогда. Легионеры предпочитали выступить против двух сил, нежели против множества.

С криками свирепой ярости:

— Вонючие варвары, мы вам покажем, как надо воевать! — крепкие как гвозди римские солдаты пошли на прорыв.

— Метнуть копья! Мечи в руки! Заслон, стоим до конца! Биться до последней капли крови! За Рим! — звучали отрывистые команды центурионов, сражающихся как одержимые.

Схватка пошла не на жизнь, а на смерть. Поле боя быстро превратилось в арену кровавой бойни, где обе стороны, неистово рубя друг друга, вскоре покрыли землю месивом искромсанных тел. Испанцы защищались, как дьяволы, но ничто уже не могло им помочь. Легионеры, даже атакованные в спину контрактниками, бились в боевом рвении. И они сумели прорубиться сквозь отряды незадачливых авсетанов. Впрочем иберийцы свое дело сделали, задержали врага. Верика потерял шестьсот человек, римляне еще пять сотен убитыми. И бросили на поле боя еще четыре сотни раненых.

Теперь, чтобы не дать Фонтею укрыться в стенах Таррагоны, спешили все. Магон, Гасдрубал и свессетаны. А римляне не знали, с кем раньше скрестить мечи, куда рвануться всем вместе, чтобы пробить себе дорогу и вырваться из окружения. Бегство, с нумедийской конницей на плечах, было не вариант. А в боевых порядках остатки римской армии передвигались очень медленно, теряя драгоценные часы. Основные силы Карфагена их догоняли…

Действия римлян напоминали «мучительные конвульсии