Разгром Японии и самурайская угроза - Алексей Шишов

Русская эскадра шла ходом в 9 узлов, хотя боевые корабли могли давать гораздо больший ход. В противном случае исход Цусимского морского сражения мог бы быть несколько иным. Тормозили движение тихоходные тяжело груженные транспорты. Они несли в своих трюмах многие тысячи тонн угля, снаряды с кораблей отряда Небогатова, мины заграждения, пироксилин, железные листы для заделки пробоин, бухты стального троса, запасные винты для миноносцев, различный провиант и… 200 бочек рома и несколько десятков быков на мясные порции корабельным экипажам.

Русская эскадра чуть было не прошла в ночи незамеченной через внешнюю дозорную цепь японских кораблей. Но в 02.28 на вспомогательном крейсере «Сина-но-Мару» заметили белый-красный-белый огни, поднятые на грот-мачте госпитального судна «Орел», шедшего за эскадрой. Командир «Орла» из-за ложного толкования международных конвенций не соблюдал столь необходимую на войне светомаскировку.

Японский вспомогательный крейсер хотел приблизиться к нему и провести досмотр, но тут на расстоянии примерно в 1500 метров были обнаружены замыкающие боевые корабли русских. «Синано-Мару» повернул в сторону от противника и в 04.28 начал передавать по радио тревожное сообщение о появлении противника: «Они здесь!..» С некоторых русских кораблей ночью видели «Синано-Мару», но приняли его за коммерческий пароход.

Соединенный флот Японии пришел в движение. Сообщение дозорного крейсера достигло флагманского корабля адмирала Того в 04.40 утра. По прошествии двух часов на японских броненосных кораблях пар был поднят до марки, эскадра броненосцев выбрала якоря и в походном порядке двинулась в собственно Корейский пролив.

Крейсерский отряд (4 корабля) вице-адмирала Дева из залива Озаки на острове Цусима быстрым ходом пошел навстречу русской эскадре, но из-за плохой видимости разминулся с ней. Японские крейсера, окрашенные в шаровый (серый) цвет, были малозаметными на море. Корпуса русских кораблей черного цвета хорошо просматривались на горизонте.

Цусимский пролив встретил растянувшуюся на несколько миль эскадру холодным ветром. Было довольно пасмурно, густая мгла покрывала горизонт. С севера шла зыбь. Комендоры дежурили у орудий. Встречи с противником ждали с часу на час. В 06.45 обнаружили японский крейсер «Идзуми», шедший параллельным курсом. Получив сообщение с этого крейсера, вице-адмирал Дева со своим отрядом повернул назад и стал догонять русскую эскадру, которая шла со скоростью 9 узлов. Именно с такой скоростью шел броненосец береговой обороны «Адмирал Ушаков».

По радио Того было доложено о числе кораблей противника, их местонахождении, строе, эскадренной скорости хода и курсе. Командующий Соединенным флотом, получив все необходимые данные, решил атаковать русских у острова Окиносима.

В 08.00 на русских кораблях по случаю высокоторжественного дня «Священного Коронования Их Величества» императора Николая II подняли стеньговые флаги. Вскоре вдали, в туманной дымке показались первые японские корабли. Вице-адмирал Рожественский приказал провести перестроение эскадры и увеличить скорость хода до 11 узлов.

Японский крейсерский отряд вице-адмирала Дева стал обгонять русскую эскадру. В 11.15 с эскадренного броненосца «Орел» был сделан первый выстрел. Затем начали стрельбу другие броненосцы. Вражеские крейсера отвернули в сторону и вновь пошли параллельным курсом. С флагманского корабля «Князь Суворов» последовал сигнал командующего «Не бросать снарядов».

В 13.40 впереди появились главные броненосные силы Соединенного флота. Впереди шел флагманский эскадренный броненосец «Микаса». Того обратился к подчиненным со следующим призывом: «Гибель или спасение Японии зависят от результата этого сражения, поэтому пусть каждый более чем когда-либо приложит всю свою энергию и храбрость». Того не считал противника слабым.

Японский флотоводец свой замысел морского сражения свел к тому, чтобы охватить голову русской эскадры и, открыв сосредоточенный артиллерийский огонь по ее флагманским кораблям, лишить ее управления. Артиллерийский удар должен был довершиться ночными атаками многочисленных миноносцев, на отряды которых возлагалась задача развить успех дневного боя.

Рожественский отдал приказ о развертывании эскадры из походного строя в боевой порядок, когда было уже поздно. Японские корабли в результате просчетов своего командующего (Того приказал своим броненосным кораблям с целью охвата головы эскадры противника последовательно поворачивать на обратный курс) оказались под огнем русских. По законам морской тактики японские корабли целую четверть часа были в опасном положении. Теперь все зависело от того, сумеет ли противник грамотно воспользоваться такой ситуацией.

Не закончив собственного маневра, Рожественский приказал открыть огонь: в 13.49 левая носовая 152-миллиметровая (3-дюймовая) башня «Князя Суворова» открыла огонь по неприятельскому флагману «Микаса», начав пристрелку. Прицел был взят хорошо, и первый снаряд боя миновал неприятельский флагман «Микасу» лишь с небольшим перелетом. Цусимское морское сражение началось.

Однако та четверть часа, которая давала явное преимущество в начале артиллерийского боя для русской эскадры, прошла незаметно в горячке начавшегося сражения. Русские снаряды, хотя и ложились кучно вокруг флагманского «Микасы» и других неприятельских эскадренных броненосцев, видимых потерь врагу не принесли. Причина крылась в следующем: русские вели стрельбу бронебойными снарядами, тогда как японцы вели огонь фугасными.

Японские броненосные корабли, завершив поворот, открыли огонь из орудий главных калибров по русским эскадренным броненосцам «Князю Суворову» и «Ослябле». Уже в самом начале сражения те оказались под сосредоточенным огнем двенадцати вражеских кораблей. Русская эскадра все еще перестраивалась, ведя огонь по японскому флагману. Но при этом большинство броненосцев не могло стрелять, не видя цели, закрытой идущими впереди своими же кораблями.

Эскадренный броненосец «Князь Суворов» сосредоточил свой огонь по флагманскому броненосцу «Микаса». Меткость русских артиллеристов была высокой. По японским данным, «флагманский корабль Того получил более 30 попаданий. На нем была повреждена внутренность передней боевой рубки, передний и задний мостики, убита и ранена прислуга одного орудия, пробиты трубы, повреждены тела орудий, разбиты казематы и пробиты палубы. В ходе сражения более ста человек экипажа флагманского корабля Соединенного флота были убиты и ранены».

Первые же минуты сражения при Цусиме показали преимущество японских снарядов. Русские орудия стреляли так называемыми «облегченными» снарядами; японские того же калибра были тяжелее и имели больший вес взрывчатого вещества. «Облегченные» снаряды стали плодом строжайшей экономии Министерства финансов России на вооружении и снаряжении императорского флота. Огневое превосходство японского флота выразилось и в другом.

Русские бронебойные снаряды не взрывались при падении в воду, и на расстоянии в несколько десятков кабельтов всплески были очень плохо видны. Их взрыватели были рассчитаны на взрыв после пробития борта внутри корабля, да и к тому же русские снаряды были начинены небольшим зарядом взрывчатого вещества. Результаты артиллерийского огня русских кораблей оказались слабо различимы еще и из-за пасмурной погоды в Цусимском проливе.

Японские снаряды фугасного действия, взрывавшиеся при ударе о воду, о легкий небронированный борт и даже корабельный такелаж, давали массу осколков и огромные клубы черного дыма. От попаданий более тяжелых вражеских фугасных снарядов возникало больше пожаров, чем от разрыва русского бронебойного. Это позволяло японским артиллеристам и командирам намного лучше противника корректировать свою стрельбу и управлять ею в морском бою.

Писатель-маринист В.И. Семенов вспоминал после Цусимского сражения: «Казалось, не снаряды ударялись о борт и падали на палубу, а целые мины… Они рвались от первого прикосновения к чему-либо, от малейшей задержки в их полете. Поручень, бакштаг трубы, топрик шлюпбалки — этого было достаточно для всесокрушающего взрыва… Стальные листы борта и надстроек на верхней палубе рвались в клочья и своими обрывками выбивали людей; железные трапы свертывались в кольца; неповрежденные пушки срывались со станков…

А потом — необычайно высокая температура взрыва и это жидкое пламя, которое, казалось, все заливает! Я видел своими глазами, как от взрыва снаряда вспыхивал стальной борт. Конечно, не сталь горела, но краска на ней! Такие трудногорючие материалы, как койки, чемоданы, сложенные в несколько рядов, траверзами и политые водой, вспыхивали мгновенно ярким костром… Временами в бинокль ничего не было видно — так искажались изображения от дрожания раскаленного воздуха…»