Босс преступного мира (ЛП) - Стоун Пайпер

— Господи, — промолвила Эдми. — Что, чёрт возьми, происходит?

Рэйвен придвинулась ближе, пристально глядя мне в глаза, не мигая. Затем она ударила меня ладонью по лицу, прежде чем выбежать из зала.

Впервые в жизни я возненавидел то, что я Тибодо.

ГЛАВА 22

Рэйвен

Устами младенца глаголет истина.

Эта мысль не выходила у меня из головы.

Убежать как можно дальше от мужчины, которого я любила, казалось, было единственным, что я могла сделать. Я не хотела быть частью отвратительной игры в месть, которая велась годами. Почему карма так сильно ненавидела меня, что настояла на том, чтобы использовать в качестве взрывчатки для финального взрыва?

Злобный смех вырвался наружу.

Арман доказал своё превосходство, с лёгкостью выследив меня прямо возле отеля. Конечно, я бы ничего не добилась, учитывая, что у меня не было ни денег, ни телефона, и его солдаты немедленно окружили бы меня, чтобы защитить и не дать мне никуда уйти.

Теперь я поняла, что тот человек, которым я себя считала, был частичной ложью.

Я уже не была до конца уверена, чему верить. Теперь я стояла в гостиной, полная решимости снова возненавидеть этого человека. И всё же он был источником ответов, в которых я, очевидно, отчаянно нуждалась.

Зои заперли в её комнате. У меня едва хватило времени поговорить с ней за ужином, хотя по дороге домой она пыталась утешить меня. Это было невозможно. Я стояла, уставившись в окно, и пыталась придумать, что ему сказать. Я ощетинилась, как только он подошёл ближе, но меня охватили те же чувства, которые переполняли меня с момента встречи с ним. Я вся задрожала.

Самым безумным во всём, что произошло, было то, что он мне нравился. Я обожала его семью, несмотря на то, что у меня было всего несколько минут, чтобы поговорить с ними. Они были именно такими, как я описала, полными жизни и стремящимися пообщаться со мной. Зои была такой очаровательной, что я по-прежнему стремилась послушать её игру, провести время, узнавая о её жизни.

Было очевидно, как сильно она обожала своего отца и восхищалась им.

Эдми даже попросила меня быть её подружкой невесты, что в то время было ошеломляюще. Я видела, как они наслаждались жизнью всей семьёй. Вот только в комнате был не просто слон. Там их было целое стадо.

Арман подошёл незаметно и непринуждённо, стараясь не шуметь, и протянул мне через плечо бокал вина, предлагая тем самым, по его мнению, оливковую ветвь. Как ни странно, я приняла его без вопросов и не выплеснула жидкость ему в лицо. Что хорошего это могло бы принести в данный момент?

Он продолжал молчать, стоя рядом со мной и уставившись в темноту так же, как и я.

Я ненавидела напряжение между нами. Прошла целая минута, и я больше не могла этого выносить.

— Зои потрясающая.

— В ней есть мужество.

— Насколько могу судить, она такая же, как ты. Ты проделал потрясающую работу, воспитывая её в одиночку. — У меня скручивало от волнения живот, а я говорила ему комплименты. Я без ума.

— Ну, мне правда помогали. Моя сестра была просто находкой, моя мать помогала мне, когда я не знал, что делать, — Арман почти горько рассмеялся и поднял свой бокал. Я не могла не заметить, каким растерянным он был, этот мужчина, смотревший в тёмную бездну каберне, как будто мог найти там ответы на свои вопросы. — Ты ей нравишься.

— Я рада. — Я отошла от окна, решив держаться на расстоянии, но поняла, что это невозможно. — Зачем я вообще это говорю? Теперь я понимаю, насколько притворной была вся эта женитьба. Когда ты собирался рассказать мне правду?

— После ужина.

Я рассмеялась.

— Слишком поздно.

Он, не торопясь, повернул голову. Я ожидала увидеть гнев или негодование, но, заметила, как этот человек был встревожен, и моё желание к нему не уменьшилось.

— Прости, Рэйвен. Я потратил годы на то, чтобы научиться замыкаться в себе.

— По крайней мере, не с Зои. Я знаю это по тому, как она ведёт себя с тобой.

— Она моя дочь. Это другое дело.

— Правда? — я сделала глоток вина, ненавидя себя за то, что у меня дрожат руки. — Это значит, что тебе позволено заботиться о ней. Есть какие-нибудь правила на этот счёт?

Он отошёл от окна, и расстояние между нами вызвало у меня мурашки по коже.

— Главное — остаться в живых.

— Ты не виноват в смерти Софии. Виноват был другой человек. Настоящий монстр.

— Ты так уверена в этом?

Даже после всего, что произошло, ответ был прост.

— Да. Пожалуйста, Арман. Доверься мне настолько, чтобы рассказать правду. Это всё, о чем я тебя прошу.

— Правда причинит тебе боль, а я никогда не хотел, чтобы это случилось, — сказал он мягким и нервирующим голосом, наполняя меня надеждой и ещё одним покалывающим ощущением вожделения.

— Незнание намного хуже. Помни, доверие — это улица с двусторонним движением.

— Как ни странно, я доверяю тебе больше, чем кому бы то ни было. То, что я собираюсь тебе рассказать, сложно не только для меня, но и для моего отца в первую очередь.

— Поняла.

Он сделал несколько глубоких вдохов, прежде чем начать.

— Когда я был ребёнком, у моего отца бухгалтером работал человек, который в конце концов стал его лучшим другом. Он был из тех парней, которые, войдя в комнату, могли осветить её светом, и он был счастлив по жизни. Он был приёмным ребенком и добился успеха благодаря папиной помощи. Он был абсолютно предан семье и всегда был рядом. Праздники. Дни рождения. Настолько, что Луи, Франсуа и я называли его дядя Тим. Он женился и завёл ребенка примерно в то же время, когда я родился. Мы играли вместе. Это всё, что я помню, хотя мне было около четырёх лет.

Я сделала глоток вина, удивляясь, почему никогда не встречалась со своим дедушкой.

— В любом случае, я не знаю всех подробностей, кроме того, что дядя Тим и его жена однажды подвезли Томаса, и он остался у них на ночь. Позже я узнал, что его родители собирались на торжественный ужин в честь своей годовщины и попросили мою маму посидеть с детьми. — У Армана был отсутствующий взгляд. — Они так и не вернулись живыми.

— О, Господи. Что случилось?

— Короче говоря, папа попросил одного из солдат отвезти их в ресторан, чтобы они могли ещё больше повеселиться. По мнению моего отца, один из наших врагов подумал, что папа был в машине.

— О, нет.

— Да. Как ты можешь себе представить, папа был раздавлен. Тим оставил документы об опекунстве, в которых просил моих родителей воспитывать Томаса как своего собственного ребёнка, что они и сделали без колебаний. Ребёнок был уничтожен, Томас замкнулся в себе. Ему потребовалось несколько лет, чтобы выбраться из своей скорлупы. Он был нашим братом почти во всех отношениях, но в нём всегда была тьма. Он никогда не рассказывал о своих родителях. Я не помню ни единого случая. То есть до тех пор, пока он не стал намного старше.

— Что случилось? — почему папа не рассказывал своим дочерям о семье, которая его вырастила? Я не могла этого понять.

— Ты должна понимать, что, каким бы жестоким ни был мой отец, он глубоко любит его. Он относился к Томасу так же, как и к другим своим четверым детям. Но время шло, Томас становился всё злее и больше не участвовал в семейных сборищах. Смерть родителей сломила его сильнее, чем мы поначалу думали. К тому времени мы уже учились в университете, Томас решил жить вне дома. Ни с того ни с сего он начал вести себя более агрессивно и пристрастился к наркотикам. Он чуть не угодил в тюрьму, но папаша позаботился о том, чтобы у него не было судимостей. Именно тогда отец попытался помочь ему, но Томас набросился на него, обвинив в убийстве родителей. Меня там не было, но Луи был, и, судя по тому, что я слышал, это было ужасно. В порыве гнева папа сказал Томасу, что больше не хочет его видеть. Он даже закрыл его трастовый фонд, хотя у него был доступ к деньгам, которые оставили ему родители. Это был удар, от которого Томас не смог оправиться.