Игры политиков - Дик Моррис

Как обычно, Блэр оказался щедрым победителем — он не забыл кинуть крохи оппонентам из стана леваков. Но суть главного его завоевания была бесспорна. Как он сам писал впоследствии, в ходе составления новой редакции 4-й статьи «вполне прояснилось то, о чем я догадывался и раньше, но не был уверен: партия и впрямь отставала от хода перемен».

Так почему же не взбунтовались профсоюзы? Почему они примирились с ограничением своего влияния и приняли руководство человека, который, судя по всему, собирался и далее его ужимать? Есть простой ответ: Маргарет Тэтчер. Атаки тори на профсоюзы, не прекращавшиеся на протяжении всех 1980-х годов, деморализовали профсоюзных лидеров и лишили их завоеваний, стоивших векового труда, — «закрытых лавок», права на забастовки без согласия рядовых членов, свободы от правительственных установлений, права на пикетирование по собственному усмотрению и фактического иммунитета против судебных преследований. Тлеющая ненависть к тэтчеризму стала той порцией адреналина, что способствовала победе Блэра. Если надо выбирать между тэтчеризмом и Блэром, профсоюзы готовы были предпочесть последнего…

Избавление от профсоюзов принесло желанный результат: ограничив влияние структур, бывших до того ее основой, партия заметно выросла в глазах общества. Опрос института Гэллапа, проведенный вскоре после избрания Блэра лидером лейбористов, показал, что 53 процента электората консерваторов были бы рады или хотя бы удовлетворены, если правительство сформируют лейбористы. Согласно же опросу газеты «Экономист» (октябрь 1994 года), «две трети избирателей сходятся на том, что лейбористы изменились в лучшую сторону. Их приоритеты совпадают с приоритетами опрошенных, которые считают, что партия теперь понимает «нужды таких людей, как я».

Блэр переломил тенденцию; победа была не за горами. Общенациональные выборы 1997 года кончились, не успев начаться. Блэр победил старых лейбористов, и у тори не оказалось оружия, которым можно было бы победить новых лейбористов.

Ирония восхождения Блэра на вершины власти заключается в том, насколько легко сломались тори. Стоило Блэру побить леваков в собственном лагере, как авторитет и доверие к нему в широких массах англичан начали стремительно возрастать. Домашняя уборка вознесла его на первую строку общественных опросов, с которой он так и не сошел. Один из них, проведенный накануне выборов, показал, что 77 процентов англичан считают Блэра «сильным лидером», в то время как по отношению к Джону Мейджору то же определение употребили только 35 процентов опрошенных.

Триумф Блэра показал также, что стратегия реформ вполне совместима с триангуляцией. Блэр многое позаимствовал у консерваторов — подобно им, он разражался гневными тирадами по поводу преступности, говорил о здравоохранении, налогах, свободном рынке, упорядочении работы профсоюзов и многом другом, что волновало британцев.

Подкосив себя повышением налогов, которые они, напротив, обещали снизить, консерваторы утрачивали доверие публики столь же стремительно, сколь Блэр его завоевывал. Налоги стали его любимым коньком, беспроигрышным оружием. Телевизионные каналы, контролируемые лейбористами, нападали на консерваторов, обвиняя их в 22-процентном увеличении налогов начиная с 1992 года и утверждая, что обещание консерваторов остановить этот рост не стоит ровным счетом ничего, ибо тори и раньше нарушали такие обещания и впредь будут это делать. Используя американские предвыборные технологии, в том числе и грязные, Блэр буквально потрошил Мейджора, выставляя его в глазах публики совершенным слабаком. В своей кампании он сосредоточился на проблемах образования, преступности, здравоохранения, занятости и налогов. Поменяйте облик, акцент, словарь, место действия — и перед вами предстанет Билл Клинтон.

Играя на старых страхах людей перед левыми, выбрасывая лозунги вроде «Новые лейбористы — новые угрозы», тори, однако же, с самого начала не верили в успех. Министр финансов в правительстве Мейджора всячески жаловался на горькую судьбу, а другой высокопоставленный чиновник говорил так: «Консерваторы потеряли самое дорогое в политике: доверие, которое позволяет избирателям одаривать своих фаворитов сомнением».

Блэр же поднимался на вершины красноречия: «Выборы станут полем сражения между надеждой и страхом. Люди будут говорить: от лейбористов можно ждать этого, ждать того. Нам следует их успокоить, вдохнуть в них уверенность».

Впрочем, Блэр к этому времени завоевал уже такую популярность, что, когда «Дейли телеграф» и «Дейли мейл» напечатали на первых полосах статьи о гуляющих по стране слухах, будто лейбористы собираются вернуть профсоюзам их привилегии, ему оказалось достаточно просто отмахнуться: «Совершенная чушь». Все же он счел нужным добавить: «Не за тем я потратил три года на то, чтобы превратить лейбористскую партию в современное объединение, верное принципам прогресса и справедливости… чтобы повернуть вспять».

Накануне выборов Блэр отправился в свой округ Седж-филд и обратился к избирателям с призывом отдать голоса лейбористам. Иначе, говорил он, вам предстоят очередные пять лет жизни, когда страной будет руководить «слабое, давно утратившее доверие правительство». Перемены буквально за порогом, в нескольких часах хода. «Двадцать четыре часа, чтобы спасти наше здравоохранение, двадцать четыре часа, чтобы дать нашем детям образование, в котором они нуждаются, двадцать четыре часа, чтобы вдохнуть надежду в сердца молодых и чувство уверенности в сердца пожилых».

«Гардиан» назвала это «триумфом». «Дейли мейл» — «резней». «Экспресс» и «Дейли телеграф» — «полной победой». 2 мая 1997 года англичане в подавляющем большинстве проголосовали за кандидатов-лейбористов. Они получили 43 процента голосов против 31, отданного за тори, завоевав 418 мест в палате представителей, в то время как консерваторам достались лишь 165.

Домовладельцы — представители среднего класса, люди, которых воинствующие леваки-лейбористы заклеймили как «мелкую буржуазию», — тоже в большинстве своем проголосовали за партию Блэра, укрепив тем самым фундамент убедительной цобеды, которую нетрудно было предсказать уже по результатам так называемых exit polls — опросов на выходе с избирательных участков. Избиратели сочли, что лейбористы, а не консерваторы способны исправить ситуацию в школах, уменьшить коррупцию, поднять уровень экономики. Даже в налоговой политике они доверяли лейбористам больше, чем консерваторам.

Один близкий Блэру человек заметил: «Причин не доверять лейбористам не осталось. Со всеми прежними «если», «но», «возможно» было покончено. Мы поменяли цели. Не появись новые лейбористы, консерваторы бы опять одержали победу».

Урок триумфа Тони Блэра окажется чрезвычайно полезен всякому, кто стремится обернуть реформаторство победой: если вы способны взять верх над противниками у себя дома, сохранив при этом хотя бы лояльное отношение с их стороны, люди оценят и вознаградят ваши усилия.

На противоположном конце земли, в Японии, Юнихиро Коидзуми проделал в 2001 году ту же операцию. Он осуществил реформу своей родной, высоко чтимой в стране либерально-демократической партии (ЛДП), правившей начиная с 1950-х годов, и сделался в результате национальным героем.

ПРИМЕР ШЕСТНАДЦАТЫЙ — УСПЕХ

КОИДЗУМИ РЕФОРМИРУЕТ ПРАВЯЩУЮ ПАРТИЮ ЯПОНИИ… И МЕНЯЕТ НАЦИОНАЛЬНУЮ ПОЛИТИКУ

Либерально-демократическая партия, господствующая на японской политической сцене в течение многих десятилетий, на самом деле никакая не либеральная и никакая не демократическая. И вообще не партия.

По сути дела, это непрерывная, постоянно возобновляемая политическая сделка, суть которой заключается в сохранении зыбкого равновесия власти между фракциями и внутри их. Условия сделки зависят от карьерного взлета или падения ключевых игроков системы. Лишенная ясной, сколько-нибудь последовательной философии, даже принципов, ЛДП, однако же, всегда удерживает сущностную основу: она представляет экономические интересы различных групп, господствующих в современной Японии. Банкиры, строители, фармацевты, фермеры, автомобильные компании, медики, больницы — да кто только, объединившись, не эксплуатирует японский народ. И они же диктуют политику ведущей партии.

ЛДП контролирует не только парламент, но и разнообразные бюрократические структуры, формирующие жизнь современной Японии на всех ее этажах. По сути дела, нет никакого различия между бюрократами-назначенцами и выборными лицами в партийной иерархии. Более того, когда бюрократы (порой действующие по собственному произволу, как настоящие тираны, или, скорее, тиранчики) уходят с государственной службы, они нередко вступают в борьбу за парламентские мандаты по списку ЛДП.