Ветер военных лет - Глеб Бакланов

Соединения 34-го корпуса по-прежнему совершенствовали глубоко эшелонированную оборону, по-прежнему усиленно занимались боевой подготовкой у себя в тылах с задачей подготовить войска и штабы к умелому ведению наступательного боя.

Приближалась зима. Днем в холодном воздухе над нашими позициями плавала звонкая тишина. Лишь изредка то там, то здесь раздавалась короткая очередь автомата или одиноко бухал артиллерийский выстрел.

Итак, скрывая свои рекогносцировки и маскируя перегруппировки, мы накапливали силы для мощного броска. Самым напряженным временем были, безусловно, ночи. Под их покровом к передовым линиям подтягивались свежие резервы; приглушенно урча, двигались тягачи и бронетранспортеры; подвозились боеприпасы. Днем же над окопами, как я уже говорил, стыла тишина.

По мере того как накапливались силы, активизировались действия всех видов разведки, участились визиты на передовую командования, усилилась партийно-политическая работа, направленная на поддержание в войсках предельной бдительности, высокой дисциплины.

Но, как известно, жизнь - самый удивительный корректировщик любых предельно продуманных и, казалось бы, все предусмотревших планов...

Дня за два до нового, 1945 года ночью мне приснился страшный, непрерывно нарастающий гул, причину которого я мучительно, как это бывает всегда во сне, пытался разгадать. Выпутавшись из липкой паутины сна, я понял, что меня разбудил усиливающийся артиллерийский огонь. Он, как шапка, накрыл все вокруг, и трудно было разобрать, кто и откуда стреляет. Не вставая, я поднял телефонную трубку и соединился с оперативным дежурным штаба корпуса.

- В чем дело? Что за стрельба?

Неуверенный и слегка виноватый голос дежурного ответил:

- Ничего не могу доложить точно, товарищ генерал. Запрашивал уже дивизию генерала Чиркова и наших дежурных на наблюдательном пункте. Никто толком ничего объяснить не может. Стреляют и немцы и наши.

- Постарайтесь срочно выяснить и доложите мне,- приказал я, а сам начал связываться непосредственно с командирами дивизий. С генералом Русаковым не мог соединиться довольно долго. Тем временем огонь продолжал нарастать. Во весь голос заговорила наша дивизионная артиллерия. Немцы отвечали мощным огнем. Было ясно, что огневой бой разгорелся в полосе, занятой дивизиями генералов Русакова и Чиркова. Русаков наконец ответил.

- В чем дело, товарищ Русаков? Что делают немцы? Атакуют они вас или нет? - допытывался я, пытаясь разобраться в том, что происходит на участке корпуса.

- С передовой докладывают, что нет, - неуверенно ответил Русаков. - Но огонь очень сильный. Я думаю...

Что думает комдив, мне узнать не удалось скороговоркой прозвенел высокий голос телефонистки:

- Вас вызывает командарм.

И сразу, без малейшей паузы, встревоженно заговорил Жадов:

- Что там у вас происходит?

- Идет сильный огневой бой в полосе дивизий Русакова и Чиркова. Как они докладывают, пехота противника активности не проявляет. Наши занимают свои позиции.

- Уточните и немедленно доложите подробно, в чем дело. Меня вызывает Конев. - Командарм бросил трубку.

Действительно, что же происходит? Тут мало было уточнить сами факты. Следовало их оценить и сделать какие-то прогнозы. Собрав сообщения из дивизий и полков, я уяснил, что артналета как такового не было. Хотя бой и разгорелся внезапно, но сила огня нарастала постепенно: сначала гитлеровцы начали стрельбу из автоматов и пулеметов, довольно сильную. Потом их поддержали минометы. За минометами вступила артиллерия разных калибров. Нет, это не было похоже на шквальный артналет, за которым может последовать ночная разведка боем или какая-нибудь частная операция с целью улучшить занимаемые позиции. Собственно, у врага, как мне казалось, не было ни оснований, ни необходимости, ни возможности начать сейчас наступление. Да и полученные с передовой сообщения подтверждали, что фашисты сидят в своих окопах и попыток атаковать не делают.

Чтобы выяснить намерения врага, думал я, следует дать ему возможность проявить полную инициативу и ничем не провоцировать его активность. Приняв решение, я позвонил по телефону командующему артиллерией корпуса полковнику Дубову и отдал распоряжение:

- Немедленно прекратить огонь из всех видов оружия. На огонь противника не отвечать. Усилить наблюдение на переднем крае.

Едва я начал дублировать это распоряжение командирам дивизий, как телефонистка вновь разъединила меня. Спокойный голос Конева со знакомыми интонациями приказал:

- Товарищ Бакланов, доложите обстановку в полосе корпуса.

Зная, что командующий фронтом не любит многословия, я кратко доложил о происходящем и о принятом мною решении, подчеркнув, что все войска корпуса в боевой готовности и управление не нарушено. После короткой паузы Конев ответил:

- Решение одобряю. Будем ждать.

Потом опять короткая пауза и:

- Вы сами-то где?

Скажем прямо, вопрос застал меня врасплох: из-за непрерывных телефонных звонков, начавшихся буквально в ту минуту, когда меня разбудила артиллерийская канонада, я не только не успел одеться, но все еще продолжал лежать в постели. Однако постель моя находилась в двух шагах от рабочего места, и я с довольно чистой совестью ответил командующему фронтом:

- Я на командном пункте.

- Добро, - заключил разговор маршал.

Прошло три-четыре минуты. Наша артиллерия замолчала совершенно. Немцы продолжали стрелять. Однако минут через десять - двенадцать начал стихать и огонь противника. После минутной паузы одиноко рявкнула гаубица крупного калибра, а затем наступила тишина, полная, мертвая. Текли минуты, и это полное отсутствие звуков вдруг породило тревогу, еще более острую, чем отзвучавшая канонада. Я оделся и вышел на улицу.

Но ничего не происходило. Только над линией фронта, брызгая огнем, висели осветительные ракеты, взлетавшие то с нашей, то с немецкой стороны.

Звон наступившей тишины перестал ощущаться, тревога исчезла. Все кругом выглядело так, как вчера и позавчера и позапозавчера. Будто ничего и не было. В чем же все-таки дело?

Ко мне подошел живший рядом начальник политотдела полковник Волов, На его лице я прочитал тот же вопрос: что случилось? Ответ следовало искать в войсках, находившихся на передовой.

Зайдя с Воловым в дом к начальнику штаба корпуса полковнику Ф. Г. Миттельману, мы приказали разослать офицеров штаба и политотдела в войска с заданием собрать исчерпывающие сведения о том, что произошло.

- Соберите также сведения о потерях и расходе боеприпасов всех видов, добавил я, обращаясь к полковнику Миттельману. - Командарму я доложу сам.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});