Большая восьмерка: цена вхождения - Анатолий Уткин

Накануне Мальты Горбачев выступал перед представителями тридцати пяти стран членов Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе, собравшимися в Риме. Он говорил о том, что «существование двух германских государств явилось решением истории». И все же, фактически впервые, он не сказал, что перемены в этом вопросе невозможны273.

Именно тогда, на рубеже 1989-1990-х годов, идея объединения Германии и сохранения ее в Североатлантическом союзе — а все это возможно было лишь с советского согласия — стала осевым замыслом администрации Джорджа Буша. Но что, если СССР сделает выход из НАТО ценой германского объединения? Не поддадутся ли немцы?

В послании конгрессу в январе 1990 г. президент Буш предложил значительные сокращения американских и советских войск в Европе. Две сверхдержавы будут иметь по 195 тысяч человек в униформе, при этом Соединенные Штаты будут иметь право держать еще 30 тысяч своих военнослужащих в других местах Европы274. Дальнейшие переговоры привели американскую сторону к признанию права СССР иметь 370 тысяч солдат в Центральной Европе, но у СССР не будет права иметь войска в других частях Европы. Имелось в виду, что Москва уже вела переговоры о выводе своих войск из Чехословакии и Венгрии к 1 июля 1991 года (75 тыс. в Чехословакии и 50 тысяч в Венгрии).

Созданное в 1945–1955 годах стало слабеть. Москва не ощутила живучести НАТО как американского инструмента, она стала жить иллюзиями замены обоих блоков Организацией по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ). Судьба единого восточного военного блока была уже предрешена. На встрече 7 июня 1990 г. Политического консультативного комитета Организации Варшавского Договора были созданы новые комиссии для рассмотрения возможности новой роли пакта. Но Венгрия уже подала заявление о своем желании покинуть военный союз к концу 1991 г. Поразительно было то, что Польша с президентом-коммунистом и доминирующими в нижней палате коммунистами, опасаясь последствий объединения Германии, отвергла предложение о выводе советских войск. Оставалось вероятие того, что Организация Варшавского Договора сохранит свое существование в модернизированной форме.

Американец Гартхоф удивляется тому, что «гораздо большие сокращения советских войск не представляли, казалось, проблемы для Москвы»275. Фактически позволяя поглощение Бонном Восточного Берлина, вожди Советского Союза хотели максимально долго продлить состояние наличия «двух Германий». Это позволяло надеяться на еще долгое пребывание советских войск на территории Восточной Германии. Но в январе 1990 г. Горбачев и Шеварднадзе решили проститься с иллюзией, что объединение Германии представляет собой вопрос отдаленного будущего. Они должны были на каком-то этапе все же обратиться к этому роковому вопросу.

Западные немцы категорически выступали против такого хода событий. Они требовали, чтобы объединение Германии произошло на основе статьи XXIII западногерманской конституции. Канцлер Гельмут Коль был твердым сторонником этого варианта. Согласно его плану пять восточногерманских земель индивидуально вступали в ФРГ, что просто растворяло ГДР в западногерманском соседе.

В начале 1990 г. государственный секретарь Джеймс Бейкер решительно взялся за дело. Он поставил задачу «затащить» Советский Союз в такую интернациональную систему, которая замаскировала бы геополитическое падение. В феврале, во время визита в Москву, Бейкер предложил Шеварднадзе создать переговорную систему, которую госсекретарь назвал «два плюс четыре», систему, в которой два германских государства договаривались между собой, а затем к ним присоединялись державы-победительницы. Неизбежен вопрос: что, Шеварднадзе не видел, что страдающая сторона — СССР прячется за частокол, где ее особые интересы не видны и не ощутимы. Речь идет о стране, потерявшей в Великой отечественной войне 27 млн. человек От рук немцев, в результате неспровоцированного нападения Германии.

Шеварднадзе пытался шутить: «Почему не четыре плюс два». Бейкер ответил, что порядок цифр не имеет значения в математике, но в политике этот порядок важен. Пусть немцы прежде всего решают свои проблемы. Все это было рассчитано на дураков. СССР имел в Европе войска, которые прикрывали его с Запада; о них «хитрые» американцы предпочитали не говорить. В решающий момент беседы Горбачев кивнул. Бедная Россия, чье будущее зависит от таких «Иванов непомнящих», от недалеких вождей, более всего желающих удовлетворить заморских гостей. Шеварднадзе принял формулу Бейкера, за ним глухо и слепо стоял Горбачев. Эти двое и похоронили 1945 год.

Бейкер решил взяться за германскую проблему во время визита в Москву 7–9 февраля 1990 г. Горбачев изложил все свои страхи и опасения и в отношении объединенной Германии, и по поводу членства в НАТО. Горбачев сразу сказал, что объединение Германии может дестабилизировать Европу. Германия не всегда будет удовлетворена своими нынешними границами. Как можно быть уверенным в том, что руководители Германии не отвергнут нынешних умиротворяющих позиций, как только они поглотят восточные части Германии? Уроки истории не дают успокоиться. При этом объединение Германии имеет не только политический, но и эмоциональный аспект. Нацисты оккупировали его собственный, семьи Горбачевых дом в конце 1942 года. Вынужденные отдать свой мизерный урожай оккупационным властям, многие крестьяне практически погибали от голода. Отец Горбачева воевал на Украинском фронте в течение четырех лет, а пятеро его дядьев погибли в этой войне.

Бейкер сказал, что объединение «неизбежно». События разворачиваются быстро. Объединение Германии является целью американской внешней политики. Никаких опасений или заверений Бейкер не произносил — и не считал нужным. Признавая легитимность советских опасений в отношении советской безопасности, он пообещал, что американцы не намереваются использовать сложившуюся ситуацию вопреки советским интересам безопасности. Он утверждал, что ОБСЕ способно служить главным основанием европейской безопасности.

При этом объединенная Германия должна оставаться в поле ответственности Североатлантического договора. Умелый прием: Бейкер разделил проблемы, которые могут быть решены великими государствами, и проблемы, входящие в компетенцию собственно двух германских государств. И поскольку Бейкер собственно, уже договорился с ФРГ, Британией и Францией, он уже начал готовить ведение параллельных переговоров по формуле 2+4.

Чтобы достичь единства в этом вопросе, западные министры активно контактировали между собой. Англичанам план не понравился. Они предпочитали «Четыре плюс ноль». Пусть немцы отдохнут. Маргарет Тэтчер послала своего министра иностранных дел Дугласа Херда в Москву: «Русские! Вы не можете дистиллировать из истории необходимые уроки! Остановитесь». Было ясно, что Лондон не жаждет видеть 82-миллионную Германию в качестве лидера Европы. Перечеркнувшую результаты двух мировых войн, во время которых погибли полтора миллиона англичан. Примерно то же чувствовали — и соответственно вели себя — французы. Миттеран дважды летал в Москву, призывая Горбачева к осторожности. Все напрасно, если президент Горбачев жил в умозрительном, а не реальном мире.

Но американское давление сказалось, и министр иностранных дел Дуглас Херд, равно как и Кэ д'Орсэ был вынужден перейти на «4+2». В Вашингтоне западногерманский министр иностранных дел Ганс-Дитрих Геншер полностью воспринял идею, но ему не нравился порядок цифр. Он предпочитал «2+4». Пусть немцы ощущают, что они решают свою судьбу. Именно тогда, в Вашингтоне, было решено, что Америка теснейшим образом поможет Германии в деле воссоединения и членства в НАТО. Одновременно американские дипломаты убеждали своих советских коллег, что не имеют намерения «распространять НАТО на Восток».

В январе и 9 февраля 1990 г. Бейкер предложил Горбачеву механизм 2+4 как оптимальный для решения внешнеполитических аспектов германского объединения276. Немцы, мол, никогда не примут решения, навязанного им четырьмя странами-победительницами. Горбачев задумчиво сказал, что «сам механизм, возможно, и хорош для решения трудной проблемы, но «я отказываюсь принять его». Бейкер сказал, что Советскому Союзу не стоило бы так, с порога отвергать эту идею, это «нереалистично» ожидать, что страна размеров и мощи Германии останется нейтральной. И все же Горбачев на этом этапе определенно сказал, что «расширение зоны действия НАТО неприемлемо». Возможно, он вспомнил о миллионах погибших.

Американцы не знали, какая свирепая борьба развернулась в политических центрах России. Лигачев не мог простить Горбачеву сдачу ГДР. Перспектива объединения Германии пожирала окружение Горбачева живьем. Один из самых близких Горбачеву сотрудников — его пресс-атташе Андрей Грачев горько жаловался на то, что сдача лояльного германского руководства, «возникновение здесь антикоммунизма, антисоветские чувства в Западной Европе, разрушение скульптурных изображений Ленина, акты варварства на кладбищах советских солдат делают всякое рассмотрение положения здесь болезненно невозможным… Наши европейские соседи не желают отягощать сознание немцев, стремятся не повторить ошибку Версаля. Но им следует быть осторожными с превращением Советского Союза в новую Веймарскую республику — особенно учитывая то обстоятельство, что мы не терпели поражения в войне».