Ее Звали Карма - Светлана Поли

Девушка задумалась на мгновенье и взглянула на молодого мужчину, внимательно смотревшего на нее. В глазах Кармы блеснули искорки надежды.

— Забери меня с собой, господин, — она поднялась с ложа и направилась к Нури.

— Я сомневаюсь, что Равиананда так просто отдаст тебя.

Карма опустилась перед ним на колени.

— Тогда купи, — взмолилась она.

— Попробую, — он поднял ее за плечи и покровительственно приобнял. Девушка положила голову на его плечо и затихла.

— Радже пора покинуть Карму, — Нури погладил ее по голове и вздохнул.

— Да, господин, — она распахнула двери, и ночной гость ушел.

Что же сейчас произошло? Что случилось с ней? Куда девалась гордость и отстраненность от всего на свете? Это заслуга Нури или она сама так изменилась, устав от одиночества в бурлящем людском океане? Неужели она взрослеет и начинает смотреть на мир прозаично, принимая все окружающее таким, какое оно есть на самом деле? Неужели Карма больше не ждет чуда? Неужели она растаяла от того, что кто-то просто выслушал ее? Карма интересна радже?

В голове вертелись вопросы, сомнения, надежды; вновь ожили мечты. Ее сердце снова учащенно забилось. Значит жизнь еще не закончилась в стенах великолепного дворца Махараджи, и в ней еще остались какие-то желания и стремления? Может этот Нури и есть ее судьба, к которому она стремилась, преодолевая все злоключения на свете? Или это обман, рожденный ее тоской и одиночеством?

Карма закрыла за раджой дверь и направилась к окну, через которое, раздувая легкий тюль, в покои проникал прохладный ветерок. Показались первые робкие лучи солнца. Забрезжил рассвет. Яркий, красивый. Что принесет ей новый день? Может в ее судьбе начинается новая веха? Может быть.

Карма продолжала стоять у окна.

* * *

Рано утром Равинанда сам разбудил слугу и приказал немедля разыскать раджу, убедиться, что с тем все в порядке, и узнать, чем занята танцовщица. Слуга, потирая глаза, чтобы отойти от глубокого сна, живо подскочил с кушетки, стоявшей в неглубокой нише за ковром, и бегом направился исполнять поручение. Махараджа в глубокой задумчивости побрел из одной залы в другую, а оттуда вышел на балкон.

Солнце уже отделилось от кромки океана и теперь медленно забиралось на свое обычное место на небосклоне. Океан будто спал. Вода была тихая и прозрачная. Где-то в садах попискивали птицы. Все покрывала туманная дымка. Во дворце снизу поднимался цветочный аромат, исходящий от клумб и террас. На лепестках роз поблескивали росинки.

Равинанда спустился по широкой каменной лестнице и не спеша направился в сад. На душе было тревожно, сердце неприятно колотилось в груди, и он ни о чем кроме Нури не мог думать. Этот упрямый мальчишка не послушал его, не поверил старому другу и все равно отправился к Карме. А теперь у старика щемит сердце от мысли, что он потерял последнего родного человека. Как все ж таки самоуверенна молодежь. Не берет на веру слова старших и умудренных жизнью, укорачивая тем самым их земные дни.

Старый Махараджа сорвал с большого раскидистого куста крупный алый цветок и, поднеся его к носу, чтобы лучше ощутить аромат, побрел к берегу через еще спящий сад.

Почему он не отговорил Нури? Почему? А лучшим выходом было бы — запереть куда-нибудь Карму, покуда раджа не отбудет назад с караваном. Как он сплоховал, как необдуманно легковерен оказался. А теперь вот из-за своей же нерасторопности надрывает себе сердце печальными думами об участи романтика Нури.

Возле самого берега Махараджа заметил раджу, сидящего на мраморной скамье и смотрящего на море. На сердце у старика сразу полегчало. Он глубоко вздохнул и, улыбнувшись, поспешил приблизиться, чтобы узнать, что раджа делал в покоях Кармы так долго, и был ли он действительно у нее, а не где-то еще?

— Я рад видеть раджу снова. Полагаю, он в здравии? — Равинанда дотронулся до его плеча. — Это согревает душу старику.

Тот оглянулся, и на его лице появилась улыбка.

— Рано же поднялся этот старик, — заметил молодой человек.

— Всю ночь я не сомкнул глаз, ведь раджа все же был у Кармы, — с укоризной сказал Махараджа и присел на скамью рядом.

— Мы беседовали, — поспешил успокоить его Нури.

— Всю ночь?

— Да.

— И о чем же, позволь спросить?

— О ее жизни, о путешествиях.

— Раджа поведает об этом?

— Конечно, но прежде мне хочется переложить эту историю в стихах.

— Она настолько потрясла моего гостя?

— Да, достойнейший, потрясла, — он вздохнул. — Карма несчастна…

— Но здесь у нее есть все! — поразился Равинанда. — Она — одна из немногих — имеет возможность свободно передвигаться по дворцу. В ее распоряжении есть украшения, ткани, музыкальные инструменты и редкие книги. При ней даже служанка имеется…

Нури неопределенно пожал плечами и снова глянул вдаль.

— Это Карма сказала радже, что несчастна?

— Нет. Раджа сам это понял.

— Не думает ли мой дорогой гость, что этой простой плясунье мы уделяем слишком много наших мыслей и слов, а? — заглянул Равинанда в задумчивые глаза Нури.

— Возможно, — согласился тот.

Может и вправду уж слишком много он думает об этой чужестранке? Но ее глаза так загадочно сверкают синевой. Какой прекрасной кажется Карма. А ее поистине поразительная верность погибшему другу обыкновенно заслуживает почтения. Ведь никто не принуждал ее к этому, и в обычаи той страны, как выяснилось, не входит подобное поведение. Однако, ее любовь, возможно, настолько была сильна, что вместе с любимым погибло и это чувство. Тогда почему Карма так оживилась, как только у нее забрезжила надежда на то, что раджа заберет ее с собой? Похоже, что чужестранка не против того, чтобы остаться с Нури, раз она сама заговорила об этом…

— О чем думает мой молодой друг? — прервал его размышления Равинанда, поняв, что их молчание затянулось.

— Скоро раджа отправится в обратный путь. Надо бы встретиться со своими вельможами и уж начать готовить караван, — быстро нашелся Нури, что ответить.

— Неугомонный путешественник и пылкий поэт, позволь подарить тебе арабского скакуна. Сам я уже не в состоянии наслаждаться его резвостью и стремительностью.

— Щедрый дар. Благодарю. Тогда позволь и мне ответно сделать Махарадже подарок.

— Нури, — посмеиваясь, тот погрозил ему пальцем, — учти, что Равинанда уже стар.

— Что ж, быть посему. Тогда что бы предпочел убеленный сединами великодушный Равинанда: дамаский клинок или увесистую книгу стихов заморского поэта Хайяма?

Махараджа задумался. Увидев это, Нури от души рассмеялся.