Подозреваются в любви (СИ) - Комольцева Юлия

— А если не будет? — совсем спокойно спросил Андрей.

— Значит, это не Зацепин. То есть за Кириллом стоит кто-то другой, а твой дед тут ни при чем, ясно? Ты посиди у него еще, я думаю, если Кирилл позвонит, то очень скоро. По идее, он уже должен был позвонить. Но чем черт не шутит… Так что жди.

Андрей покосился на Зацепина, который успел ему уже порядком поднадоесть.

— Получили инструкции? — сочувственным тоном спросил Роман Павлович.

— Получил, — задумчиво ответил Андрей, — и задам вам еще несколько вопросов, а там посмотрим.

— Мне кажется, вы просто тянете время, пока меня проверяют, — заметил проницательный старик. — Я думаю, мне надо рассказать вам, что за дела у меня были в Москве… Только это без передачи, о’кей? Между нами, мальчиками.

То, как он внезапно засуетился, совсем не понравилось Андрею. Где-то старик почуял опасность. В чем? Почему? Он же не мог слышать Никиту, а реплики Андрея ничего не значили.

— Моей репутации не пойдет на пользу ваше расследование, — объяснил Зацепин, — мне проще рассказать самому, чем ждать, пока вы перетрясете мое нижнее белье. В столице я заключал договор финансовой аренды. Лизинг, проще говоря.

— Что в этом страшного? — не понял Андрей.

Зацепин усмехнулся, словно перед ним сидел несмышленый мальчишка. Конечно, откуда детективу знать о негласных законах и этикете бизнеса.

— Видите ли, — с высокомерным видом сказал Роман Павлович, — я вознамерился купить машину, хорошую машину, джип. А вся наличность в деле. Мне пришлось заключить договор, но держать это в тайне, иначе мои «коллеги» меня бы не поняли. В нашем кругу не принято брать взаймы, запросто можно прослыть банкротом, и тогда с вами никто не будет иметь дело. Конкуренты же вообще сожрут, не глядя.

Андрей прикрыл глаза. Полный облом. Старик ни при чем. Стопудово не при делах, как говорит Степка. Уж Комолов-то точно знал, сколько времени тянется оформление документов на покупку машины, лизинг, постановку на учет и так далее. Взятки и знакомства лишь немного упрощают эту процедуру. Удивительно, что Зацепин вообще успел встретиться со своими столичными приятелями.

— Покажите бумаги, — усталым голосом попросил Андрей.

Зацепин изменился в лице, негодующе прошипел:

— Как вы мне надоели!

Но поднялся и документы продемонстрировал. Они были в порядке. А вот с их обладателем творилось что-то неладное. Будь Андрей в форме, он бы давно понял, что Зацепин просто вне себя от унижения. Мало того, что старик был вынужден выслушать какого-то столичного «шестерку», так еще и отчитываться перед ним, предъявлять доказательства. С первой минуты Роман Павлович вознамерился отыграться за это издевательство — врал в мелочах, строил «козью морду» и всячески демонстрировал нежелание сотрудничать.

Да, в другое время Андрея это не насторожило бы, а позабавило. Но сейчас он передергался. Зацепин оставался последним реальным подозреваемым, все сходилось на нем, включая полубезумный звонок Дашке. Комолов не был детективом и легко расставаться с красивыми, осмысленными версиями не привык. Потому проститься с Зацепиным было невероятно трудно.

А кого искать теперь?

Где Степка?

Андрей вышел из офиса бизнесмена и устроился в кафе напротив. Осталось дождаться звонка от Никиты, чтобы расставить все знаки препинания.

В голове была тяжелая вязкая пустота, как в ночных кошмарах, когда борешься с кем-то бесформенным, но сердитым и страшным.

Даша не могла дождаться Никиту по одной простой причине. Она просто о нем забыла. После недолгих раздумий о звонке похитителя Дашка выскребла всю мелочь из кармана, добралась до остановки, где села на маршрутку, и уже через полчаса была дома.

И плевать на расследование.

Еще не хватало, чтобы этот мерзавец, снова не застав ее по домашнему номеру, разозлился. Так рисковать Даша не собиралась. Кто знает, на что способен в гневе человек, ненавидевший ее и держащий у себя ее сына. Степка не должен пострадать из-за материнской жажды справедливости. Из-за ее уязвленного самолюбия, которое вдруг дало о себе знать. Как это так — ей диктуют условия, ее норовят посадить на цепь и указывать, куда идти и что делать! Возмущение рвалось наружу, хотелось топать ногами и непременно самой разыскать самоуверенного подлеца, трепавшего ей нервы столько дней.

И ничего этого делать Даша не стала. И даже мыслей собственных испугалась. Какая из нее мать после этого? Эгоистичная дура, вот и все, возмутилась она! Не первый раз, чай, мордой в грязь пихают. И не в последний, наверное.

Хрен с ней, с мордой, с грязью, с чьей-то неконтролируемой ненавистью.

Дашка повертела в руках отключенный мобильный. Чего ей бояться? Все плохое уже случилось. Да если захочет, он позвонит на домашний и проверит, выполнила ли она приказ. Есть надежда, что это понравится ему, и Степка окажется дома.

Рик вылез из-под дивана и, громко клацая когтями по паркету, подошел к Дашке.

— А если не окажется? — спросила она у пса.

Тот лизнул ладонь, в которой была зажата трубка.

— Думаешь, включить?

Рик тявкнул утвердительно и, как показалось Дашке, с некоторым осуждением. Мол, почему ты раньше этого не сделала, трусиха? Действительно, трусиха. Дашка включила мобильный, и он тут же задергался в ее руке и разразился неистовой трелью.

Ну, вот, пожалуйста. Все теперь зависит от тебя. Вой, рыдай, угрожай, обещай, говори по-испански или по-китайски, кричи петухом — что угодно! — лишь бы убедить этого козла отпустить Степку.

Приготовились…

— Да?

— Комолова! Где ты шляешься? Я который день до тебя дозвониться не могу!

Фима. Всего лишь Фима, черт ее подери.

— У меня потрясные новости, Дашка! — орала между тем поэтесса. — Я к тебе сейчас приеду.

— Не надо, — взмолилась та, — мне сейчас не до этого, извини.

— А что случилось? Ты разводишься наконец-то?

— Фим, я тебе потом все расскажу…

— Ой, не заливай! Ты никогда мне не рассказываешь. Ничего! Хватит бухтеть, Дашка, я сейчас приеду, и мы поболтаем, а? Я Степку двести лет не видела! У него каникулы уже, да?

А ведь и правда каникулы, вспомнила Дашка. Четыре дня назад Степка за завтраком радовался как полоумный, что наконец-то отдохнет от учителей. Тогда и был последний день учебы. Как она могла забыть? Хотя при чем тут это? А может, при чем… Может, Степка улетел на каникулы на Луну или отправился в кругосветное путешествие, забыв оставить записку родителям. Может, телефонный ублюдок просто ублюдок без далеко идущих планов. Просто ненавидит Дашку, и все. Ведь про сына он ничего не говорил, она первая завела речь о Степане. А этот козел подхватил с лету и воспользовался ситуацией.

Господи, помоги! Пусть так оно и будет, а? Ну, пожалуйста, ну что тебе стоит? Пусть Степка окажется дрянным мальчишкой, непослушным сыном, маленьким мерзавцем, забывшим, что такое телефон и телеграф, и собственные мама с папой. Пусть он нежится сейчас где-нибудь на золотом песочке!

— Даш, так я еду! — напомнила о себе Фима.

— Нет, Фима, нет. Степку мы к бабушке отправили, а сами сегодня… это… в оперу собрались.

Все время от времени врут.

— Куда?! — изумилась Фима.

— В оперу.

— С кем? С Комоловым? Он же заснет там и перебудит всех ценителей искусства. Кстати, Дашка, он у тебя что-то слишком внезапно заинтересовался этим самым искусством. На выставки ходит…

— Андрей? — мимоходом удивилась Дашка, — на какие еще выставки? Что ты несешь?

— Да я его видела недавно, сама поразилась. Художник молодой проставлялся.

— Может, выставлялся? — поправила Даша.

— Не, именно проставлялся, — хихикнула Фима, — причем неслабо ему пришлось. Только я не поняла, что там твой муженек делал. Слушай, так вы помирились или как? — внезапно переключилась она.

— Не знаю, — честно ответила Даша. — Все, Фим, нам пора идти. Пока.

И решительно нажала отбой.

Рик растянулся возле ее ног и блаженно щурился.