Оксюморон - Максим Владимирович Альмукаев

если она молодая красивая девушка, но всё же у меня отлегло от сердца. Хозяин меж тем продолжал.

– Да смотри, чтобы всё было как в былые годы нашей, комсомольской юности! – при этих словах он зачем-то опять подмигнул мне – Тебе напомнить, как это или сама всё помнишь?

– Михаил Сергеевич, батюшка, да всё я помню, но сделайте милость – напомните мне, как это было в годы вашей комсомольской юности?

Стройненький закрыл глаза как это иногда делают оперные певцы, чтобы слушатели в зале прониклись торжеством момента. В этот момент девушка незаметно подмигнула мне и улыбнулась.

– Чтобы огурцы были зрелыми и твёрдыми, как предсмертная мысль о боге… – сказал он, приподняв торжественно подбородок. Говорил он медленно. На распев.

– … Чтобы вобла была сухой как треск пулемёта в январскую ночь, чтобы хлеб был белым и свежим как тело изнасилованной курсистки. Чтобы пиво было пенным как знамёна на мачтах революционных линкоров. – Он произносил всю эту галиматью с пафосом достойным римского трибуна. Лицо его раскраснелось ещё больше. Глаза казалось вот-вот покинут глазницы.

– Михаил Сергеевич не надо бы так кричать – попробовал я урезонить его вспомнив охранника возле ворот.

Стройненький замолчал, и я снова поймал на себе благодарный взгляд девушки.

Мы прошли через аккуратный вымощенный белым камнем уютный дворик, уставленный по периметру кадками с пальмами и драценами, и поднялись по мраморной лестнице на обширную веранду. Весь путь нас сопровождал прохладный нежный ветер. С этой веранды я увидел вдали протянувшиеся длинной чёрной грядой далёкие горы в которые текла умирать река, воды которой поблёскивали как чешуя огромной злёной рыбы. Я перевёл взгляд и увидел между листьями огромной раскидистой пальмы небольшой бассейн с бирюзовой почти неподвижной водой. Внизу под верандой располагался теннисный корт. Судя по всему, сколь длинной и тревожной не была комсомольская юность хозяина, она явно прошла не даром.

Поднявшись на последний этаж мы остановились возле массивной железной двери. Нажав на кнопку звонка Стройненький снова подмигнул мне.

– Вы знаете, – сказал он мне полушёпотом – возможно моя супруга вам покажется особой несколько юной и не опытной. Но уверяю вас, что это не так. Когда мы с ней только познакомились, и я как бы сказать, доверил ей своё тело, она проявила столько умения, да скажу вам прямо, она показала мне такое небо в алмазах, – при этих словах он выразительно закатил глаза – что только железная самодисциплина заставляла меня утром подниматься на службу.

Вскоре дверь отворилась и на пороге перед нами предстала белокурая премиленькая голубоглазая девушка в белом передничке. Я машинально поискал взглядом за её спиной женщину постарше, но никого не увидел и снова перевёл взгляд на девушку. На вид ей можно было дать не больше шестнадцати. Одета она была в синее платье, которое по фасону больше подошло бы школьнице, причём ученице младших классов. Более всего меня умилил белый передник. На одном из двух кармашков, пришитых к переднику и отороченных сложенной в складочку голубенькой ленточкой, был вышит подмигивающий зайчик.

Сначала я было решил, что судьба сподобила меня лицезреть внучку Михаила Сергеевича. Но я ошибался. Это была сама хозяйка дома Виктория Степановна, или как называл её сам хозяин дома, Викуля.

Признаться, я отнюдь не ханжа, и понимаю, что в жизни всякое бывает, но окинув взглядом массивную фигуру хозяина, приняв во-внимание его более чем солидный возраст, я, откровенно говоря, несколько растерялся. Я представлял себе его супругу несколько иной. В моём представлении это должна была бы быть одна из тех усталых женщин что подойдя к сорокалетнему рубежу начинают свой заранее проигранный бой со старостью, либо превращаются в злобных истеричных стерв, системы «ЛЁГ И МОЛЧИ». Но как известно человек предполагает, а Бог располагает. Подойдя к жене хозяина я лучезарно улыбнулся, взял её руку в свою и пожал её. Разумеется, окажись я в иной ситуации, я, как истый джентльмен, ни за что бы не позволил себе такой не учтивости, но как я уже говорил, человек предполагает, а Бог… Одним словом положение обязывало к такому не вполне галантному жесту.

– Ваш муж пригласил меня погостить в вашем доме, – сказал я – и всю дорогу я был согреваем надеждой увидеть вас, сударыня. И должен признаться мои ожидания оправдались с лихвой.

Госпожа Стройненькая, пришедшая в волнение, услышав столь изысканный комплимент в свой адрес не произвольным движением поправила причёску. Вскоре мы разговорились. Госпожа Стройненькая оказалась, не смотря на свой юный возраст довольно умной хм… ну ладно, женщиной. Это было понятно потому как виртуозно она делала мне комплементы.

– Не может быть, – сказала она лучезарно улыбаясь – чтобы весь этот путь вы проделали только ради того, чтобы увидеть меня.

– Клянусь вам, это так! – не моргнув глазом соврал я.

– Но если то, что вы говорите правда, – зарделась она – то тогда вы очевидно должны чувствовать себя обманутым в своих надеждах, дорогой хммм… – она посмотрела на мужа, видимо не зная, как ко мне обратиться.

– Алексей – подсказал он.

– Дорогой Алексей, поверьте, мы не меньше рады принимать у нас в доме гостя из… – она снова посмотрела на мужа.

– Наш гость, дорогая, приехал из Москвы – пришёл снова на помощь хозяин.

Мы перекинулись несколькими фразами.

Вскоре пришла служанка и сказала, что стол накрыт.

– Я взял на себя смелость и сам распорядился чтобы накрыли стол дорогая – сказал Стройненький обращаясь к жене.

– Ну раз так, прошу к столу. – сказала Виктория, и отошла в сторону пропуская нас вперёд.

ГЛАВА 22

После обильной и вкусной еды мы втроём сидели в большой и просторной комнате в тёмных тонах, в центре которой стоял огромный бильярдный стол, а со стен на нас смотрели стеклянные глаза охотничьих трофеев. Та же служанка что позвала нас к столу принесла поднос, на котором стояли чашки с кофе и коробка длинных толстых и явно очень дорогих сигар. За сигарами и кофе мы продолжили беседу, которая началась ещё за столом.

– Говорят, есть только две категории людей, которые терпеть не могут делиться с посторонними о своей жизни. Проститутки и сумевшие построить карьеру военные. Первые, по причине того, что надеются когда-нибудь упаковать всю грязь, накопленную за жизнь, в прошлое и забыть её там, а вторые вытаскивают из прошлого только самые лучшие воспоминания, чтобы с их помощью повыгодней подсветить собственный триумф.

Хозяйка хоть и относилась к женщинам, как бы сказать помягче, не отягощённым высокими