1937 год: Элита Красной Армии на Голгофе - Николай Черушев

В области применения бронетанковых войск: полковник С.Н. Аммосов (1897–1943), командир механизированной бригады; полковник А.Е. Громыченко (1885–1938), преподаватель Военной академии имени М.В. Фрунзе; полковник В.П. Крыжановский (1901–1937), начальник автобронетанковой службы корпуса; полковник Г.И. Садовой, 1898 года рождения, командир 32 й механизированной бригады; полковник В.В. Фавицкий (1896–1938), командир 1 й тяжелой танковой бригады.

В области боевого применения авиации: полковник А.С. Алгазин (1902–1937), начальник кафедры оперативного искусства Военно-воздушной академии имени профессора Н.Е. Жуковского; полковник А.К. Меднис (1895–1938), начальник учебной части командного факультета той же академии; комбриг А.Н. Лапчинский (1882–1938), преподаватель той же академии.

В области тактики конницы: комкор М.А. Баторский (1890–1938), помощник начальника кафедры Академии Генерального штаба; комбриг Б.К. Верховский (1893–1938), помощник инспектора кавалерии РККА; комбриг В.И. Микулин (1892–1961), начальник кавалерийских курсов усовершенствования комсостава РККА; комбриг М.С. Свечников (1882–1938), начальник кафедры истории военного искусства Военной академии имени М.В. Фрунзе.

В области тактики артиллерии: комбриг И.М. Кириллов-Губецкий (1898–1938), преподаватель Артиллерийской академии РККА; комбриг С.Г. Михайлов (1882–1938), начальник кафедры той же академии.

В области тактики инженерных войск; комбриг А.Д. Малевский (1891–1938), преподаватель Военно-инженерной академии РККА; дивинженер Г.X. Потапов (1893–1938), начальник института инженерной техники.

Вскоре после ареста советских военных теоретиков стали изымать из библиотек и уничтожать их труды, как «вражеские», «вредные». А если при этом учесть, что были расстреляны и многие военачальники, воспитанные на данных идеях и воплощавшие их на практике, то налицо огромный провал в единой цени теории и практики военного дела. Изъятие трудов репрессированных ученых сильно сдерживало развитие военного мышления новой волны командиров, выдвинутых перед войной на ответственные посты в Красной Армии. Им приходилось довольствоваться лишь скудным опытом боевых действий в Испании, на Хасане и Халхин-Голе, что было явно недостаточно для их быстрого и прочного становления. Самое же страшное заключалось в том, что стали подвергаться сомнению некоторые важнейшие положения основополагающего документа – Полевого устава Красной Армии 1936 года. И все по причинам, изложенным выше.

В качестве иллюстрации откровенного шельмования научных трудов военных ученых можно привести пример «ревизии» содержания книг и статей профессора Академии Генерального штаба комдива Я.Я. Алксниса. В обвинительном заключении по его делу этот пункт сформулирован следующим образом:

«Алкснис Я.Я. свидетельскими показаниями Шлемина (начальника Академии Генерального штаба. – Н.Ч.) и Базь (начальника кафедры той же академии. – Н.Ч.), служебной и парт. полит. характеристикой уличался в протаскивании троцкистских пораженческих взглядов в преподавательской работе по кафедре подготовки страны к обороне и в литературных трудах.

Произведенным экспертизой рецензированием печатных работ Алксниса Я.Я. – «Основы мобилизации РККА» и «Очерк развития вооруженных сил» свидетельские показания подтверждаются и работы Алксниса признаны не годными. Экспертной комиссией отмечено ряд положений, заведомо неправильно преподанных Алкснисом в его печатных работах, неверно ориентирующих слушателей академии Генерального штаба Красной Армии.

Печатные работы Алксниса, как констатирует экспертная комиссия, имеют ряд политически неверных, вредных положений…»[144]

Знакомясь с делом Я.Я. Алксниса вновь убеждаешься в том, что следователи ГУГБ по своему разумению и установкам начальников подтасовывали, а зачастую просто придумывали нужные им факты, заполняя ими страницы протоколов допросов и очных ставок. Так создавались многотомные «липовые» дела. Не единичными были случаи, когда тот или иной документ трактовался ими весьма произвольно, когда по своему усмотрению они выпячивали второстепенные детали в качестве основных. А то и просто «притягивали за уши» необходимые им положения, как это было с выводами упомянутой выше экспертной комиссии в отношении Я.Я. Алксниса.

Ян Янович, однако, не сдавался, защищая свою честь и доброе имя ученого. По поводу упомянутой экспертной комиссии он на допросе 14 октября 1940 года заявил, что заключение, сделанное ею, во многом основано на недопонимании содержания его печатных трудов. Он утверждал, что по одному и тому же вопросу могут быть различные толкования. Некоторые выводы комиссии Алкснис назвал просто ошибочными и неверными[145].

Как педагог и военачальник Алкснис тяжело переживал предательство вообще и близких ему людей в частности. Даже в тюрьме, насмотревшись всякого за два года тюремных мытарств, он не мог спокойно относиться к случаям человеческой неблагодарности, к коим Ян Янович причислил заключение экспертной комиссии по анализу его трудов. Свое мнение на этот счет Алкснис сформулировал в последнем слове на суде, заявив: «…Меня удивляют люди, которые дали заключение по моим работам. Надо сказать, что некоторые из членов комиссии были моими учениками и они же указывают. что мои работы вредные. О том, что работы до некоторой степени устарели, это верно, но о том, что они вредны, я никак согласиться не могу.

Ведь за эти работы Совет академии присвоил мне звание профессора»[146].

Вообще, с делом Я.Я. Алксниса творился самый настоящий произвол со стороны НКВД, беспрецедентный в практике следственной работы: оно дважды по протесту рассматривалось на Пленуме Верховного Суда СССР (в апреле 1940 и январе 1944 года) и оба раза принималось постановление об отмене приговора и направлении дела на новое расследование со стадии предварительного следствия ввиду недостаточной убедительности обвинительного материала. А нередко и явной его противоречивости. Например, в постановлении Пленума от 6 января 1944 года записано: «Показания Крафта от 3.III.1939 г. не только не могут служить доказательством обвинения Алксниса, но, наоборот, свидетельствуют о непричастности Алксниса Я.Я. к заговору». Тогда же Пленум Верховного Суда снял с него и другое тяжкое обвинение: «Алкснису инкриминировалось, что в своей практической педагогической работе и в литературных трудах он протаскивал отдельные вражеские установки; однако, вновь созданная экспертная комиссия констатировала лишь устарелость отдельных взглядов Алксниса, указав при этом и на ряд его правильных установок[147].

Изучая следственное дело Я.Я. Алксниса, сталкиваешься с рядом парадоксов. Один из них заключается в том, что последний протест на отмену приговора Военной коллегии подписал в декабре 1943 года никто иной, как кровавый палач В.В. Ульрих, являвшийся по должности председателя Военной коллегии заместителем Председателя Верховного Суда СССР. Он же на Пленуме докладывал и содержание протеста, тем самым фактически признавая наличие серьезных недостатков в работе своих подчиненных, судивших Алксниса. После первой отмены приговора (в 1940 году) надежды Яна Яновича на скорое освобождение довольно быстро улетучились, второй же отмены он просто не дождался, скончавшись в конце 1943 года в исправительно-трудовом лагере.

Репрессии выбивали из строя РККА самые лучшие, наиболее подготовленные кадры. Тот факт, что к началу Великой Отечественной войны только 7% командиров Красной Армии имели высшее военное образование, а 37% не прошли полного курса обучения в средних военно-учебных заведениях, должен был, казалось бы, бросить в дрожь и холодный пот не только двух наркомов обороны – маршалов Ворошилова (бывшего) и Тимошенко (настоящего), но и вождя народов[148]. Низкая боеспособность и слабость войск Красной Армии, проявившиеся в войне с Финляндией в 1939–1940 годах, лишний раз подтвердили всю пагубность проводимой репрессивной политики по отношению к ее командно-начальствующему составу.

«Старик» и его команда

Самый большой «букет» обвинений в шпионаже имели кадровые разведчики и военные атташе. Для них 1937–1938 годы в этом плане были вообще чрезвычайно трагичными. Именно тогда подверглись аресту, как злейшие враги народа и иностранные шпионы, не только «шефы» советской военной разведки Я.К. Берзин и С.П. Урицкий, их заместители и помощники, но и начальники всех без исключения отделов Разведупра, в том числе корпусной комиссар Ф.Я. Карин (2 Й отдел), которого легендарный чекист А.Х. Артузов называл в первой десятке лучших разведчиков СССР. Например, им (Кариным) в 1925 году был раздобыт японский «большой стратегический план» – документ, определявший основные направления японской экспансии в Азии на много лет вперед, В камере тюрьмы оказались руководитель 1-го отдела корпусной комиссар О.О. Штейнбрюк и начальник 3-го отдела комдив О.А. Стигга («Оскар»), длительное время выполнявший обязанности резидента в Германии.