Кровавое лето в Бендерах (записки походного атамана) - Анатолий Казаков

— Мать вашу!.. Казаки вы или нет?! Вперед!..

Душная, пыльная тишина опять взорвалась — снова атака!..Бегущие злые потные парни, стреляющие короткими, как кинжал, очередями. Надо во что бы то ни стало пересечь этот двор…хоть бы до той разбитой будки ТПшки!.. Да и вон он, тот дом, рядом уж! Дымящая правым крылом «пятиэтажка» часто трещала-сверкала огоньками автоматных очередей из зияющих провалов окон. Дребезжащее эхо, шлёпая по ушам, бешено носилось меж домов. И вновь резкие хлопающие взрывы мин!.. Коварный, щемящий душу короткий минометный обстрел то прекращался, то опять… Лежи тут и гадай: попадут-не попадут… И не дай Бог, если какая мина заденет крону того дерева… — тут всех, как шапкой, осколками накроет…Справа свист — это «Беня» дал знать: по второму свисту — все броском вперед!

«Беня» — Володя Бенещук — командир взвода, в состав которого входила и группа «Филина». Это по армейскому укладу во взводе человек 25, а здесь — 60–70. В сотне же, как у «Миксера», не сто бойцов, а около трехсот… Иркутские казаки все вошли в «Бенин» взвод. Он сам упросил о том Притулу — земляки всё же… Оказалось, что Володя родился и вырос в Иркутске, а в Тирасполе живет лишь несколько лет, до войны занимался коммерцией.

…И вновь — броском вперёд, а где и ползком, перебежками от дерева к дереву, по ярким цветам и веткам, сбритым осколками и автоматными очередями. Только вперёд!..Выдержали бы нервы. Самое желанное сейчас — увидеть врага вблизи, тогда всё понятно… Свист! — и: «Ур-ра-а!..»

…Взрывы гранат, беготня по коридорам, этажам, автоматная трескотня, звон стекла, крики и ругань! Короткая, буквально на миг тишина…И снова оглушительная пальба внутри гулкого здания, топот над головой, маты!.. Уф-ф… — духотища!..

«Румыны» не выдержали атаки. Устроив серию взрывов в лестничных пролётах, из дома они бежали, оставив на этажах несколько своих убитых. Это волонтеры. Но и трое казаков погибло. Раненых больше…А в первом подъезде вновь запылало что-то противно чадящее.

Влад с «Кулачком», а следом и несколько казаков из 4-ой группы выскочили во двор, побежали, огибая дом. Из-за угла небольшой «сталинки» какой-то настырный «румын», видимо, из «ручника» продолжал палить и палить. Да и отступившие «романешты» время от времени, покуда собирались с мыслями, нервно огрызались автоматным огнем. Отогнать бы их подальше!..

Парней засекли. Асфальт закипел, залохматился от ливня пуль. Словно невидимая, свистящая борона с грохотом и щелканьем волочилась, неслась по улице… «Откуда же ты, гад, бьёшь-то?».

— …Давай с двух сторон! «Филин», дядя Вася, прикройте нас!

Смолин, пригнувшись под огнем, отчаянно бросился через улицу, петляя похлеще зайца. За ним кинулись по очереди и другие. И по двое врассыпную. Разбежались высматривать того «румына», так ловко менявшего позиции…

— Ох, казачков опять положили…, ох, и положили! — не отрывая прищура глаз от прицела и коротко посылая очередь за очередью, сокрушенно, с ходящими желваками, проговорил пожилой казак-тираспольчанин, лежащий рядом с Вадимом в небольшой канавке — «дядя Вася». Василий Корабельников. Отец «Огонька». Когда он узнал о гибели своего Серёжки, то пришел в штаб ЧКВ, безоговорочно потребовал оружие и отправить его в Бендеры. В ту сотню, где воевал его сын. На его место. Притула определил Корабельникова-старшего во взвод иркутян. С кем вместе последние дни воевал Сергей. Вместе с иркутянином Олегом Халтуриным он и погиб. Погибли, пытаясь спасти, заслонить друг друга. Как брат брата. Так рядом, до сих пор не погребенными, они и лежат на том, насквозь простреливаемом «румынами», пустыре. Породнившись кровью и самой смертью… «Какой же я вам «дядя»?.. — говорил он казакам-иркутянам, скрывая навернувшиеся слёзы. — Вы же все сыны мои. Вон сколь ныне братьев у моего Серёжки!..».

…Бой затих. Смирившись с потерей не только дома, но, считай, почти всего квартала, «румыны» успокоились. В прогорклом от оседавшей копоти доме можно было на время укрыться, передохнуть. Вышедшие из убежищ, во дворе стали появляться жители. Вскоре они принесли еды, вина, воды. Казаки наперебой вспоминали разные подробности боя. Нервы «оттягивались», потому, даже несколько дурачась, «прикалывались» — вспоминали, казалось, смешное…

— …«Кулачок» чуть сзади меня бежал, а я только за угол, и вот он — «румын»! Вдоль стены мне навстречу летит. Я на курок, а автомат — щёлк!..Пустой! Секунда, и — скачком я опять за угол! Чуть Сашку с ног не сбил, — рассказывал разгоряченный боем Смолин. — …Во, бля, чуть не влип — не заметил, как патроны кончились! За пару секунд вставляю новый магазин, прежний просто под ноги упал…, дёрнул затвор!.. Буквально миг на оценку ситуации: справа асфальт — укрыться негде, но ведь и «румыну» тоже негде — там тоже везде только асфальт да трава!.. Сашка рядом с автоматом наизготовку распластался у стены, спрашивает: «Что там?». «Румын», — говорю ему. — Держи угол… Прикрой». И тут из-за угла: «Э-э-э!.. Ты кто? Эй, слышишь?..». Мы с Саней аж опупели от такого любопытства! А этот всё кричит-спрашивает: «Кто такой?..«…Да где ж он, думаю, там? Достаю то Наташкино зеркальце, и аккуратно так пальчиками высовываю его за угол. «Ага, вот!..», — заметил я его. Метрах в тридцати от угла стоял, из-за небольшого выступа стены выглядывал, автомат — на угол под прицел… «Э-э!.. — опять кричит. — Ты чё там блестишь? А ну выходи!». «Ага. Щ-щас! Разбежался!..» — вынул я из «эФки» чеку, и, не выглядывая, за угол её!.. «Э-э! — слышим, — Ты чё там бро…?» Ба-бах — рванула, милая!.. Выглядываем — всё, отчёкался… Я у него хоть магазинами да патронами 7,62 для своей «дур-машинки» разжился. Сашка его красный «военник», автомат румынский — с ручкой на цевье, и каску с белой полосой «Бене» отдал… Волонтер это был. Из Фарладан…Растерялся, наверно. Молодой ещё. Видимо, только недавно на «вахту» приехал, а тут бой!.. Может, вообще его первый. «Комбез»-то на нём совсем свежий был…

Про фарладанских волонтеров парни уже были наслышаны. Не люди, говорили, — волки! Откуда в этих, в основном деревенских парнях, столько патологической ненависти, столько звериной жестокости? Не от тупости же…

«…В конечном счете, это ведь не Влад его убил. Это — ещё одно преступление Снегура и его «Народного фронта…». Во имя чего только?».

— …Влад, жаль ты не видел, как «Филин» с «Тумаком» на пузе «рвали»!.. — коротко хохотнув, своим звонким голосом сказал Валера Липов. Передав «цинк» и засунув в кармашек перешитого «лифчика» длинный «рожок» милого его сердцу РПК, с улыбкой во всю ширь, продолжил: — …Смотрю, они в полсотни метров справа от меня под ветки поваленного клёна нырнули. И как только ты ударил за «сталинкой» — уж «голосок»-то твоего АКМа ни с каким другим не спутаешь, — вылетает из-за угла «полицай»!.. В серой форме. Я только его на мушку…, как из-под клёна по нему две короткие!.. Враз завалили! И тут… Слышь, «походный», а на фига вы по нему вдобавок ещё и «трассером»-то ударили? К тому же длинной очередью…

— Не видно же…, до него почти сотня метров было, — ответил Вадим. — Вдруг не «завалили», а только ранили? А может, его просто испугали?…Притворился «румын»? Допускаешь такое? Ну, во-первых: обидно б было, а во-вторых: там же наши бежали, что если бы он потом им в спину?.. А так — строчка «трассеров» упёрлась в него — гарантированно…

— А-а, понятно…Я как увидел длинную «трассу», подумал: вот дурни! Ведь «засветились» — сейчас «балалайками» накроют! У «румын» всё ж пристреляно!..

— Как только у «Фила» автомат пустым затвором клацнул, он мне: «Всё, Виталя, «линяем» отсюда!«…Перекатом и быстренько по-пластунски. Прям вовремя! Только мы броском вперед, а позади ка-а-к шарахнет!!! Припечатались, вжались в траву, и скорей ползком оттуда. Я глянул назад: точно, где лежали, там мины аккуратненько всё перепахивают! Как пух в курятнике, лишь листья летают…

— …А удирали они оттуда, как… Влад, ты когда-нибудь видел, как вспугнутые ящерки разбегаются?…Если не на яву, так хоть по «телеку»? Аналогичное было зрелище — драп по-пластунски!.. — и Валерка образно, под смешок парней, показал, как… — Это надо было видеть!.. Ха-ха-а!..

— Подождите-ка…,- настороженно проговорил стоявший у окна Толик — могучий запорожский хлопец. — Да тихо вам!.. — уже рявкнул он на вмиг притихших казаков, сидящих на полу. Враз все, превратившись в слух, уставились на оконный проём, готовые, как пружина, сию же секунду сорваться с места.

— Разгалделыся тут…, ржуть…,- недовольно проворчал он. — Послухали б, як вин гарно спивае…

Облегченно выдохнув, казаки аж обмякли. Где-то вдалеке была еле слышна какая-то бубнящая мелодия.

— Это ж Розенбаум!..

«Точно — он. А песня-то какая!.. Ух!..» Кто-то из казаков вполголоса начал подпевать. За ним второй, третий… И вот, уже не выдержав переполнявших их эмоций, казаки громко и все разом подхватили: