Тайны Белого движения. Победы и поражения. 1918–1920 годы - Олег Гончаренко

О сомнениях, царивших в прибалтийских «независимых» государствах относительно военного союза с Юденичем, стало известно большевикам. Уже 17 октября 1919 года большевистское командование 7-й советской армии получило директиву, подписанную С. С. Каменевым и его начальником штаба П. П. Лебедевым. Директива предписывала использовать разногласия между русскими и прибалтами «для решительного и окончательного поражения армии Юденича». Для этой цели большевиками была сосредоточена ударная группа в составе 3-й бригады 21-й стрелковой дивизии из Тулы и бригада красных курсантов из Москвы. Для усиления ударной группы были направлены два батальона московского ЧК и некоторых других частей, как, например, 8-й, 162-й и 479-й стрелковые полки, снятые с Восточного и Северного фронтов. В общей своей массе ударная группа составила 7000 штыков и 470 сабель. Ударная группа сосредоточивалась в районе Колпина, под командованием бывшего полковника Генерального штаба Харламова. Количественно она превосходила общую численность подошедших к петроградским предместьям трех небольших дивизий 1-го стрелкового корпуса графа Палена. 6-я большевистская стрелковая дивизия под командованием бывшего Генерального штаба подполковника Любимова, при поддержке отрядов революционных матросов в районе Петергофа, была нацелена во фланг и тыл Отряда светлейшего князя Ливена. Между этими направлениями ударов, сосредоточенных на флангах Северо-Западной армии, в районе Пулково — Царское Село, была собрана группа под командованием бывшего Генерального штаба генерал-майора С. И. Одинцова, состоявшая из 2-й стрелковой дивизии, Финских и Петроградских красных курсантов, а также частей, переброшенных с Карельского фронта. В ее задачу входило удержание во что бы то ни стало Пулковских высот. Большевистские стратеги настаивали и на участии 15-й советской армии с 7-й, однако перегруппировка сил не позволила 15-й армии начать наступление ранее 27 октября 1919 года.

21 октября в контрнаступление двинулась VII-я советская армия в количестве 40 000 бойцов, поддержанная 6 бронепоездами, 9 бронеавтомобилями, при 453 орудиях и 708 пулеметах. По оценке исследователей, этим было достигнуто пятикратное превосходство над частями Северо-Западной армии Юденича. Группа красного командира Харламова выбила добровольцев из Ям-Ижор, но все атаки на Павловск были успешно отбиты Красногорским и Темницким полками Северо-Западной армии. Из Павловска добровольцы были выбиты лишь при поддержке полков кремлевских курсантов и латышских стрелков. «Курсанты дрались отчаянно. Они бросались на белые танки с голыми руками, вцеплялись в них и гибли десятками. Красные вожди обманули их уверениями, что танки поддельные: дерево-де выкрашенное под цвет стальной брони. Они же внедряли в солдат ужас к белым, которые, по их словам, не только не дают пощады ни одному пленному, а, напротив, прежде чем казнить, подвергают лютым мукам»[189]. Вслед за этим из Царского Села отошла 2-я дивизия генерала Ярославцева. При поддержке двух бронепоездов группа большевистского командира Одинцова захватила станцию Александровская. 2-я дивизия генерала Ярославцева в упорных боях 24–25 октября безуспешно пыталась снова подойти к Царскому Селу. Отряд светлейшего князя Ливена оборонял занятый плацдарм дольше других, до тех пор, пока в его тыл, едва прикрытый Конно-Егерским полком, не ударила в ночь на 22 октября 1919 года 6-я советская стрелковая дивизия под командованием большевистского командира Любимова. На следующий день она заняла Русское Копорье и Ропшу, выйдя в тыл отряду Ливена и угрожая захватить его штаб в Красном Селе. Рано утром генерал Раден атаковал Русское Копорье, захватил 400 большевиков в плен, приняв решение двигаться на Петергоф, куда отошла 6-я большевистская дивизия, но во время атаки Раден был убит, а его части снова вернулись в Красное Село. Под угрозой окружения части полковника Дыдорова были вынуждены оставить 26 октября 1919 года Красное Село. Юденич приказал перебросить 1-ю дивизию генерала Дзерожинского и 4-ю дивизию князя Долгорукова в Гатчину, тем самым оголяя свой тыл, для доведения своего маниакального плана овладения Петроградом до воплощения. Отчего-то Юденич был уверен, что в городе немедленно вспыхнет восстание. Конечно, все случается в истории, однако как Юденич планировал удержать город при пятикратном перевесе противника, даже если он смог оказаться в Петрограде и местные повстанцы попытались сломить внутригородское сопротивление большевиков?

30 октября 1919 года 15-я советская армия начала наступление в глубоком тылу Северо-Западной армии. 10-я советская стрелковая дивизия выдвинулась в направлении на Гдов, 31 октября 1919 года 11-я и 19-я большевистские дивизии, после яростных боев с бригадой полковника Григорьева, заняли Лугу. 30 ноября 1919 года 19-я советская дивизия заняла станцию Мшинская и на железнодорожной ветке Мшинская — Усово стала угрожать окружением частям Северо-Западной армии, сосредоточенным в Гатчине. Наступление в тылу заставило Юденича 3 ноября 1919 года отдать приказ по армии об отступлении. 11 ноября 1919 года отходящие части Северо-Западной армии оказались прижатыми к эстонской границе. И еще один раз Юденич смог убедиться в «благодарности» эстонцев за своевременное «признание» их независимости: «На все просьбы генерала Юденича разрешить тыловым частям, обозам, а также пленным, нуждающимся в отдыхе, перейти границу, эстонский главнокомандующий генерал Лайдонер неизменно отвечал, что этот вопрос может решить только эстонское правительство. А новое правительство Теннисона отдало приказ о немедленном разоружении всех частей Северо-Западной армии при переходе эстонской границы, причем сам глава правительства заявил, что „Эстония ни в коем случае не должна служить базой русской реакции“»[190].

Примечательно, что эстонский глава правительства опасался именно «русской», а не «большевистской» базы реакции в своем новом государстве. В последние месяцы и дни Юденич безуспешно пытался придумать, как поступить с армией. О переброске добровольцев на юг, к генералу Деникину, не могло идти речи, из-за отказа союзников предоставить морской транспорт и которые «даже задерживали в своем распоряжении русские суда Добровольческого флота». Финляндия также отказалась принять на своей территории остатки Северо-Западной армии. Эстония согласилась принять части добровольцев, но предварительно разоружив их и уничтожив знаки различия, в качестве «беженцев». На подобное унижение русского боевого духа не пошел даже симпатизировавший их «независимости» Юденич. Признательное за спасение от большевиков Риги, латвийское правительство также отшатнулась от Северо-Западной армии, как от «чумных», несмотря на посредничество французского военного представителя генерала А. Нисселя. 20 декабря 1919 года Колчак направил телеграмму Юденичу, предлагал последнему выехать в Париж для обсуждения дальнейшей судьбы армии с союзниками. К чести Главнокомандующего, он не воспользовался предложением Верховного правителя, сделанного в завуалированной форме, и, несомненно, из самых добрых побуждений, бежать, решив остаться с армией до ее конца.

3 декабря 1919 года Юденич и неразлучный с ним контр-адмирал Пилкин сделали уже никому не нужное заявление о выходе из состава «Северо-Западного правительства», о котором уже и думать забыли даже его авторы — британцы.

9 декабря 1919 года немногочисленные части оставили восточный берег реки Наровы: «При переходе на другой берег Наровы, после 9 декабря 1919 года, эстонцы отбирали у частей Северо-Западной армии не только вооружение (винтовки, пулеметы, орудия), но и остатки продовольствия и обмундирование, сохранявшееся в обозах. Происходил открытый грабеж ценностей и личного имущества у офицеров при сдаче оружия»[191].

Через полтора месяца Юденич обнародовал приказ по Северо-Западной армии о демобилизации всех ее чинов и об образовании Ликвидационной комиссии, «на обязанностях которой лежит разрешение вопроса о людях». 30 января 1920 года Юденич передал Ликвидационной комиссии 227 000 фунтов стерлингов. Эстонские власти тоже было попытались претендовать на получение каких-нибудь средств от Юденича, но он справедливо указал им на то, что они и так уже захватили огромные склады армии, тысячи груженных военным имуществом вагонов и 26 паровозов. Мстительные эстонцы аннулировали визу Юденича, ставя его пребывание в стране в положение нелегального. 24 января 1920 года, в прощальном приказе по армии, Юденич говорил: «Отъезжая от Армии, я считаю своим долгом, от имени нашей общей матери-России, принести мою благодарность всем доблестным офицерам и солдатам за их великий подвиг перед родиной. Беспримерны были Ваши подвиги и тяжелые лишения. Я глубоко верю, что великое дело русских патриотов не погибло. Генерал от инфантерии Юденич»[192]. Но благополучно отбыть в Париж генералу было не суждено: 27 января 1920 года к нему в гостиницу «Коммерц» явился его конкурент С. М. Булак-Булахович и потребовал Юденича для разъяснения неких «финансовых дел». Выкинутый силами двух приближенных к Юденичу генералов и его адъютантом, Булак-Булахович вновь появился в ночи, сопровождаемый тремя эстонскими полицейскими. Юденич был арестован и доставлен на вокзал, откуда его должны были депортировать в Советскую Россию, куда, по вполне понятным причинам, тот ехать не желал. Эстонцы затолкали гениального стратега в вагон и отправили его было навстречу большевистским пограничникам, однако вмешательство английской и французской миссий оказали нажим на «независимое» правительство Эстонии, и эстонцы вернули перепуганного Юденича назад, в Ревель, где генерал с супругой перебрались 28 января 1920 года в пользующуюся дипломатическим иммунитетом британскую военную миссию. Эстонцы, по своему обыкновению, надолго задумались над выдачей Юденичу выездной визы, и спустя почти месяц Юденич отбыл в Ригу, а оттуда при первой оказии, в Стокгольм. Началась эмигрантская страница жизни Николая Николаевича, которую он прожил, если верить мемуарам супруги, на свои скромные сбережения, взятые в 1917 году из Петроградского банка, да на проданные дома в Тифлисе и земли в Кисловодске. Вырученных от этих нехитрых операций деньжат с лихвой хватило семье Юденичей еще почти на полтора десятилетия безбедного существования в Париже, на ферме Сан Лоран дю Вар, в благодатном климате французского Юга: «Средства эти дали возможность и нам жить, и многим… многим помочь»[193]. На заснеженных полях сражений Северо-Запада России и Прибалтики остались лежать десятки тысяч солдат и офицеров разбитой и «ликвидированной» ее Главнокомандующим армии. Поход на Петроград не удался, ну что же, бывает… C'est la vie. Вот только кто бы объяснил это родным погибших добровольцев?