Бог Гнева - Рина Кент

как сильно я внутренне подбадриваю себя.

— Разве ты не спрашивала, что мы будем делать после еды? Ответ — играть.

— Что за игра?

— Моя любимая. Русская рулетка.

Глава 20

Сесилия

— Ты только что сказал «русская рулетка»?

— Если ты знаешь игру, она не нуждается в представлении, — жестокая ухмылка приподнимает уголок губ Джереми, когда он идет к боковому шкафу и достает небольшой металлический чемоданчик.

Как те, что показывают в боевиках. Он ставит его на стол между нами и открывает его, доставая револьвер. Не игрушечный, не бутафорский, а настоящий. Его длинные пальцы скользят по металлу с искусной легкостью, когда он разворачивает вращающийся цилиндр и высыпает все пули на стол. Они разлетаются и отскакивают с призрачным звуком, который пробирает меня до костей. На мгновение мне захотелось, чтобы это был один из тех кошмаров, в которых мое подсознание выплескивает на поверхность все мои страхи и слабости. Хотелось бы, чтобы сцена, разыгравшаяся передо мной, была не более чем злой шуткой. Но чем больше я моргаю, тем реальнее она становится. У Джереми действительно есть пистолет, и он сказал, что собирается сыграть с ним в игру. В русскую рулетку.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты шутишь, — шепчу я, мое сердце так сильно стучит в груди, что я удивляюсь, как не падаю в обморок.

Он не смотрит на меня, продолжая заниматься своим делом, вычеркивая меня из своего окружения.

— Джереми! — мой голос дрожит и задыхается.

Наконец, он переводит свой напряженный взгляд на меня, и он такой... мертвый.

Исчез человек, который готовил мне еду и даже улыбался во время разговора. Его место занял демон, превративший его в бездушного монстра, жаждущего плоти.

Моей плоти.

— Что ты делаешь? — я пытаюсь, но не могу сдержать дрожь в голосе.

— Я же говорил тебе. Русская рулетка, — он заталкивает пулю в одно из жутких отверстий вращающегося цилиндра и захлопывает его, а затем с размытой скоростью закручивает. — Но пусть это будет время правды. Мы зададим по два вопроса, и когда другой ответит, он должен будет выстрелить. Это может быть последнее, что мы скажем, поэтому врать запрещено. Есть пять пустых выстрелов, и мы сыграем четыре раунда. Ты первая.

Я судорожно трясу головой и вскакиваю. Я не останусь здесь и не буду участвовать в этом безумии. Его предыдущая угроза о том, что он сделает, если я убегу, меркнет по сравнению с тем, что мы действительно стреляем.

Я в шаге от него, когда сильная рука обхватывает мое запястье, и меня тянут назад с силой, которая выбивает дыхание из моих легких. Он прижимает меня к чему-то твердому. Его колени. Чтобы удержать меня на месте, он обхватывает меня за талию, не позволяя сдвинуться ни на дюйм. Глубокое чувство ужаса овладевает мной, и я толкаю его руку, царапая, царапая, ударяя.

Я направляю всю свою энергию на борьбу, но с таким же успехом могла бы оставаться неподвижной. Он не только не сдвигается с места, но его хватка становится все крепче, и я едва могу дышать.

— Ты закончила? — его горячее дыхание вызывает мурашки на коже моего уха.

Я бросаю взгляд на него позади себя, на его точеное лицо и красивые черты. На прекрасное создание, которое, возможно, вырезано из тьмы.

— Не делай этого, пожалуйста, — говорю я более спокойно, держась за свой рассудок. — Я... не хочу умирать.

— Я тоже не хочу.

— Чем это отличается от самоубийства?

— Дело не в смерти. Дело в правде, — он протягивает мне пистолет. — У тебя больше шансов выжить, если ты начнешь первой. Я задам вопрос.

— Я отвечу на любые твои вопросы. Только не так.

— Почему ты периодически впадаешь в кататоническое состояние?

Меня пронзает толчок, и я смотрю на него, ошарашенная. Откуда он это знает, если мне так хорошо удается это скрывать?

Даже самые близкие люди считают, что я склонна к отключке, но они не назвали бы это так конкретно, как он.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, — мой голос едва превышает рокот. Низкий и призрачный.

Джереми выхватывает мою руку, сжавшуюся в кулак, и кладет ее на пистолет. Я пытаюсь сопротивляться, бороться, но не в силах противостоять его силе.

Его большая ладонь охватывает мою, и он заставляет мой палец нажать на спусковой крючок. Затем он с леденящим спокойствием поднимает его к моему виску, пока холодное дуло не приклеивается к моей коже.

— Не делай этого, — мои слова дрожат синхронно с моими внутренностями. — Я не хочу умирать.

Когда он говорит, в него словно вселился демон. Его голос монотонный, жестокий и абсолютно пугающий.

— Отвечай на вопрос, или тебе придется ответить на два подряд.

Я качаю головой, мое зрение становится нечетким, и тут я понимаю, что мои глаза наполнились слезами. Я чувствую, как воздух вытесняется из моих легких и как пистолет с каждой секундой набирает вес.

— Если ты решила блефовать... — он с силой надавливает на спусковой крючок.

— Подожди, подожди! — я расплываюсь, высокие эмоции проносятся сквозь меня, как ураган. — Это... это началось в последний год средней школы.

— Я не спрашивал тебя, когда это началось, я спросил, почему.

Я поджала губы.

— Психический стресс.

— Это все еще не отвечает на мой вопрос. В чем причина психического стресса, Сесилия? Что заставляет такую уверенную в себе девушку, как ты, отбиваться от мира?

Я чувствую, как моя тщательно выстроенная броня трескается, распадается и разлетается вокруг меня кровавыми осколками, но я все еще держусь за иллюзию того, что могу скрыть эту часть себя.

— Должна ли быть причина?

— Всегда есть причина для того, чтобы выбрать побег внутри своего разума, — его голос твердеет. — Почему ты отгораживаешься от мира и людей, которые заботятся о тебе, чтобы развлечь своих демонов?

Мой позвоночник подрагивает, больше из-за его тона и напряженной позы, чем из-за того, что он от меня требует.

В моей голове рождается безумная мысль. Может ли он заинтересоваться этим, потому что сталкивался с чем-то подобным? Или мне все привиделось?

— Ответь на вопрос, Сесилия. На этот раз правильно.

Неоспоримое качество его голоса смешивается с его крепкой хваткой на моем пальце. Если я умру, значит, он убил меня. Тот факт,