Мирон сын Мирона - Александра Турлякова

Идвар пожал плечами.

— Я привык уже… Хорошие земли, — заговорил поспешно, — богатые, можно сделать цветущий край, если приложить голову и деньги. Мы расширили рынок и увеличили пристань, она принимает теперь на двадцать кораблей больше, чем до этого. Ты видел рынок сейчас? Ступить негде! И кого только нет! С других княжеств приезжают… А достроим собор — пойдут паломники, пилигримы… Вот тебе и деньги! Можно строить дороги, мосты, новые города… — он говорил с таким пылом, что Айрил с него глаз не сводил, даже про хлеб с мясом в руке забыл, сглотнул и отвернулся, а Идвар продолжил:- У Райрона удачное положение. С запада и востока он закрыт пограничными землями. Рейя идёт на север, в северные земли, а там — море! Надо только с северными князьями отношения поддерживать… Король хотел, — кивнул головой, вспоминая о прошлом, — жена Майнора была оттуда, из Солка… — вспомнив обо всём, замолчал вдруг и опустил голову, глядя на кубок в своей руке.

Они молчали оба какое-то время. Первым заговорил Айрил:

— У вас все в Мирополе такие?

— Какие? — Идвар перевёл глаза на него, нахмурился.

— Желающие всё менять, переделывать…

— Дак, если б мы этого не делали, и Мирополя бы не было. Он же на горах! Там каждый дом, каждая улица — всё руками… Всё вымучено людьми за века… А город, — он улыбнулся, вспоминая его, видел — как перед глазами стоит, — город, как сказка… — тряхнул головой, прогоняя наваждение, тоску, что сердце сжала. — Ты не слушай меня… — потянулся за вином, наливал в кубки, а мысли всё об одном и об одном. Мирополь! Его Мирополь! Разве можно кому-то рассказать о нём, разве можно хоть часть той любви к нему передать? А тому, тем более, кто не видел его ни разу!

Запивал, запивал горечь вином.

— Ты ешь, пей! — подтолкнул тарелку к Айрилу.

— Я яблоко… — тот взял с тарелки яблоко, маленькое, зелёное, кислое. Идвар удивился, спросил:

— Тоже яблоки любишь? — Айрил озадаченно нахмурился, откусывая от яблочка, и Идвар пояснил:- Аэлла яблоки любит… сильно…

И эти слова о ней разбросали их вдруг на свои места, каждый из них понял, кто он, и кто тот, с кем только что вино пил. Отстранились друг от друга. Идвар кубок на стол поставил, глядел в карту, будто только увидел. Айрил медленно ел яблоко, поднося к губам, и цепи на его руках громко звенели. Доел и поднялся на ноги.

— Ладно, герцог, пора мне… За вино спасибо…

Идвар тоже поднялся, но охрану звать не пришлось, она зашла сама вместе с Аэллой и маленьким Уардом на маминых руках. Охранники остались у двери, а Аэлла с ребёнком прошла вперёд, смотрела на брата и мужа у стола более чем удивлённо. Заговорила:

— Там люди приехали от короля, требуют срочно, хотят видеть лично, я пыталась узнать, что случилось, ничего не говорят.

— Хорошо, я сейчас встречусь с ними.

Айрил всё это время смотрел на ребёнка. Уард уже заметно подрос с того дня, как он видел его, сидел на руках матери сам и смотрел на взрослых чёрными глазами. Аэлла быстро перевела взгляд на Айрила, нахмурилась, видя цепи, грязную одежду. Как хотелось бы ей видеть его другим, общаться с ним не через прутья решётки, разговаривать и встречаться свободно, а не вместе с недоумёнными взглядами тюремной охраны.

— Уведите! — приказал Идвар.

Но Айрил успел коснуться пальцами щеки ребёнка — так близко он стоял к Аэлле! — и шепнул громко:

— На отца похож…

Его увели за дверь, а Аэлла и Идвар проводили его глазами, потом перевели их вместе на Уарда.

— Правда? — спросил удивлённо Идвар, Аэлла согласно кивнула головой. — Почему ты сама об этом не говорила?

— Зачем? Какая разница, он всё равно твой сын…

Идвар хотел ещё что-то сказать, но зашёл слуга и доложил, что приехали из Мирополя и просят встречи. Он и забыл, что ещё хотел сказать, и вышел.

* * * * *

К ночи того же дня Идвар пришёл в спальню и застал Аэллу. Она сидела на кровати и кормила ребёнка, а пока он ел, одновременно играя ладонью с указательным пальцем матери, она что-то говорила ему ласковое. Подняла голову на Идвара, заметила его удручённый взгляд.

— Что случилось? Идвар? Что произошло?

— Я уезжаю в Мирополь…

— Что? — она нахмурилась, не веря своим ушам.

— На рассвете, завтра, еле-еле уговорил, чтоб остались на ночь, хотели ехать прямо сейчас. Король вызывает срочно… — Идвар сокрушённо покачал головой. — Уж и не знаю, что там случилось, ничего не говорят, одно лишь: "король срочно требует вас к себе…" Может, война у них собирается, Адорру помощь нужна, не знаю… Посмотрим…

— А у нас? Что у нас с войной?

— Пока тихо, разведка молчит. Я написал сейчас несколько приказов Ноддару на случай войны, если что, но он-то не местный, а у меня нет на примете никого из местных, кому бы я доверял, как себе… Я приеду быстро, так быстро, как только смогу. Я успею…

Аэлла вздохнула, всё так же нахмуренная от неприятных новостей, спросила:

— И придумать ничего нельзя? — Идвар отрицательно дёрнул подбородком, стал расстёгивать пуговицы камзола. — Никаких отговорок? А письмами? Король мог бы написать письмо, какая надобность ехать туда, в такую даль?

— Я приеду быстро…

— Самое быстрое — больше двадцати дней, это, если ехать и днём и ночью, и там не останавливаться, — она покачала головой от плеча к плечу. — Идвар, я не хочу, чтоб ты ехал и не только из-за войны…

— Почему?

Она помолчала, словно думая, говорить ему или нет, поймёт ли он её.

— Я боюсь… боюсь за тебя… Как представлю ту дорогу… А король? Что он задумал? От него одни неприятности… Он хуже той дороги…

— Аэлла, милая, почему ты такая мнительная? Всё будет хорошо. Я возьму своих телохранителей, ты даже не успеешь соскучиться… Вернёмся быстро, мы уже ездили так. Двадцать два дня, и мы здесь. Вот увидишь.

Аэлла покачала головой с сомнением.

— Король не вызвал бы тебя просто так, он что-то затевает…

Идвар усмехнулся:

— Что он может мне сделать? И зачем?

— Не знаю…

Она унесла ребёнка в кроватку, пока уложила, вернулась, Идвар был уже в кровати. В одной кружевной рубашке Аэлла прошлась по комнате, собирая в кресло разбросанные вещи — задумавшись, Идвар, где раздевался, там и бросал их. А сам сейчас лежал и следил за Аэллой в свете свечей. Свет их падал прямо и обрисовывал женскую фигуру под тонкой тканью, и от этого аж в жар бросало.

— Оставь ты это всё — иди сюда… — шепнул он ей с нетерпением, приподнимаясь на локте.

— Сейчас, сам виноват, разбросал всё, как мальчишка, даже хуже, и кто тебя этому научил?

— Так получилось…