Кукла из вечной тьмы - Артур Гедеон

друг другу рожи. Внешне они изменились, но куда было деть многолетний опыт бродяжничества и алкоголизма? Смахнуть богатый бэкграунд лекарство «Луч надежды» никак не обещало. Немка Марта тоже успела помолодеть и стать похожей на юную нацистку, готовую к спортивным состязаниям во славу рейха. Только Франц Иванович отказался: «Это святотатство!» – выкрикнул он и убежал. А потом вернулся, перекрестился и потребовал сделать ему спасительный укол во имя будущих духовных подвигов.

– А ведь я когда-то кандидатом наук был, – признался Крымову помолодевший бомж, тот, что имел интеллигентный вид даже в обезличенном состоянии. – По микробиологии. Денег не платили. Жена бросила, детей забрала, квартиру я сам отдал им, дурак, думал, жить назад позовут, и покатился я по наклонной. Теперь буду наверстывать.

– Докторскую, что ли, писать? – спросил детектив. – По микробиологии?

– Да хоть так.

– Оденьтесь вначале, – посоветовал ему Крымов и кивнул в сторону. – А потом уж и пишите. Барахло в бауле.

– Где моя Люсинда? – подходя гигантскими шагами, спросил огромный высоченный мужик, молодой и сильный, в поношенной джинсе из уцененки, с горящими глазами. – Куда делась эта потаскуха?

Зыгин так и зыркал глазами по сторонам.

– Понятия не имею, – усмехнулся Крымов и направился на выход. – Ищите и обрящете.

Тут ему делать больше было нечего. А вот похотливого профессора ждала, как видно, суровая экзекуция. Если попадется, конечно, бедолага.

– Ты куда? – в спину спросили его.

Андрей Крымов обернулся. Лиза сняла очки и вопросительно смотрела на него.

– Выкурю на улице сигарету, милая, – ответил он. – Только бы не свихнуться от такого подарка человечеству.

За ним вышли двое молодцов. И хотя их лица сильно изменились и порозовели и заблестели глаза, Крымов узнал их.

– Слышь, Колян?

– Ну?

– Я вот прям щас, пока Зинка гостит у тещи, соберу вещи и укачу на Дальний Восток. Есть у меня там один адресок. Пусть сама тут разбирается со своими спиногрызами как хочет. Это ее дети – не мои. Долой хомут! Я теперь сам себе режиссер и хозяин – больше на мне никто не поездит.

– Завидую, Серега, – вздохнул Колян. – А мои спиногрызы – мои, куда я от них? Но Валька же старуха совсем! Блин, что мне с ней делать?

– Ну так ты и для нее ампулу возьми. Чё тормозишь? Попроси у этих ученых – они вон какие щедрые.

– Ведьму омолаживать? – Подумав, Колян замотал головой. – Не-е. Она мне столько всего наговорила за эти годы – и такой я, и сякой. И скотина, и говно, и алкаш, и т. д. Она мне хоть молодая, хоть старая – поперек глотки давно. А помолодеет – только силы жрать меня прибавится. И что, повторить судьбу летчика Гастелло заново? Сейчас хоть молчит больше. Сам знаешь: втихаря презирает и ненавидит.

– Знаю, – кивнул его товарищ.

– Хе! – вдруг оптимистично вырвалось у него.

– Чего?

– А может, тоже забить на всех? А? Я ведь сейчас любую молодуху сниму. Или с тобой – на Дальний Восток? И уже там разгуляться.

– Ведьма ведьмой, но у тебя дети, родная кровь.

– А что родная кровь? Мне теперь старший – ровесник. Кто я теперь ему? Клоуном выглядеть? И как вообще мы с нашими паспортами будем? Рожи совсем другие. А с другой стороны…

Колян уже посмеивался.

– Что с другой стороны?

– А то, Серега. Ты вот что подумай. Скоро об этом париться не придется.

– Почему?

– Не врубился? Скоро у всех рожи переменятся. Чудо только начинается, сечешь?

– А-а, точно ведь.

– Вот и я про это. Завтра за эти ампулы люди рвать друг друга будут. Это нам свезло – опытный вариант. Концерт только начинается.

– Точно.

– Давай пузырь, что ли, купим? И обмозгуем все толково? У тебя на хате. А потом можно и за билетами на вокзал податься.

Но они не уходили.

– Слышь, ты ведь с ними?

Это обратились к Крымову. Андрей обернулся – спрашивал Колян.

– С ними.

– Ты ж не ученый?

– Не похож?

– Не-а.

Крымов усмехнулся:

– А на кого я похож?

Сосед прищурился.

– На секьюрити. Пойдет? Не обидел?

– В самую точку! Хозяйку охраняю.

– Эту красотку в очках?

– Ага.

– Уважаю. Скажи, только честно, этого лекарства у них еще много? У твоих?

– Ну, во-первых, они не мои. Они сами по себе, я сам по себе.

– Ну, у нее, у хозяйки твоей?

– А во-вторых, ребята, кто ж мне будет докладывать? Но для ваших любимых или нелюбимых жен хватило бы. Вернитесь, возьмите по ампуле, пока не поздно.

Серега и Колян переглянулись.

– Поздно, – подумав, сказал Колян. – Пошли за пузырем, Серега.

– Пошли, – кивнул тот.

Они спустились по ступеням и потопали к своей калитке.

– Да, – глядя им вслед, пробормотал Крымов. – Вот тебе и подарки. Конфетки, блин, бараночки…

Часть 5

Долиной смертной тени

Глава 1

Подарок человечеству

1

– Мы все делаем правильно, Елизавета Михайловна? – спросил Андрей Крымов. – Дамы и господа? Что скажете?

Они только что в составе той же компании вышли из дома скорби и печали. Происходило это на следующий день после эксцентричного посещения приюта для бомжей. Но смятение в чувствах было не у всех. Это Андрей Крымов увидел сразу. Три помолодевших доктора наук, включая побрившегося за ночь блудника профессора, находились в состоянии эйфории и готовили сенсационное заявление для прессы. Кирилла Евгеньевича Панкратова захлестывал восторг. Директор благотворительной фирмы «Луч надежды» Елизавета Михайловна Сорокина испытывала точно такие же чувства. Не говоря о братьях Белоглазовых: эти видели себя Прометеями, которые зажгли спасительный огонь в очагах простых смертных и тем самым бросили вызов самодовольным и жестоким богам.

И как могло быть иначе? Разве могли бушевать другие эмоции? Все они оказались в эпицентре чуда столетия. Или тысячелетия? Или вообще главного чуда со времен сотворения мира и человека? И не важно, Господом Богом, матерью-природой или щедрыми инопланетянами, решившими однажды создать на земле новую цивилизацию, забросив сюда хитрое ДНК с жемчужиной разума. Главное – они были свидетелями и вершителями чуда. В первую очередь – вершителями!

– Вон ответ на твой вопрос – правильно ли мы все делаем, – когда они заметно отошли по аллее, сказала Лиза и кивнула на парадный хосписа. – Оглянись, Андрей.

Еще полчаса назад все эти люди, что сейчас неуклюжей толпой высыпали на парадный, были почти что мертвецами. И вот теперь, излечившиеся в одночасье, да что там – в считаные минуты, они счастливо смотрели на этот мир, на желтеющий парк, щурились на ясное осеннее солнышко. Их было полсотни, не менее. Ожившие, помолодевшие, готовые взмахнуть выросшими крыльями