Загадка Розуэлла - Борис Шуринов

— Съемка на неэкспонированной пленке типа «Супер XX» выпуска 1947 года в наше время не может дать никакого пригодного для просмотра изображения.

— Физические характеристики «Розуэллского фильма» соответствуют характеристикам пленки, изготовленной, экспонированной и обработанной в 1947 году».

Как видим, пленка этого типа выпускалась с начала сороковых годов до 1957 года, а терпимый для качества срок годности был в пределах двух лет. Эти неопровержимые данные фирмы Кодак плюс работа, проделанная Б.Шеллом, позволяют остановиться на 1947 годе.

Вначале сотрудники фирмы Кодак говорили, что для более точного определения возраста пленки необходимо пожертвовать около 50 сантиметров оригинала. Химический анализ такого куска позволит определить состав пленки с абсолютной точностью и сравнить его с контрольными образцами, изготовленными в сороковых годах. Физическое исследование материала будет направлено на определение процента усушки кинопленки за прошедшие годы, и именно это обуславливает необходимость располагать куском длиной в пятьдесят сантиметров (лишь при такой длине возможно проведение корректных замеров в расположении перфорации). Кодак настаивает не просто на любом куске пленки, что было бы сделать просто, так как в начале и в конце каждой катушки можно было бы выкроить требуемые сантиметры без ущерба для изображения, а на достаточно длинной вырезке из кадров, показывающих само вскрываемое тело.

Теперь же специалист фирмы Кодак П.Милтон просит уже 4 метра 80 сантиметров, утверждая, что при меньшей длине исследования не дадут точных результатов, поскольку пленка очень долго хранилась в неблагоприятных условиях[339]. Но кто же отрежет пять драгоценных метров? Сколько-то кадров Сантилли уже отдал на изучение, готов отрезать для анализа гораздо больше, но от ракорда, а не от экспонированного куска, то есть куска с кадрами фильма. Можно понять и его позицию. Не кромсать же все? Зачем портить фильм, где каждый кадр на вес золота? Кого-то не устраивает просто «1947 год» или «примерно 1947 год», а хочется знать точно месяц изготовления? Так купите все, а тогда режьте, рвите и вообще делайте, что хотите. Хоть жгите.

— Я и так знаю, что пленка настоящая,— сказал Р.Сантилли. К этому вопросу возвращались неоднократно.

Мэнтл: — Почему вы не дали на исследование кусок пленки с кадрами, зафиксировавшими существо?

Сантилли: — Я дал достаточно пленки с различными кадрами, включая и кадры, показывающие помещение, где проводилось вскрытие. Дать кусок пленки с существом — это возможно только в крайнем случае, поскольку такой кусок очень ценен. Думаю, что в этом нет необходимости, поскольку речь идет о куске, относящемся к уже выданному материалу.

М.: — Почему не предоставляете четкую копию эпизода «В палатке» с тем, чтобы идентифицировать присутствующих там людей?

С.: — Думаем придержать этот кусок. После многочисленных нападок и критических выступлений мы решили оперировать только тем материалом, с которым чувствуем себя в безопасности[340].

***

Забавно, что многие специалисты в области киноматериалов, а сомневаться в этом нет вроде оснований[341], продолжают споры, не видя кинопленки. Так просто, заочно, по просмотренной телевизионной программе или по видеокассете берутся судить о том, что было, а чего не было. Зачастую между строк сквозит обида: «Меня не позвали».

Президент независимой международной кинокомпании (чего-то очень маленького, но с громким названием) С.Шерман не скрывает своей неприязни к Р.Сантилли (старые денежные разборки), к С.Спилбергу (слишком известен), к телевидению (вспомнили о его собственном фильме через 24 года, но все равно не показали) и дает следующее хитрое заключение о киноэпизоде вскрытия: 1. Фильм подлинный.

2. Фальшивка для коммерческой эксплуатации.

3. Подлинный фильм, подсунутый общественности через посредника, не вызывающего доверия. Операция проводится с целью оценки реакции публики с тем, чтобы в дальнейшем продолжить показ достоверного материала или заняться дезинформацией[342].

То есть выбирайте, что больше нравится. И все это — не видя самой кинопленки и не проведя никакого исследования! К сожалению, картина типичная. И это тоже свидетельствует о подлинности фильма: замечаний по существу нет, но у каждого масса своих личных проблем и желание промелькнуть в печати — вдруг ктонибудь обратит внимание?

Глава 11. Патологоанатомы и хирурги

Особый разговор об отношении к вскрытию патологоанатомов и хирургов. Думаю, что самый большой шок испытали именно они.

Все новое в картине мира, какой мы себе ее представляем, каждый на своем уровне, в соответствии со своими знаниями, мешает. Но кардинально новое мешает кардинально. Каждый ли в состоянии справиться с желанием закрыть глаза и подождать, пока «ужасное видение» исчезнет с экрана? Я знаю патологоанатомов, которых увиденное задело профессионально: сидя перед экраном телевизора и просматривая кадры еще и еще раз, они видели, ощущали и переживали каждый из имеющихся элементов вскрытия своими глазами и руками, и, натыкаясь на несоответствия тому, чего касались пальцами многие тысячи и тысячи раз, понимали, что перед ними тело существа, не имеющего отношения к материалу, с которым они привыкли иметь дело. Эти патологоанатомы сожалели, что имеющийся эпизод очень краток, что не они сами держали скальпель, задавали вопросы о проведенных исследованиях пленки, о реакции специалистов кино, работающих в Голливуде[343]... И теперь эти люди, хотят они того или нет, живут в новом мире, более широком, населенном Человеком земным разумным (в пределах известного ему) и Человеком неизвестным, внеземным, коль скоро никто из их земных коллег не оставил в специальной литературе никакого описания подобных аномальных характеристик.

Я знаю профессионалами, имея за плечами многие тысячи вскрытий, они абсолютизировали свой профепатологоанатомов, которых киноэпизод вскрытия задел профессионально: они видели, что концы с концами не сходятся, но, будучи ссиональный опыт, и все, не соответствующее тому, что вписывается в рамки известного, воспринимается ими за обман. В своих заключениях о просмотренном вскрытии эти специалисты обходят стороной все самое загадочное, не имеющее аналогов, и делают упор на том, что можно привязать, притянуть к известному. У этой категории профессионалов срабатывает заслонка, позволяющая отбросить тревожный факт, требующий пересмотра картины мира. «Я умный и спокойный,— звучит в их подсознании и просматривается в их заключениях,— я все знаю в своей специальности, Гомо сапиенса изучил вдоль и поперек, меня не проведешь». Таким сапиенсам легко живется в окружении Гомо.

(Один московский антрополог, специализирующийся, упрощенно говоря, на определении зависимости длины брюк и рукавов от анатомических особенностей отдельных рас, наговорил с умным видом столько ерунды, что, оставь он это в письменном виде, сейчас можно было бы и повеселиться всей страной.) Есть, наконец, патологоанатомы, которых киноэпизод вскрытия задевает профессионально: они все правильно понимают, но, будучи подлинными профессионалами и в построении своей научной карьеры, никогда не оставят заключения в письменном виде. Правда опасна, так как сегодня не соответствует общепринятой точке, а врать не хочется, потому что однажды все может принять неожиданный оборот... Поэтому «спасибо, было очень интересно, все напишу, до свидания». В смысле «прощайте».

Понять всю важность увиденного при вскрытии так, как это может только патологоанатом с незашоренным взглядом на мир, нам — непрофессионалам в этом деле — не по плечу. Не можем мы и сделать вид, что шибко умные и все знаем. Даже если довелось неоднократно присутствовать на вскрытиях. Так как же быть? У непрофессионала есть только один путь: оставаться достаточно умным, чтобы понимать свое незнание предмета, и достаточно любознательным, чтобы желать разобраться в сложившейся ситуации кратчайшим путем, заключающимся в ознакомлении с позицией специалистов, дающих честную экспертную оценку увиденного в кинодокументе только в рамках их компетенции и с учетом всех элементов, вызывающих недоумение.

Первым, к кому обратился Рэй Сантилли, был Кристофер Милрой, преподающий курс судебной медицины на кафедре патологоанатомии Шеффилдского университета[344].

Репутация специалиста не есть умение держать нос по ветру, и кинодокумент о вскрытии еще раз показал, что рядом с нами живут не только флюгеры, но и люди. «Когда мы смотрим на внутренние органы тела,— сказал известный в итальянской судебной медицине патологоанатом профессор Боллоне (кафедра патологоанатомии Туринского университета),— мы не находим ни одного органа, похожего каким-нибудь образом на какой-либо человеческий орган»[345].