В небе фронтовом (Сборник воспоминаний советских летчиц - участниц Великой Отечественной войны) - неизвестен Автор

Зоя Малькова, механик самолета. Из московского авиационного

- Опять пришли! - сердито сказал плотный, уже немолодой комиссар райвоенкомата, увидев в дверях трех девушек.

Он разговаривал с ними уже не первый раз, знал, что они студентки Московского авиационного института и просят отправить их на фронт.

- Ну куда я вас пошлю? - продолжал военком, проводя рукой по усталым глазам. - Что вы там будете делать? Там бойцы нужны! Понимаете? Бойцы!..

- А мы и есть бойцы! - смело наседала Аня Шахова, широколицая, с каштановыми вьющимися волосами девушка. - Мы ведь альпинисты, трудностей не боимся. Мы все умеем: ходить по пятьдесят километров в день, стрелять из винтовки, водить мотоциклы, спать в снегу.

- Нет, не могу! Когда нужно будет, вызовем вас, - отрезал военком и взялся за бумаги, дав понять девушкам, что разговор окончен.

В суровые, полные тревог дни октября сорок первого года, когда над Москвой нависла серьезная опасность, девушек, наконец, вызвали в комитет комсомола института.

- Не раздумали идти на фронт? - обратился к ним секретарь. - Тогда поезжайте сейчас же в ЦК комсомола, получите назначение.

Так девушки, студентки авиационного института, оказались в части, формируемой Мариной Расковой, и составили группу ответственного звена в авиации, имя которому - механики самолета. Работа механика кажется на первый взгляд будничной, не героичной, но это не совсем так. Успех боя зависит не только от мужества и мастерства летчика, но в значительной степени от знаний механика, его умения и сноровки.

...Раннее утро. Темно. Сильный ветер сбивает с ног. Сухие снежинки, как иглы, впиваются в лицо. Около самолета, в ватных брюках и куртках, хлопочут девушки. Меховые шапки надвинуты на самый лоб. Трудно узнать в этой одежде изящную Шуру Эскину или модницу Валю Скачкову. Скоро начнутся полеты, а самолет неисправен. Неладно с масляной системой. Конечно, можно бы и не торопиться, ведь полеты-то учебные.

- Ну, а если бы это случилось на фронте? - сердится Нина Шебалина. - Мы возимся, а фашисты нас ждут? Так, да?..

И опять (в который раз!) снимается помпа, проверяются трубы, затяжные гайки. Мороз. Ветер пронизывает до костей, руки примерзают к металлу.

- Не могу больше! - шепчет Галя Буйволова, пряча в карманы вспухшие руки с кровавыми ссадинами. Крупные слезы катятся по щекам.

Невольно вспоминаются обидные иронические реплики летчиков; "Женщина-механик на истребителе? Глупости! Это невозможно!"

От Батуми до Сухуми, ай-яй-яй!

От Сухуми до Батуми, ай-яй-яй!

- раздается задорный голос Вали Кислицы. Песню подхватывают остальные девушки. И вот уже нет усталости. Глядя на улыбающиеся лица подруг, сразу забываешь распухшие руки и мороз, откуда-то снова берутся силы.

"Тяжело в ученье, легко в бою", - эти слова Суворова мы вспоминали не раз.

Много лет прошло с окончания войны. Уже забываются некоторые события, стираются отдельные подробности. И единственное, что осталось в памяти свежим, - это Сталинград. Стоит закрыть глаза - и встает тяжелое дымное облако, которое постоянно висело над городом, блеклое солнце, выжженная степь.

В памяти остался даже тот специфический запах - смесь дыма, сожженной травы и пороха.

Работать нашей эскадрилье пришлось в составе мужского полка. И опять вначале косые взгляды, иронические улыбки, насмешки.

- Не требуется ли помощь, мадемуазель? - насмешливо-галантно склоняется какой-то механик перед Валей Скачковой, которая безуспешно пытается подвинтить "неуловимую" гайку.

- Нет, пока не требуется! - холодно отвечает Валя, и от ее злости гайка сразу же становится послушной.

Лед недоверия был сломан очень скоро и просто. Над полем взвилась ракета. Тревога! Заработали моторы. Сейчас взлет! Но одна машина неподвижна. Насмешник механик, сидя наверху, лихорадочно закручивает пробку бензобака. Нервничая, он никак не попадет в нарезку, а летчик что-то гневно кричит из кабины. Секунда опоздания - и тысячи бомб упадут на город, беззащитными перед лавиной вражеских самолетов останутся наши солдаты в окопах. Секунды решают успех операции.

Мгновение - и Шура Эскина на верху самолета, плечом отодвигает механика и быстро завинчивает пробку. Проводив машины, механики окружают неудачника и Шуру, весело смеются, шутят и как-то негласно принимают в свой состав механиков-девушек.

На Сталинград фашистское командование бросило крупные силы авиации. Часами не прекращались над городом воздушные бои. Вылет следовал за вылетом лишь с небольшим интервалом для заправки самолетов. Здесь от механиков требовалась исключительная четкость. В считанные минуты надо осмотреть и заправить самолет, подготовить к вылету. Девушки работали слаженно, помогая друг другу. Не прекращали работу даже тогда, когда аэродром подвергался бомбежке. Помню, после одной бомбежки нас строго отчитал комиссар полка:

- Вы почему не уходите в убежище? Это что за геройство?

- Да очень далеко от нас бомбоубежище, товарищ комиссар, - отвечали мы смущенно. - Да и бомбы-то мелкие.

Даже ночью, когда полевой аэродром затихал на несколько часов, механики продолжали свою работу. Спали по два-три часа в сутки, не раздеваясь. Трудная фронтовая обстановка закалила нас. Все стали опытными механиками. В наши самолеты уже безбоязненно садились самые недоверчивые из летчиков.

И все-таки суровые механики, с обветренными лицами, загрубевшими руками, в брюках оставались девушками. В редкие часы отдыха мы забирались под стог сена, и начинались задушевные девичьи разговоры. Мы знали друг о друге все. Мы жили одними чувствами, одними мыслями, одними желаниями.

Закончилась война. Многие из нас вновь вернулись в институт, успешно закончили его и ныне плодотворно трудятся на заводах, в конструкторских бюро, научно-исследовательских институтах.

Прошло много лет. Прибавилось на лице морщинок, у некоторых появилась первая седина. Но, как и прежде, молоды и порывисты души "механиков". И нет ничего крепче и неизменнее, чем дружба, сплотившая их более двадцати лет назад.

Ю. Штейн.

Белая лилия (Очерк)

- Так, значит, он отказывается отвечать? - еще раз переспросил переводчика майор и задумчиво посмотрел на пленного. - Ну что ж, доставим ему такое удовольствие - пригласим сюда его последнего воздушного соперника...

Усталое лицо майора осветилось на миг озорной улыбкой. Его юный ординарец быстро оценил обстановку и, понимающе кивнув офицерам, выбежал из землянки.

В помещении воцарилась непривычная тишина, прерываемая лишь монотонным сопением пленного немецкого летчика. Этот прославленный воздушный ас, только что совершивший парашютный прыжок с ввинтившегося в штопор горящего самолета, никак не мог освоиться с мыслью, что все уже кончено. Произошло это так неожиданно, сбит он был так дерзко и смело, что действительно трудно было опомниться. Но, надо отдать справедливость, внешне он ничем не выдавал своего душевного смятения и сохранял позу полнейшего безразличия. Выдавали его лишь беспокойно бегающие глаза - в них он не смог упрятать внезапно подкравшегося и незнакомого прежде чувства обреченности, страха... Но кто же он, этот чертовски отважный русский летчик, так ловко сразивший его неуловимый "мессер" и в одно мгновение перечеркнувший всю его многообещающую карьеру?..

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});