По шумама и горама (1942) - Николай Соболев

Младиче, прячьтесь! Стреляют!

Наверное, он уже попадал в такие передряги, но ложиться на пол особого смысла не имело — пуле без разницы, стекло или деревянные стенки вагона. Что я ему и высказал с видом университетского знайки.

— Прячтесь! — настойчиво потребовал он. — Не торчите в окне!

Выстрелы, едва начавшись, стихли и это как бы не хуже всего. Это значило, что охрана поезда из состава сербской стражи сдалась, но от партизан она бы отбивалась куда дольше, партизаны стражников крепко не любят и могут прикончить пленных. Остается только социально близкая сила — четники. Стоило только представить, как меня обыскивают и находят документы с подписью Дражи, как шерсть встала дыбом от страха, а по спине побежали мурашки размером с кулак.

Мимо стоящих вагонов пронеслись галопом несколько всадников, перепоясанных патронташами. Они орали нечто неразличимое и потрясали винтовками, а в нашем окне снаружи появилась заросшая бородищей по самые глаза рожа и радостно оскалилась, явив миру гнилые пеньки зубов. Чисто налет на поезд бандой есаула Брылова — крики, паника, стрельба и груз, который стоит больше, чем саквояж с золотом.

Грохотали двери, четники вытаскивали наружу мужчин, но перед женщинами изображали галантность, ровно до того момента, как вдоль поезда, справа и слева, застрочили пулеметы. Бородачи на секунду замешкались, но увидев, как снаружи под пулями падают их товарищи, побросали награбленное и кинулись прочь, беспорядочно отстреливаясь.

— В атаку! — проревел снаружи трубный глас, перекрыв все звуки.

Сходство с временами гражданской войны усугубилось еще больше: команда прозвучала на русском.

В обратном направлении поскакали всадники, с лихим казачьим посвистом, пальбой с седла и высверком сабель.

— Рубай сволочь!

В суматохе я с трудом разглядел югославскую форму, точно такую же, как видел при погрузке пушек в Белграде. Значит, Русская Охранная группа, в быту именуемая корпусом.

Час от часу не легче, вероятность встретить знакомых кадета Сабурова подскочила просто астрономически. Кровь снова застучала в висках, оставалось надеяться, что опять выручит приличный, «господский» вид. Главное, не поворачиваться в фас, как на фото в розыскном листе. Неверной рукой сжал в кармане «вальтер» и слегка отогнул полу пиджака в готовности в любую секунду выстрелить.

Сосед тем временем вылез из-под лавки, тщательно отряхнулся и поправлял измятую одежду, но ровно до того момента, как к нам заглянул ствол пистолета. За ним возвышался по-кавалерийски кривоногий офицер в той самой странной форме, сочетавшей погоны подполковника и нашивки унтера. Внимательно оглядев нас колючими глазами, он ткнул дулом в козырек фуражки, отчего она малость съехала на затылок и обнажила короткий седой ежик.

— Здесь чисто! — крикнул он, обернувшись.

Я уговаривал себя, что пронесет, что не нужно начинать пальбу, но перепуганный организм требовал «бей или беги» — неважно чего, лишь бы действия, реакции!

— Господине официре, — внезапно вопросил сосед, удивленный странным внешним видом нашего спасителя, — а что это за часть?

— Взвод шестого эскадрона 3-го железнодорожного царя Бориса Болгарского полка, — жизнерадостно осклабился вояка.

— Вы не похожи на болгар, — даже перевозбужденным сознанием я отметил, что толстячок разбирается в форме.

— Русская Охранная Группа, 3-й полк. Мы почти все прибыли из Болгарии, — словоохотливо развеял его недоумение унтер-подполковник, запихивая пистолет в кобуру, — и охраняем железные дороги.

— То есть это неофициальное наименование?

— Разумеется.

— Оригинально! — восхитился попутчик и тут же перешел к насущному. — А скоро ли мы отправимся?

— Полагаю, минут через двадцать. Бандиты завалили пути, сейчас завал растащат и можете ехать. Если у вас больше нет вопросов, — пресек он дальнейшие поползновения толстячка, — то честь имею.

Он откозырял и ушел по коридору, позвякивая шпорами.

— Хвала Богу! — попутчик вытащил платочек и утер лоб и шею.

Затем покопался в объемистом портфеле и протянул мне обтянутую кожей фляжку:

— Не желаете?

Желаю, еще как желаю. Два глотка упали обжигающим комком в желудок, во рту растекся сладкий вкус.

— Вишневача! Кузен сам делает, волшебный напиток! Да вы пейте, пейте, у меня еще есть! — тараторил он, тоже избавляясь от стресса.

Если я выгляжу так же, с бледностью и расширенными зрачками, то зря я беспокоился насчет узнавания. Хлебнул еще разок и с благодарностью вернул фляжку.

Под окном заскрипел гравий и послышались голоса:

— Записывайте. Поезд из Чачака в Пожегу, остановлен между Банья Овчар и Тучково партией четников силой до роты. Конвой стражи сопротивления не оказал. Взвод обратил в бегство и рассеял четников, причем было убито пятеро…

— Шестеро, господин полковник! Тяжелораненый отошел!

— … убито шестеро и захвачено три раненых и два здоровых четника. Взвод потерь? — голос оборвал фразу на вопросе.

Через несколько секунд, не дождавшись ответа, продолжил:

— … не понес. Завал разобрали?

— Пять минут, господин полковник!

— Прикажите машинисту сразу же отправляться. И постройте людей.

После всех треволнений паспортный контроль усташей ничего, кроме усмешки не вызвал — при одном виде немецкого паспорта пограничники почтительно поклонились. Что уж там предъявил сосед, я не заметил, но и он хорватскую проверку прошел без вопросов.

Еще десяток проверок в Вышеграде, где я сошел через час — патрули и комендатуры на каждом шагу, городок тревожный, партизан стало много и они слишком близко. Только Дрина все так же спокойно катила свои воды под десятиарочным мостом Мехмет-паши Соколовича.

Ну а дальше дело техники — нанять лодку до Стари Брода, найти нужный дом, провериться, провериться еще раз, назвать пароль и через два дня осознать, что все страхи позади.

— Н-да, воняешь ты знатно, — не удержался Леко, когда я размотал бинты и выдал ему изрядно пропотевшие бумаги.

— Подписи не расплылись? — я с наслаждением почесался, впервые за столько дней.

Он посмотрел их на просвет:

— Нет, четкие.

— Ну тогда я мыться.

Через полчаса, в штанах и чистой рубахе, босиком, я вышел во двор дома, назначенного на постой нашей группе, вытирал полотенцем еще мокрые волосы и с удовольствием наблюдал нарастающую движуху.

Вот помчался посыльный в гостиницу «Централь», где обитал Аттертон. Вот от него побежал переводчик в двухэтажное здание општины, занятое Верховным штабом. Вот оттуда рванул вдоль зеленой Дрины мотоциклист. Вот из затормозившей с визгом шин легковушки выскочил начальник шифровальщиков, и торопливо заскочил в општину. Вот порученец Тито что-то нашептал водителю, тот развернулся, принял на борт переводчика, умчался и через несколько минут они вернулись уже с Аттертоном.

Какая интересная у людей жизнь!